– Ты мне не мешала, – возразил Нил, снова глядя на нее. – С чего ты так решила?
– Потому что ты ни разу не подошел к моему столу, чтобы поговорить.
– Я об этом как-то и не думал, – признался ошеломленный Нил. – Ты всегда приходила сама.
– Я…
Джорджи допила-таки злосчастную «Зиму», но не знала, куда деть пустую чашку.
Нил забрал у нее чашку и поставил рядом со своей пустой бутылкой.
– Я… всерьез думала, что мешаю тебе работать, – сказала она. – Я думала, тебе просто неловко меня прогнать.
– А я думал, что ты устала от меня.
– Может, нам надо перестать думать? – спросила Джорджи, поднимая руки ко лбу.
Нил засопел и кивнул. Потом пятерней пригладил волосы. Оба замолчали. Молчание становилось все тягостнее.
– Хочешь присесть? – Нил указал на кровать.
Там лежал другой кусок картона с такой же крупной надписью:
БЕЗ ШУТОК. ОН МЕНЯ ПРИКОНЧИТ.
Валите отсюда. Договорились?
Уит
– Пожалуй, нам не стоит садиться, – сказала Джорджи.
– Не обращай внимания на чужие приколы.
Разумнее всего было бы уйти из чужой комнаты. Но… Джорджи видела, как Нил снова пытается пригладить волосы. Что там приглаживать, когда у него короткая стрижка? Но он очень старался, задрав локти. Даже мышцы напряглись.
Обойдя кровать, снабженную грозным предупреждением, Джорджи села на пол.
Нил пожал плечами и тоже сел.
– Так что я пропустила? – спросила Джорджи, толкая его плечом.
– Когда?
– С тех пор как перестала заглядывать в отдел оформления… выдерживая принцип.
Нил слегка улыбнулся, потом опустил голову:
– Много чего. Говорящих кроликов. Поющих черепах. Бурундука, мечтавшего стать белкой.
– Мне очень понравился твой комикс в последнем номере.
– Спасибо.
– Я поместила его в свое Хранилище.
– А это что такое?
– Просто коробка… Знаешь, иногда что-то увидишь или услышишь. В тот момент восхищает. А проходит время, и уже не помнишь, чем восхищался. Память подводит. Кое-что я собираю, чтобы можно было снова посмотреть и вспомнить.
– Должно быть, у тебя громадная коробка.
– Не настолько громадная, как ты думаешь. Твои комиксы я стала собирать еще раньше, чем узнала, что ты – это ты.
– Раньше, чем узнала, что это я?
– Ты понимаешь, о чем я.
– Ну спасибо.
Нил сидел скрестив ноги. Он смотрел не на Джорджи, а на собственные джинсы, откуда выдергивал торчащие ниточки.
Чувствовалось, ему неуютно. Джорджи вновь оказалась в знакомой ситуации, когда она одна поддерживает разговор. Может, ей умолкнуть и проверить, скажет ли Нил что-нибудь? Нет. Хватит с нее игр.
– Тебе, наверное, легче говорить за работой, когда ты держишь ручку?
Он кивнул:
– Похоже, что так. Жаль, что я не курю.
– Почему?
– Мне нужно чем-то занимать руки.
И тогда Джорджи сделала то, что ей давно хотелось сделать. Она взяла Нила за руку. Накрыла его ладонь своей. Согнула пальцы вокруг его большого пальца. Нил смотрел не на нее, а на их руки. Он медленно повернул ладонь и переплел свои пальцы с ее пальцами. Джорджи сжала его ладонь.
Волшебная рука Нила. Левая, а потому волшебства поменьше.
Его широкая, квадратная ладонь. Его короткие прямые пальцы. Они оказались мягче, чем она думала. Кожа была более гладкой, чем на ее пальцах.
Нил, Нил, Нил…
– Прежде чем я узнала, что ты – это ты… – повторил он и покачал головой. – Нет никаких «прежде чем я узнала, что ты – это ты».
Джорджи толкнула его плечом. Нил ответил таким же толчком. Похоже, этот человек никогда не научится смотреть собеседнику в глаза.
– Я увидел тебя, когда впервые пришел в «Спун», – сказал Нил. – Ты сидела на диване. Рядом сидел Сет. Ты все время его отпихивала. Ты тогда была в клетчатой юбке. В синюю и зеленую клетку. А твои волосы были растрепаны и торчали в разные стороны.
Джорджи снова толкнула его плечом. Нил улыбнулся одной стороной лица. На щеке сразу же обозначилась ямочка. Через пару секунд улыбка исчезла. Ямочка тоже.
– Твои волосы были похожи на золотые нити. Это я запомнил. И еще я запомнил… волосы такого цвета почти не встречаются. Ты не блондинка. И желтыми твои волосы не назовешь. Их цвет не просто желтый, смешанный с белым, коричневым и оранжевым. Тут вся система цветоделения CMYK пасует, потому что твои волосы имеют металлический оттенок. – Говоря, Нил качал головой. Может, отрицал сказанное? – Уит мне сказал, как тебя зовут. Я не поверил, что Джорджи Маккул – твое настоящее имя. Я начал читать все, что ты писала в журнале. Каждый раз, когда я спускался в редакционный подвал, ты сидела либо за столом, либо на сером диване. И всегда рядом было несколько парней или… он. Я думал… – Нил тряхнул головой. – В общем, когда ты пришла знакомиться, я уже знал, кто ты и как тебя зовут.
Джорджи положила его руку себе на колени и повернулась к нему. За свою жизнь она ни разу не дождалась, чтобы кто-нибудь поцеловал ее первым. Вот и сейчас она чмокнула Нила в щеку. От неожиданности Нил стиснул зубы, а губы Джорджи уловили его напряжение.
– Джорджи, – прошептал он.
Он закрыл глаза и склонил голову ей на плечо. Джорджи поцеловала его от виска до носа, потому снова коснулась его щеки. Ей хотелось увидеть его улыбку.
– Джорджи… – снова прошептал Нил, крепко сжимая ее руку.
– Нил…
Теперь он повернулся к ней. Джорджи потянулась к его плечам. Ей хотелось прижать его к себе. Он поймал ее руку, но не противился.
Джорджи решила, что теперь они будут целоваться по-настоящему, и попыталась найти его рот.
Однако Нил просто терся щекой о ее щеки, и это было так прекрасно. Твердые и мягкие части их лиц соприкасались на удивление гармонично. Скула касалась лба, челюсть – подбородка. Его кожа была теплой, даже горячей. Его руки держали крепко. От него пахло мылом, пивом, краской для ткани. Боже, как это было чудесно…
Это было лучше, чем поцелуй.
Это…
Джорджи выгнула шею и почувствовала подбородок Нила, потом его нос, лоб, уткнувшийся ей в ключицу. Она зарылась лицом в его короткие волосы и закрыла глаза.
В детстве Джорджи увидела, как в одном фильме влюбленные долго терлись шеями и щеками и смеялись, говоря, что так целуются жирафы. Она тогда была жутко влюблена в сына своей приходящей няни и мечтала устроить с ним «поцелуи жирафов». Она воображала, как трется шеей о его шею и зарывается лицом в его волосы, похожие на волосы рок-музыканта Саймона Ле Бона. Ей тогда было девять, предмету ее воздыханий – пятнадцать. К счастью, дальше фантазий дело не пошло.
Она снова подняла подбородок, и лицо Нила оказалась рядом с ее лицом. Нил беспомощно что-то шептал.
Как бы ни называлось то, чем они сейчас занимались: «не-целование», «нюхание», но когда губы Нила вновь оказались над ее губами, Джорджи провела по ним. Нил чуть раскрыл рот, однако его губы ткнулись в ее щеку.
Он опять что-то пробормотал.
Довольная Джорджи улыбалась.
А потом… дверь открылась.
– Вы что, издеваться вздумали? – послышался чей-то голос. – Читать не умеете?
Вместе с вопросом в комнату ворвались оглушительные звуки песни Аланис Морисетт «You Oughta Know». Джорджи повернула голову. Это был Уит. Уит, тоже работавший в редакции «Спуна». Оказывается, это он жил здесь. Это он написал грозные предостережения. Нил выпустил руку Джорджи, но она снова схватила его за руку. Потом за обе.
– А-а, – с некоторой растерянностью произнес Уит. – Нил и… Джорджи. Прошу прощения. Я думал, кто-то вперся в твою комнату. Не буду мешать.
Уит закрыл дверь. Джорджи захихикала.
– Это твоя комната?
– Да, – опуская голову, ответил Нил.
– А почему ты не сказал?
– Сам не знаю, – пожал плечами он. – Предлагать: «Давай пойдем ко мне в комнату» – это как-то… пошло, что ли.
– А предлагать пойти в чужую комнату – возвышенно?
Она снова переплела их пальцы, крепко сжав свои. Потом наклонилась к нему с намерением поцеловать в губы. Все, что они проделывали до сих пор, было прекрасно, однако… Как не поцеловать такие совершенные губы – воплощение симметрии и правильного деления клеток? Ей отчаянно захотелось целоваться по-настоящему.
– Джорджи, – пробормотал Нил и повернул голову.
Она опять поцеловала его щеку. Его ухо. Уши Нила тоже были на редкость симметричными, и то, что они немного торчали наподобие ручек от кастрюль, ничуть не портило дело. Джорджи решила повторить попытку. Нил схватил ее за руки и осторожно оттолкнул.
– Джорджи, я не могу.
– Можешь, – возразила она. – Можешь.
– Нет. – Нил выпустил ее руки, но сжал плечи, мешая ей приблизиться к нему. – Я хочу, но не могу.
– Если хочешь, значит можешь.
Нил зажмурился и стиснул челюсть.
– Не могу, Джорджи, – сдавленно произнес он. – У меня… у меня есть подруга.
Теперь Джорджи сама отпрянула от него, как от огня. От пламени, которое не собиралась тушить. Не ее это дело. Его руки соскользнули с ее плеч.
– Так… – прошептала она.
– Это не… – Чувствовалось, Нил рассердился. Скорее всего, на себя. – Я хотел сказать…
Он замолчал, угрюмо облизывая губы.
– Все нормально, – сказал Джорджи и встала.
Разумеется, все было ненормально. И не могло быть нормальным.
– Я просто…
Нил тоже поднялся:
– Джорджи, я сейчас тебе все объясню.
– Нет. – Теперь была ее очередь качать головой. – Я же тебе сказала: все нормально. Я просто… – Она взялась за дверную ручку.
– Это не то, что ты думаешь.
Она засмеялась:
– Конечно не то. Совсем не то.
Джорджи вышла в коридор, закрыв дверь. Опять эта чертова гремящая музыка!
Нил…
Конечно, у него есть подруга. Это очень многое объясняло. Очень многое. Его поведение. Его разговоры с ней. Точнее, его реакция на ее разговоры с ним. Когда она смотрела на него, у нее вскипали мозги от желания его поцеловать. Он ведь это чувствовал. И нарочно вел себя равнодушно, потому что у него есть подруга.