– Не собирался, – взглянул на сразу погрустневшего мальчика, добавил: – Но постараюсь.
Два километра до пляжа Таня запланировала отшагать пешком. Но едва вышли за калитку и взяли бодрый темп, мимо с ревом промчался квадроцикл.
– Вот это вещь! – Митя остановился, в восхищении уставился на технику.
А квадрик лихо развернулся, притормозил рядом. За рулем – загорелый синеглазый парень. Заглушил мотор, с любопытством спросил:
– Вы, что ли, дом дядь-Юры купили?
– Нет, мы в гостях. Вместе с его сыном.
– О, Диня тоже здесь! Привет ему от Толяна.
– Толян, а сколько у вашего квадрика лошадей? – вежливо спросил Митя.
– По паспорту семьдесят пять. Но я расточил – все сто тридцать будет, – похвастался парень.
– Вот бы прокатиться!
– Садись! – широко улыбнулся тот. Галантно добавил: – И вы, мадам, тоже!
Прежняя Таня с удовольствием бы составила компанию синеокому красавцу. Но Таня-опекун строго спросила:
– Втроем разве можно?
– Когда сезон и гаишников тучи, то нет. А сейчас – ноу проблем. Залазьте, – подмигнул ей хитро. – Я Дине ничего не скажу.
Решила не выглядеть совсем клушей, уселась. Митю парень посадил спереди, сразу поддал газку, покрышки завизжали. На ходу, опасно оглядываясь, Толян выкрикнул сквозь рев мотора:
– Вас до пляжа домчать?
– Ага! – восторженно отозвался Митя.
Древняя (пусть и расточенная) техника тряслась и ревела, повороты Толян срезал, тихоходов на дороге обгонял, но, надо отдать ему должное, рука у парня оказалась твердая. И пахло от него приятно – бензином и морем.
До пляжа добрались за пять минут.
– Дядя Толян, было супер! Спасибо огромное! – искренне поблагодарил Митя.
– А маме понравилось? – улыбнулся лукаво.
– Круто, – не стала манерничать Татьяна.
– Приходи вечером, – позвал парень Митю, – гонять поучу. И вы, мадам. На рюмку кофе. Я крутой варю. На песке.
– Теть-Тань, мы ведь пойдем? – умоляюще спросил мальчик.
– Конечно, – ответил Толян за нее. – Дом напротив. Удалова Щель, тридцать три. Не боитесь, я человек положительный, не маньяк. Меня вся Абрикосовка знает – любую технику чиню.
– Это ты сегодня кувалдой стучал с семи утра? – улыбнулась она.
– Ага. Срочный заказ! Сорян, если разбудил!
Таня еще вчера приметила оазис жизни на сонной улице под названием Удалова Щель. Гараж в доме напротив приоткрыт, визжит болгарка, рядом тусуются-курят парни.
– Теть-Тань, море остынет! Пошли быстрее! – поторопил Митя.
Но она решила: раз само собой образовалось полезное знакомство, надо для дела использовать.
Протянула мальчику сотню:
– На, пока разомнись. Купи себе мороженое.
А когда тот убежал к ларьку, спросила Толяна:
– Ты работал в тот день, когда Юрий Михайлович умер?
Парень погрустнел:
– Да. Я и врачам помог.
– Это как?
– Ну вижу: скорая подъехала. А внутрь попасть не могут. Звонят, стучат – никто не открывает. Я еще подумал: Наташка-то чего щелкает?! Вышел, через забор перелез, калитку отомкнул.
– Подожди-подожди, – насторожилась Татьяна. – Наташка – это йогиня? Которая с Юрием Михайловичем дружила?
– Ну да.
– Она, что ли, в тот день у него дома была?
– Ага. Часов в десять утра явилась. Юрий Михайлович открыл, в щечку чмокнул и сразу в дом ушли. В обнимочку. С таким видом, что немедленно в койку. Во, думаю, дед жжет. Когда врачи подвалили, еще парням сказал: что и следовало ожидать. Замотала старичка до сердечного приступа. Но что прям умрет он – и в голову не могло прийти.
– Вот как! – оживилась Татьяна. – А когда врачи приехали, Наташка присутствовала?
– Не-а. Слилась. Когда – не заметил.
– А кто скорую вызывал?
– Доктора сказали: мужчина. Видно, он сам.
– И когда ты врачей пускал в дом – Натальи там точно не было?
– Нет.
Взглянул внимательно, спросил:
– А к чему ты этот базар завела?
Таня честно ответила:
– Денис хочет найти того, кто виновен в смерти отца.
– Мадам! – всплеснул руками Толян. – Только не это! Я тебе ничего не говорил!!!
– В смысле?
– Да в том, что дурак я. Не слушай меня лучше.
– Почему?
– Характер дурной. Трепануть могу не по делу. Вот и сейчас: взял – и человека оговорил!
– Но, согласись, странно. Наталья пришла – человек был жив-здоров. И вдруг он умер, а она – исчезла!
– Так сходить надо и у ней самой спросить.
– Нет ее дома! Уже почти две недели! Мы потому и приехали!
– Да лан.
Толян, несомненно, опешил. Добавил неуверенно:
– Она, что ли, его грохнула – и свалила? Да не. Врачи четко сказали: там за насильственную смерть оснований нет. Инфаркт классический. Да и про койку я чисто предположил. Но когда в дом дядь-Юры зашел, в спальню специально заглянул. Постель застелена, и вообще никаких следов секса. Чай только пили.
– Да без разницы, что они делали! Утром в тот день Наташка точно к нему приходила?
– Точно. Но и врачи сказали точно: без разницы, кто к нему приходил и чем они занимались. В таком возрасте инфаркт в любой момент может случиться. Безо всяких причин. Так что не надо на Наташку тянуть. Не виновата она ни в чем.
Когда Денис был пацаном, «личную гору» считал своей вотчиной. Высоко, уединенно, и еще что нравилось: если перелезть через забор и пройти метров пятьдесят по еле видной тропке, попадаешь на дорогу. Секретный выход. На другую улицу. Называлась Виноградная, стояло на ней всего несколько домов, а дальше начинался лес – любили там с пацанами шариться.
Перемахнуть через забор из рабицы для Дениса никогда не было проблемой, но клочья одежды на проволоке оставлял часто. Или штаны ржавчиной пачкал. Поэтому отец прорезал для него калитку. Ключ от нее имелся только у сына, и тот своей избранностью очень гордился. Когда Денис дом покинул, отец запасной выход хотел заварить, но руки не дошли. А года три назад поднялись вместе на гору, папа, хитро улыбаясь, достал из кармана ключик, протянул:
– Я замо́к смазал. Проверь – работает?
Калитка со скрежетом отворилась. Денис улыбнулся:
– Класс! И грохочет все так же. Я, когда ночью удирал, всегда боялся, что ты проснешься. А снаружи что-нибудь изменилось?
Вышли. Тропинка совсем заросла, но – оба упрямцы – продрались сквозь кусты, вышли на улицу Виноградную. Здесь и раньше было немноголюдно, а сейчас две ветхие избы сменились недостроенными коттеджами, еще один домик зачах, наполовину развалился, окна заколочены, дорога в колдобинах.
Отец сказал:
– Никто не живет. Только Мурад овец пасет. Как и раньше.
Прогулялись по полю, поздоровались с пастухом. Тот – совсем старый, высохший – растрогался:
– Сынишка твой, Михалыч? Как тебя – Диня? Ну что? Сигаретку, как раньше?
– Спасибо. Бросил.
– Молодец. А я так и смолю. – Пастух затянулся беломориной.
Вернулись. Денис замкнул калитку, ключ отдал отцу. Каждый раз, когда приезжал навещать отца, на гору поднимался. На Виноградную больше не выходил. А вчера, когда в свете фонарика выбирал место для кошачьей могилы, заметил: калитка отперта.
Ночью Таню с Митей пугать не стал. Но едва рассвело – поднялся на гору. Подошел к калитке, нахмурился. Замок сбит, валяется рядом. Денис поднял, рассмотрел. Дужка перебита. Грубо. Топором или фомкой.
Он вышел наружу. Трава примята. Кто-то ходил здесь. И вряд ли отец – тот мог бы ключом калитку отпереть. Снизу, с Удаловой Щели, гора вообще не просматривается. Получается, кто угодно мог зайти на участок незамеченным.
«Но кто? И зачем?!»
Явно не воры – ценности отцовские в целости и сохранности.
Денис дошел до Виноградной. Все та же тишина, глухомань. Недостроенные коттеджи безлюдны. Только стадо овечье виднеется вдалеке.
Он поспешно дошел до поля. Мурад спал в холодке, сладко похрапывал. Рядом ружье. Солью заряжал, палил по мальчишкам – не попал, впрочем, ни разу.
– Дядя Мурад, – потряс старика за плечо.
Тот вскинулся, подскочил:
– Ф-фу, шайтан, напугал.
Уставился удивленно:
– Диня! Ты чего здесь?
– Дядя Мурад, – сердце бешено колотилось, – дело важное. Ты ведь каждый день тут бываешь?
– Ну да.
– И шестнадцатого сентября тоже был?
– Да у меня любой день одинаковый, – растерялся пастух.
– Ничего подозрительного не видел? Шестнадцатого, или, может быть, раньше?
– С датами я не помню, – задумался старик. – Но машину видел. Вроде тогда примерно.
– Какую машину?!
– Да не разбираюсь я в них. Заграничная. Черная. Подъехала и встала. Как раз у дороги – куда от вас тропинка выходит.
Задумался.
– Ну?! – поторопил Денис.
– Стояла полчаса где-то. Или час. Потом уехала.
– А кто в машине был?
– Да я хотел подойти, посмотреть. Но овцы и так разбрелись, а ушел бы от них – совсем ищи-свищи.
– Выходил кто-то из машины?
– Вроде женщина.
– Куда пошла?
– Не понял. Она из-за руля вылезла, а дальше не увидел. В кусты куда-то.
– К нашему дому?
– Ну… В тех краях. За деревьями особо не разглядеть, глаза слабые у меня. А что случилось-то?
– Дядя Мурад! Вспомни, пожалуйста! Когда это точно было?! В сентябре шли дожди. А шестнадцатого – развиднелось, и норд-ост еще дул…
– Солнце в тот день точно было. И ветер, – кивнул тот.
– А марку машины точно не скажешь? «Дэу»? «Тойота»? «Ниссан»? «Форд»?
– Нет, дорогой. Не знаю я их.
– А как женщина выглядела?
– Ну как разглядеть отсюда? Я только увидел, что сиськи и волосы, вроде, длинные. Светлые.
«Какого черта я не поднялся на гору еще тогда? Когда приехал на похороны?!» – в бессильной ярости подумал Денис.
– Диня, так в чем дело?
– Не знаю я пока, дядя Мурад.
Тот взглянул в его потерянное лицо. Достал пачку неизменного «Беломора». Сочувственно предложил:
– Покуришь?
– Не поможет, – помотал головой Денис.