Где томленье по чуду? – в слезах ли росло
Иль в крови, что огнём обжигала? —
Потому и священно твоё ремесло,
Что в любви – откровенья начало.
Даже страшные клятвы уже ни к чему,
Если просишь у неба защиты, —
Потому-то не скажешь и ты никому,
Где сокровища речи сокрыты.
Из августа
Сон твой велик и наивен —
Выручит завтрашний ливень? —
Вот его нынешний шаг —
Он обнадёживал так,
Что собирались цветы пред домами,
Стёкла дрожали в расшатанной раме,
Долу клонилось белёсое пламя, —
Был он торжествен и наг.
В зеркале мрачном и мы отражались,
Губы сжимались и веки смежались —
Всё бы языческой тьме,
Гуще злокозненной, мгле ненасытной,
В лёгком челне, над пучиною скрытной,
Плыть с фонарём на корме.
Всё бы на свете расти ожиданью,
Всё бы томиться в груди оправданью,
Всё бы виновных найти
В том, что на деле мы сами сгубили,
В том, что в себе навсегда позабыли
И не ценили почти.
Что тебя в глуби зеркальной
Встретит улыбкой прощальной? —
Всё, что на ощупь ушло,
Влагой ночной утекло,
Свечкой растаяло, розой поникло,
В песнях исчезло, в беде пообвыкло,
Прячась к тебе под крыло.
Почти колыбельная
Спи так сладко, чтоб лист удивленью
На мгновенье дарил мановенье
Вечеров, очарованных вновь
Пересказом событий давнишних,
Где течёт, отражённая в вишнях,
Обручения чистая кровь.
Горемычные выдались годы —
Не скупились криничные воды
На участие в жизни моей, —
Были жесты всегда очевидны,
Были раны не столь уж обидны —
Ты понять это позже сумей.
Постижение – сердце обряда,
Продолженья порой и не надо,
Нарекания – с плеч ли долой?
Повинуясь ли доле плачевной
Иль рукой прикасаясь лечебной,
Зашивают прорехи иглой?
Отголоски доносятся песен —
Им-то мир светоносный не тесен,
Вот и вьются на каждом шагу, —
Этих звуков разбег – и прохожих
Неумелую поступь в несхожих
Городах – я забыть не могу.
Только ты даровала мне право
На жестокую, трудную славу,
Что полынью припала степной
К незабвенной земле рудоносной, —
В год обычный иль в год високосный
Всё равно она всюду со мной.
У реки
В листве маслин и верб прибрежных
Не надо слов и слёз поспешных —
Плакучей ветке поклонись,
Найди в струенье, в серебренье
Безбрежным дням благодаренье —
В любви, пожалуй, не клянись.
К реке ступай – в ней жилы влаги
В подспудной выпуклы отваге,
В неумолимой полноте
Неудержимого теченья,
Чьи недомолвки и реченья
Сроднились с кровью на кресте.
Хвала тебе, краса земная!
Другого имени не знаю —
За что дана ты мне теперь?
За тот ли свет, что с неба льётся,
Что эхом в сердце отдаётся —
Предупреждением потерь?
Апостол твой по брегу бродит —
И что-то в мире происходит,
Чему названье – благодать,
Чему предчувствие – прозренье,
Чего присутствие – смиренье,
Чью ипостась – не передать.
Объяснение
Нет, я не стану тебе повторять,
Что предстоит нам в пути потерять,
Что никогда, как ни жди, не вернётся,
Искрой не вспыхнет, руки не коснётся,
Птицей не вскрикнет, исчезнет в степи, —
Слёз не жалей, но и сердце скрепи.
Нет, никогда не скажу я – прости —
Что предстоит нам в пути обрести —
Имя луны над бессмертной долиной
Та, что когда-то звалась Магдалиной,
Шепчет, едва раскрывая уста,
Вся – очевидна и вся – непроста.
Нет, не хочу я тебе говорить,
Что предстоит нам другим подарить —
Стаи растаявшей клич лебединый
В час полуночный, в глуши нелюдимой,
Чудится мне, отзываясь в тиши,
Крылья подъемля всегда у души.
Нет, я не стану тебе объяснять —
Слов неустанных тебе не понять, —
Это бездомица ветра ночного,
Это бессонница века больного,
Это зарницы и розы в горсти, —
Взял бы с собою – да трудно грести.
Надо петь
Если каждая ветвь по утрам
Вся протянута к солнцу – а ночью
Убеждается зрячий воочью
В серебренье, открытом ветрам, —
Знай: её сберегает звезда
В глубине многолистого сказа
До поры, где подобьем алмаза
На заре затвердеет вода.
Звёзды ласково смотрят – у них
Есть для ласки и время, и силы, —
О, скажи мне, когда это было?
Не во снах ли сияло земных? —
Гибким радугам вроде близки
И кострам, что горят по округе,
Прикасаньем снимают недуги,
Исцеляют живых от тоски.
Надо петь, чтоб развеивать мглу, —
О безбрежном забыли мы, – что там
Прихотливым подобно щедротам,
Принимающим взора хвалу? —
Надо тьму на земле побеждать,
Чтобы небо она не закрыла,
Чтоб Создавшему твердь и светила
Изначальное Слово сказать.
Золотое начало света
Вот смеркается, вечереет, —
И душа уже не болеет,
Но глаза от прохожих прячет,
А порою по-птичьи плачет.
Кто ты – горлица иль зегзица? —
Отзовись, не пугайся, птица! —
Не стенай надо мной, не надо,
Не кружись над громадой сада.
Отзовись из далёкой были,
Где себя наяву забыли, —
И во сне возвращенья нету
К золотому началу света.
Что же, корни его – в землице?
Не кричи надо мной, зегзица!
Что же, ветви его – не тронешь?
Что ты, горлица, страшно стонешь?
На кого же ты нас покинул?
Лучше в сердце во мраке вынул,
Лучше б слуха лишил и зренья!
Где предел моего горенья?
– Нет конца твоему горенью —
Ты живущим пришёл в даренье,
Ты поёшь, и звучанье это —
Золотое начало света.
Элегия
Тебе, далёкий друг, – элегия сия, —
Да будешь счастлив ты на свете этом странном!
Давно к тебе прислушивался я —
В минуты горести, к мечтам спеша обманным,
На зная удержу, томленьем обуян,
Медвяным омутом заката не утешен, —
И если путь мой смутен был и грешен,
Движенья познал я океан,
Медлительную поступь естества,
В огне сощурясь, всё же разгадал я —
И столько раз в отчаянье рыдал я,
Покуда горние являлись мне слова!
Ты помнишь прошлое? – трепещущий платок,
Что там, за стогнами, белеет, —
В нём женский в лепете мелькает локоток
Да уголёк залетный тлеет,
В нем только стойкие темнеют дерева,
Подобны Бахову неистовому вздоху, —
Прощай, прощай, ушедшая эпоха! —
Но всё ещё ты, кажется, жива, —
Но всё ещё ты, кажется, больна,
Дыша так хрипло и протяжно, —
С тобою всё же были мы отважны —
И губы милые прошепчут имена.
Есть знаки доблести: сирень перед грозой,
Глаза, что вровень с зеркалами
Блеснут несносной, каверзной слезой,
В костре бушующее пламя,
Листва опавшая, струенье древних вод,
В степи забытая криница, —
Душа-скиталица, взволнованная птица,
Скорбит о радости – который век иль год?
Есть знаки мудрости: биение сердец,
Что нас, разрозненных, средь бурь соединяет,
И свет оправданный, что окна заполняет,
И то, что в музыке таится, наконец.
Что было там, за некоей чертой,
За горизонтом расставанья?
Мгновенья близости иль вечности святой,
Предначертанья, упованья?
Предназначение, предчувствие, простор,
Высоких помыслов и славы ожиданье? —
С мученьем неизбежное свиданье
Да дней изведанных разноголосый хор, —
Что было там? – я руку протяну —
Ещё на ощупь, тела не жалея, —
И вот встают акации, белея,
Сулящие блаженную весну.
Так выйди к нам, желанная краса, —
Тебя мы ожидали не напрасно!
В моленье строгие разъяты небеса,
Существование прекрасно!
Юдольный обморок, прозрения залог,
Прошёл, сокрылся, в бедах растворился, —
И пусть урок жестокий не забылся —
Но с нами опыт наш земной и с нами Бог!
Давай-ка встретимся – покуда мы живём,
Покуда тонкие судеб не рвутся нити,
Покуда солнце ясное в зените
Из тьмы обид без устали зовём.
Не рассуждай! – поёт ещё любовь,
Хребтом я чувствую пространства измененья,
Широким деревом шумит в сознанье кровь —
К садам заоблачным и к звёзд