– Только в одной книжке. Но там заумь.
Протянул. «Ася» Тургенева. Издание старое, советское. Том пахнет сыростью. Таня с выражением зачитала:
– У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего, оно не помнит прошедшего, не думает о будущем, у него есть настоящее – и то не день, а мгновение.
– Красиво, – оценила Татьяна.
– Да ну, – фыркнул Митя. – Можно было проще сказать. Живи сегодняшним днем. Зачем он это подчеркнул?
– Хотел, вероятно, наслаждаться моментом, – вздохнула Татьяна. – Только ему не дали.
Наташку у них в Саратове люто ненавидели, но парикмахер Арина Пономарева своей клиентке, скорее, сочувствовала. Несчастная баба. Слабохарактерная. И за «Наталику» пострадала одна, хотя на фирме всеми делами заправлял Русланчик по кличке Козырь.
Познакомились женщины на излете девяностых – Наташка к ней стричься пришла. Волосы попорчены – немудрено, если с родным темно-русым цветом всю жизнь краситься в блондинку. Арина сразу предложила:
– Давай пострижем коротко и в натуральный будешь переходить. Ты молодая, седины нет.
Но Авдюшина хмыкнула:
– Не. На рынке брачном только блонд котируется.
Поначалу про личную жизнь рассказывать не хотела, только через год призналась: вдова. Замужем всего несколько часов побыла – мужа расстреляли, когда ехали со свадебного банкета в аэропорт. И ей две пули достались – лечилась потом почти год.
Сама бы Арина после такого к бандитам и близко не подошла, но у Наташки к браткам прямо страсть. Признавалась:
– Не нравятся мне обычные хлюпики. Скучно с ними.
И начала водиться с местным авторитетом Русланчиком Козыревым.
Арина про парня слышала, сразу предупредила:
– Редкостный говнюк. И не женится в жизни.
– Ну что поделать – тянет меня к плохим мальчикам. А насчет женится или нет – поглядим! – Наташка тряхнула неестественно белой, с посеченными кончиками гривой.
И когда в следующий раз пришла, доложила:
– Насчет свадьбы пока упирается, гад. Зато фирму мне предложил открыть. Ин-вес-ти-ци-онную! Давай, Аринка! Вложишь миллион – через год получишь три.
– Я что, больная, с Козырем связываться? – открестилась парикмахер. – Да и миллиона у меня нет.
А Наташка вскоре предстала директором фирмы «Наталика» и начала активно свое детище раскручивать, благо денег на рекламу Козырь выделил щедро.
Арина пыталась предупредить клиентку: по лезвию ножа ходит. Та отмахивалась:
– У Русланчика все схвачено. И меня он обожает. Да и время сейчас такое – деньги под ногами валяются.
Небольшие сбережения у Арины имелись, и под напором клиентки она рискнула: сто тысяч в «Наталику» вложила. Наталья не обманула – отдала через некоторое время не триста, правда, а двести сорок. Но когда вдохновленная Арина сказала: «Давай и эти вложим!», покачала головой:
– Не. Больше не рискуй.
В тот момент Арина решила: уже не клиентка. Подруга.
Всегда оставалась благодарна. Наташка и материальное положение помогла улучшить, и не кинула – хотя могла. А те, кто квартиры продавал в надежде на тотальное обогащение, считала Арина, сами придурки.
Когда «Наталика» перестала выплачивать дивиденды, парикмахерша убеждала Авдюшину:
– Вали ты отсюда! Прибьют тебя!
– Не, – отмахивалась та, – не посмеют. За мной Русланчик!
Но тот – чего другого ждать от братка? – до поры до времени подругу свою прятал и полицию подмазывал. А когда совсем припекло – сбежал на Кипр, и Наташка отправилась на зону в гордом одиночестве. И – благородная! – покровителя своего не сдала. На суде утверждала: «Наталикой» заправляла сама, деньги тоже сама все потратила.
Вкладчики, что остались на бобах, пытались у конвоиров Авдюшину отбить и устроить самосуд. Выяснили, где сидит, писали на зону письма с проклятиями. Но Арина добро помнила и Наталью жалела. Слала передачки, ждала редких положенных по закону телефонных звонков. Каждый раз, когда общались, линию свою протягивала: не надо больше с бандитами связываться.
Наташка поначалу гоношилась, спорила: лучше жизнь прожить короткую, но яркую. Но через пару месяцев отсидки присмирела, и постепенно стали они с Ариной обсуждать другой план: выйти, уехать, туда где никто тебя не знает. И существовать тихо-мирно.
Абрикосовку как место убежища ей Арина и предложила – ездила туда когда-то на базу отдыха.
– Милый, спокойный поселочек. И море рядом.
– А что я там делать буду?!
– Купаться. В лес ходить. Цветы на участке выращивать. И работать необязательно – накоплений на скромную жизнь хватит.
Небольшой суммой, что Наталье удалось сберечь от конфискации, тоже распоряжалась Арина. Никаких, конечно, рискованных инвестиций – купила доллары, отнесла в банк. Проценты смешные, зато курс растет.
Сама Наташка, привыкшая к огромным деньгам, считала: хватит ей от силы на год. Но чем дольше на зоне (там зарплаты совсем смешные, да и половину отбирали в счет компенсации вкладчикам) – тем меньше амбиций. Еще и соседка по бараку у нее оказалась «просветленной» – вовлекла в йогу, научила медитировать.
Так что реализовали в итоге подруги Аринин план: скромный домик в Абрикосовке, тихая, незаметная жизнь.
Арина поначалу с удовольствием у Наташки гостевала. Вместе ходили на море, винчик попивали. Но Авдюшина – натура увлекающаяся. Раньше по красивой жизни с ума сходила, по мужикам приблатненным. А на зоне уверовала: испытания ей посланы для того, чтобы жизнь изменить. Как на йогу и прочие просветления подсела – так и продолжала углубляться. Вечно в каких-то семинарах участвовала по интернету, челленджи делала. С каждым годом с ней становилось все скучнее. От вина Наталья решила отказаться – яд, на шашлык компанию тоже не составляла – животные убиенные. Городской пляж, где музыка и веселье, называла клоакой, таскала Арину за три километра пешком в какую-то глушь, на дикий, где тоска смертная. И парикмахерша, хотя по-прежнему считала Наташку подругой, ездить в Абрикосовку в отпуск перестала. В Египте, где все включено, куда веселее можно оторваться.
В последний раз общались с Авдюшиной месяц назад – созванивались теперь нечасто. И тут ей женщина-полицейская звонит. С жуткой новостью: Наташку убили.
– Как? Кто?! – ахнула Арина.
– Вероятно, подельники. Она вместе с ними пенсионера пыталась ограбить.
– Наташка? Ограбить? – истерически расхохоталась Арина. – Да вы с ума сошли! Она в последние годы совсем блаженная стала! Сплошное добро, прана и прочая херня!
Полицейская в ответ строго:
– Какая прана? Нам известно: пенсионера потерпевшего она активно обхаживала. Вероятно, в интимных отношениях состояли.
– Это вы про деда Юру, что ли?
– Да. Богатов Юрий Михайлович.
– Какой интим, вы что?! Наташка просто жалела его! Одинокий, говорила, старик. Сын в Москве, навещает редко. А деду поболтать хочется, пообщаться. И интересы у них сходные: тот тоже какую-то там дыхательную гимнастику делал. Лодка у него была – вместе ездили морской воздух вдыхать.
Но полицейская на своем стоит:
– У нас есть сведения: они любовниками были.
– Да что за бред вы несете?! Я видела его. Почти сто лет! Ну восемьдесят точно. Он Наташку доченькой называл!
Расплакалась от жалости к подруге. Запоздало спросила:
– Похороны когда? Я приехать хочу.
Тут полицейская затушевалась:
– Информации нет пока. Следственные действия еще не окончены.
– Ох… все равно приеду. У Наташки ведь больше нет никого! Где она… сейчас находится?
– У моего подразделения нет такой информации.
– А у кого есть?
Но полицейская – совсем невежливо – положила трубку. Арина немедленно перезвонила – абонент оказался заблокирован.
– Вот тварь легавая! – выкрикнула.
И немедленно начала искать в интернете телефон отделения полиции поселка Абрикосовка.
Толян в принципе недолюбливал полицейских, а с местными у него имелись давние контры. Вечно привязывались, когда на квадрике по федеральной трассе гнал с курортницами – понятное дело, все без шлемов. Да и автомастерскую его сколько раз прижать пытались – то кассовый чек не выдал, то закон о тишине нарушает. Имелась пара корешей, кто после школы в полицию работать пошли, – но оба топтали землю в ППС, разве что про облаву могли предупредить или права помочь выручить.
Однако общую информацию подсобрал. Так что, когда Диня заглянул, завел разговор про убийство Натальи, Толян с важным видом ответил:
– Дело возбудили. Труп в Краснодар отправили, на экспертизу. Соседей ее опрашивают и круг знакомых устанавливают. Она, оказывается, сидела за мошенничество.
– Это я знаю, – отмахнулся Денис. – А есть у них кто на примете? Кто с ней в связке работал и убить мог?
– Пока глушняк. Да и как искать? Здесь не Москва, про систему распознавания лиц только в кино смотрим.
– А вот скажи, Толян. Если, допустим, приезжают в поселок люди. На машине. По делу. И светиться им нежелательно. Где они могут переночевать, чтобы тихо-спокойно и желательно паспорт не спрашивали?
– Да у любого можно комнату снять. У нас весь поселок жилье сдает курортникам.
– И документов реально не просят?
Толян задумался:
– Вообще, кто как. Иные докапываются. Тут знать надо, к кому идти.
– А Наталья знала?
– Ой, она-то откуда? Тут личные связи надо, а она ни с кем не общалась.
– Плюс ей совсем не с руки светиться вместе с сообщниками, – согласился Денис. – Но место, где кости кинуть, подсказать могла. Может, имеется в Абрикосовке всем известная гостишка? На отшибе, без строгих правил?
– Ха! Так «Родничок»! Не помнишь, что ли?
Денис удивился:
– Он еще существует?
– Ну да! Как был шалман, так и остался!
– А у тебя там, часом, никто из дружбанов не работает?
– Мишка летом официантом калымил. Насчет сейчас не знаю, сезон-то закончился.
– Меня середина сентября интересует.