– Папа, наша мамочка здесь. Ты удивлен?
Нил кивнул и таким же образом оторвал от Джорджи Нуми. Та протестующе замяукала.
Нил протянул руки. Джорджи обхватила их – такие теплые для ее замерзших пальцев. Нил помог ей встать. Он по-прежнему не улыбался, поэтому и Джорджи не улыбалась. По ее лицу текли слезы, но она старалась их не замечать.
– Ты здесь, – не разжимая губ, произнес он.
Джорджи кивнула.
Одна рука Нила легла на ее холодную щеку, другая – на подбородок. Нил притянул ее к себе.
Облегчение, испытанное ею, пронзило ее насквозь.
Нил.
Нил, Нил, Нил.
Джорджи коснулась его плеч, потом волос, все таких же жестких. Она потрогала верхушки его ушей, потерла их пальцами.
Она не помнила, когда они в последний раз вот так целовались. Возможно, никогда. Никто из них еще не падал с обрыва в пропасть.
– Ты здесь, – снова сказал он.
Джорджи кивнула, подойдя к нему вплотную.
Она была здесь. И это ничего не исправило. Ничего не изменило.
У нее по-прежнему была ее работа. Возможно, сохранялся даже шанс перенести встречу с Махером Джафари. Пусть это решает Сет. Или не решает. Джорджи не приняла никакого настоящего решения…
Она была здесь. С Нилом… что бы это ни значило для ее карьеры.
Он целовал ее так, как будто бы точно знал, кто она. Он целовал ее так, будто бы ждал ее пятнадцать лет.
Элис и Нуми крутились рядом, обнимая родителей за ноги.
Где-то поблизости лаяла собака. Мать Нила говорила, что теперь за столом будет на одного человека больше.
– Ты здесь, – в третий раз сказал Нил.
Джорджи кивнула. Она держала его за уши, не давая отстраниться.
До…
Нил подъехал к дому Джорджи и заглушил двигатель «сатурна». Голова сама собой клонилась вперед. Нил уперся лбом в рулевое колесо. Только еще не хватало ему сейчас уснуть.
Это было бы настоящим рождественским сюрпризом. Джорджи постучала бы ему в окошко и спросила бы, собирается ли он освобождать проезд.
Нил рывком поднял голову.
Давай, Нил. Ты это сможешь. Не исключено, что она скажет «нет», но ты хотя бы ее спросишь.
Он старался не думать, когда в последний раз задавал этот вопрос. Он тогда заранее знал, что Дон скажет «да», и очень хотел услышать от нее «нет».
Если бы на этой неделе он вторично ее спросил, Дон снова сказала бы «да». Нил в этом не сомневался.
Он видел всю их дальнейшую жизнь. Свадьбу. Брак. Годы совместной жизни. Жизни очень приятной и предсказуемой. Как фильм, который не нужно досматривать до конца, поскольку и так все ясно.
А что касалось Джорджи, он не мог предсказать ее поведения даже в течение ближайших десяти минут. Особенно сегодня. Ближайшие десять минут… Она вполне могла сказать «нет». Всю неделю она звонила ему, фактически убеждая бросить ее.
Но все ее доводы действовали на него с точностью до наоборот. Он никак не мог ее бросить.
Даже за полторы тысячи миль, даже в телефонных разговорах Джорджи была живее, чем все остальные люди в его жизни.
При одной мысли, что он снова ее увидит, на его щеках появлялся румянец. Это заслуга Джорджи. Она заставила его кровь бурлить и приливать к лицу, рукам и другим частям тела. Она действовала на него, как луна – на морские приливы. До нее жизнь Нила была похожа на вереницу одинаковых дней. С Джорджи он почувствовал совсем другую жизнь. Пусть он часто делал дурацкие ошибки, он не хотел возвращения в прежнее сонное состояние.
Нил сунул руку в карман. Кольцо было на месте.
Оно лежало в его кармане с тех пор, как он уехал из дома престарелых. Двоюродная бабушка отдала ему это кольцо.
– Мне оно больше ни к чему. Оно и раньше никогда не было мне нужно, но Харольду нравилось видеть его на моем пальце.
Она добавила, что кольцо фамильное и должно оставаться в семье.
Едва увидев кольцо, Нил принял решение.
Будущее обязательно наступит, даже если он к этому не готов. Даже если он никогда не будет готов к такому будущему. По крайней мере, он убедится, что правильно выбрал себе спутницу жизни. Разве не в этом состоял смысл жизни? Выбрать ту, с кем можешь идти дальше?
Если он сделал правильный выбор, разве может правильный выбор завести его не туда? Если стоишь рядом с той, кого любишь больше, чем весь остальной мир, не является ли весь остальной мир просто декорацией?
Нил отстегнул ремень безопасности.
После…
Все это выглядит как-то нереально.
– И чем это тебе кажется?
– Мастерски придуманным сценарием рождественского фильма.
Дыхание Нила согревало ей шею.
– Двухсерийного фильма, – сказал он. – Что-нибудь вроде эффектной экранизации диккенсовской «Рождественской песни».
– Вот-вот, – согласилась Джорджи. – Или что-то в духе «Этой прекрасной жизни».
Рот Нила был теплым и влажным.
– Вам не холодно, Джордж Бейли? – спросил он.
– Нет, – ответила Джорджи.
– Однако ты дрожишь.
– Мне не холодно.
Нил крепче обнял ее.
– И снег все время так идет? – спросила Джорджи.
– Наверное.
– Даже когда никто не видит?
– Думаю, что да, только мне нечем это доказать.
– Не могу поверить, что я чуть не пропустила это чудо.
– Чуть-чуть не считается.
– Я едва не пропустила…
– Не начинай. Эту станцию мы уже проехали.
– Нет, – возразила Джорджи. – Так и не проехали.
– Проезжали несколько раз.
– Но, Нил… я очень по тебе скучала.
– Верю. А теперь пора бы перестать. Нельзя скучать по тому, кто стоит рядом.
– Хорошо. Больше не буду скучать.
Снег падал, как в кадрах замедленной съемки.
– Я тоже по тебе скучал, – признался Нил. – Скучал по твоим разговорам.
– По каким?
– По всем. Ты же всегда делилась со мной своими мыслями. Своими заботами. Говорила, что приготовить тебе на обед.
– Ты скучал, не слыша моих слов: «Я снова хочу курицу с рисом»?
– Я скучал не по конкретным словам, а по твоим словам вообще. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Джорджи, скажи мне что-нибудь.
– Что?
– Расскажи мне о лос-анджелесских новостях, – попросил он и еще крепче обнял Джорджи. – Ты же продрогла.
– Нет. Это очень теплый свитер.
Джорджи повернулась к нему:
– Я… Да, Петуния разродилась тремя щенятами.
– Да ну?
– Ты слышишь об этом из первых уст. Мамы дома не было, и я помогала этой псине рожать.
– Принимала собачьи роды?
– Представь себе. А еще… моя сестрица – лесбиянка.
– Хизер?
– А кто же еще? У меня только одна сестра. Может, ей это только кажется, но пока она сильно запала на свою хорошенькую подружку.
– М-да.
Нил сощурился и покачал головой.
– Что?
– Да так… на секунду показалось. Дежавю какое-то.
Джорджи обняла его. Щеки, нос и ресницы Нила были белыми от снежинок.
– Нил… – прошептала она, сметая снежинки.
– Джорджи, говорю тебе, это мы проехали. Хватит. Сегодня первый день Рождества.
– Только одно маленькое добавление.
– Ладно. Но только одно.
– Я стану лучше.
– Мы оба станем.
– Я приложу больше усилий.
– Я тебе верю.
Она держала его лицо в своих ладонях и погружалась в его глаза, пытаясь влить туда огонь.
– Отныне и навсегда, Нил.
Нил опустил глаза, словно у него в руках было что-то хрупкое и он боялся, как бы это хрупкое не распалось.
Он открыл рот, но Джорджи тут же закрыла его губы своими. Она не могла удержаться от поцелуя. Его губы всегда были рядом, в пределах досягаемости. Не целоваться с ним – худшей пытки невозможно придумать.
Джорджи целовала его, слегка запрокинув ему голову. Потом отстранилась. Голова Нила дернулась, словно ему стало больно.
– Идем в дом, Джорджи. И никаких маленьких добавлений.
– Одно все-таки есть. Я только сейчас вспомнила, что до сих пор не позвонила маме.
– Неужели?
Джорджи высвободилась из его рук, но Нил снова ее обнял.
– Я должна ей позвонить. Я просто исчезла из дома, не сказав, куда еду.
– Так в чем дело? Позвони ей. Где твой мобильник?
– Сдох, и, по-моему, уже окончательно.
Джорджи стала рыться в карманах его куртки.
– А твой где?
– В доме. С севшим аккумулятором. Элис поиграла в «тетрис».
Джорджи стряхнула снег с подаренных ей уггов.
– Тогда я позвоню с проводного телефона.
– Попроси у мамы ее мобильник. Проводного у нее больше нет.
Джорджи остановилась как вкопанная:
– Как нет? И давно?
– Уже несколько лет. С тех пор, как умер отец.
– Надо же…
Нил запахнул свою куртку вокруг плеч Джорджи.
– Пошли в дом. Ты дрожишь.
– Тебе кажется, Нил. Мне тепло.
– Идем туда, где по-настоящему тепло.
– Я… – Она потянулась к его лицу. – Я почти…
– Перестань, Джорджи, – прошептал он. – Ты же здесь, правда? Так и будь здесь.
Благодарности
Будь у меня волшебный телефон, позволяющий звонить в прошлое, я бы перво-наперво позвонила моей дорогой подруге Сью Мун…
Я бы сказала ей все, о чем не успела сказать тогда, поскольку думала, что еще успею. А потом ее не стало.
Это были бы слова благодарности. Благодарности за то, что она помогла мне вырваться из собственных рамок и показала бессмысленность и тупиковость моих страхов. Всякий раз, заканчивая книгу, я вспоминаю слова Сью, обещавшей, что я буду писать.
В моем настоящем есть немало тех, кто помогал и помогает мне писать книги.
Это моя редактор Сара Гудмен, которая всегда знает, о чем я пытаюсь сказать, и которая понимает силу дуэта «Leather and Lace».
Это чудесные люди из издательства «St. Martin’s Press», и прежде всего Ольга Грлич, Джессика Приг, Стефани Дэвис и Эйлин Ротшильд. Высокопрофессиональные, кое в чем бескомпромиссные, но полные искреннего сочувствия к авторам, подобным мне. Жаль, что с ними нельзя заключить нечто вроде договора об их постоянной помощи и поддержке.