Куда-то в самое сиянье
Меня ведут воспоминанья
Тропою хрусткою степной.
«Антифон киммерийский: стихающий хор…»
Антифон киммерийский: стихающий хор
Разделился – то море поёт упоённо,
То уже огибающий пряные склоны
Южный ветер, с разбухших стекающий гор.
С тополиной листвой, что во мгле прижилась,
В сердцевину затишья легко проникая,
Ты стоишь и стоишь, ко всему привыкая,
Для чего эта песня лилась и лилась.
Не впервой тебе знать, что не будет потом
Ни вниманья, ни отзыва, – экое дело
Эта песня, что выстоять в мире хотела, —
Для кого-то, кто выжил на месте пустом!
Не впервой тебе помнить, что нечего ждать
Состраданья – куда оно вдруг задевалось? —
Что-то вроде намёка ещё оставалось,
Но теперь и подобья не тщись увидать.
Ничего, ничего, – может, вместе с дождём
Ты ещё обретёшь это кровное право
На такие деньки, где погодка на славу, —
А к тому, что приблизит их, сами придём.
«Двор травою сорной зарос…»
Двор травою сорной зарос,
Протекла из крана вода,
Словно прошлых не было гроз
Или вдруг ушли навсегда.
Что же там, поодаль, взошло
На дрожжах жары в тишине,
Чтобы вкось блеснуло стекло
И сползала тень по стене?
Кто же здесь, поблизости, ждал —
Непонятно, впрочем, кого —
Словно что-то впрямь увидал,
Что касалось только его?
Не казалось это отнюдь,
Приходило разом само,
Чтобы рядом взять да уснуть,
Проскользнуть строкою в письмо.
Не молчи – постой, погоди,
Научи стоять на холме,
Поднимай и дальше веди
В кутерьме земной, в полутьме.
Я и сам пойму, что к чему —
Но иду на зов, ибо в нём
Что-то есть, что мне одному
Помогло бы ладить с огнём.
«Развеялись листья, осыпались розы…»
Развеялись листья, осыпались розы
В саду беспокойном твоём,
На том берегу, где житейские грозы
Встречать вы привыкли вдвоём.
Ещё не отвыкли вы трогать спросонок
Ладонь, что струила тепло,
Но яд расставанья замедленно-тонок —
И что-то, однако, прошло.
Никто не спасёт и никто не отыщет
В жестокой вселенской глуши,
Как дождь ни бормочет и ветер ни рыщет —
А встречи и так хороши.
Никто не навяжет чего-то такого,
Что души бы ваши спасло,
Никто не обяжет легко и толково
Сказать, что и вам повезло.
Прощанье ножами по коже проводит,
Когтями скребёт по хребту —
И вам не до сна, но никто не уходит
Куда-то туда, за черту.
Разлука слоёные бусины станет
Низать на смолёную нить —
И счастье, приблизившись, разом отпрянет,
Чтоб вместе его сохранить.
«Разметало вокруг огоньки лепестков…»
Разметало вокруг огоньки лепестков
Что-то властное – зря ли таилось
Там, где след исчезал посреди пустяков
И несметное что-то роилось?
То ли куст мне шипами впивается в грудь,
То ли память иглою калёной
Тянет нить за собой – но со мною побудь
Молодою и страстно влюблённой.
Как мне слово теперь о минувшем сказать,
Если встарь оно было не праздным?
Как мне узел смолёный суметь развязать,
Если связан он с чем-то опасным?
Не зови ты меня – я и рад бы уйти,
Но куда мне срываться отсюда,
Если, как ни крути, но встаёт на пути
Сентября молчаливое чудо?
Потому-то и медлит всё то, что цветёт,
С увяданьем, сулящим невзгоды, —
И горит в лепестках, и упрямо ведёт
В некий рай, под воздушные своды.
Лепестки эти вряд ли потом соберу
Там, где правит житейская проза, —
Бог с тобой, моя радость! – расти на ветру,
Киммерийская чёрная роза.
«Серебряно-ртутным комком…»
Серебряно-ртутным комком
Врывается ветер с испугу
В долину, совсем незнаком
Ни с тем, что спасало округу,
Ни с тем, что питало её,
Теплу придавало отваги,
Чтоб лета продлить забытьё,
А с ним и отсутствие влаги.
Но с осенью спор не веди,
Забудь неуклюжие шутки, —
А то мимоходом дожди
Нагрянут на целые сутки,
А то ненароком туман
В окне разольётся эмалью —
И разом начнётся обман,
Как будто бы взгляд в Зазеркалье.
Забудутся шелест и хруст,
В потёмках по дому блужданье,
Но сад мой окажется пуст,
Чтоб молча стоять в ожиданье, —
И странная вскинет пора
Лицо своё сонно-хмельное,
Чтоб вымотать душу с утра
И вспомниться с новой весною.
«Ах, шагнуть бы нынче с крыльца…»
Ах, шагнуть бы нынче с крыльца —
За щекой подушечка мятная,
За спиной подкладочка ватная
Перешитого пальтеца —
Словно в детстве, в самую глубь
Октября, в оскомину самую,
В синеву и зелень упрямую,
Что желтеет, как ни голубь.
Не шуршит в песочных часах,
Точно змейка, струйка бедовая,
Не хрустит дорожка садовая
Той листвой, что вся в небесах.
В голосах, звучащих окрест,
Хрипотца да кашель с одышкою,
Да и свет утащат под мышкою,
Только птицы снимутся с мест.
Не старей, живая душа,
Не горюй, ведь всё перемелется —
То-то ветви по ветру стелются,
И юдоль твоя хороша.
Не робей, оставь на потом
Что-нибудь, хотя бы струение
Холодка сквозь все наслоения
Серебра в окне золотом.
«Со свечой, точно встарь, – при свече…»
Со свечой, точно встарь, – при свече,
У свечи, – в киммерийском тумане,
При тумане, в забвенье, в дурмане,
Сквозь туман – с лепестком на плече,
Сгустком крови сухим, лепестком
Поздней розы – в проём за кордоном,
В лабиринт за провалом бездонным,
В зазеркалье с таким пустяком,
Как твоё отражение там,
Где пространство уже не помеха,
Где речей твоих долгое эхо
Сквозь просвет шелестит по листам.
«Разубрана – мне глаз не оторвать…»
Разубрана – мне глаз не оторвать —
Неброскими цветами на закате
Вся улица, – в реке на перекате
Вода рокочет, – как её назвать,
Прохладою готовую обнять, —
Спасительною, чистою, родною? —
Всегда отъединённая от зноя,
Томит она, – да как теперь узнать,
Куда идти? – по тропке ли, в провал
За скалами, темнеющими прямо,
Где ветер впереди облюбовал
Воздушную вместительную яму
Для лежбища глухого своего,
А может быть, для игрища ночного? —
По кромке ли, туда, где ничего
Не чувствуя поблизости дурного,
Стрекочут на весу иль на лету
Какие-то невидимые твари,
Звенящую заполнить высоту
Готовые в неслыханном угаре,
Из глуби возникающие вдруг
И там же исчезающие снова,
Как будто бы природе недосуг
Сказать о них устало хоть полслова? —
Сюда ли мне? – конечно же, сюда! —
Я к берегу шагну из окруженья
Деревьев, не бывавших никогда
В заложниках земного притяженья, —
И брошусь в эту свежесть, в эту весть
О радости, о том, животворящем
И трепетном, которого не счесть
Ни в прошлом нам нельзя, ни в настоящем.
«Дать речи вылиться – и выситься за ней…»
Дать речи вылиться – и выситься за ней
Гигантом в мареве долинном,
В пристрастьях путаясь, как в месиве корней,
По расплывающимся глинам,
По чернозёму, по солончаку,
По травам, вышедшим с повинной,
Покуда бед с избытком на веку,
Брести сквозь посвист соловьиный,
Чтоб эта летопись погибнуть не могла,
Как западающие ноты —
И нарастающая звукопись вошла
В твои высокие частоты,
В твои заветные, святейшие места,
В твои тишайшие страданья, —
Дать строю зрение – и чуять неспроста,
Что в этом – жизни оправданье.
«Вновь я свет узнаю с небес…»
Вновь я свет узнаю с небес —
Ни с того ни с сего нисходит
На холмы – и несёт, выходит,
Продолженье сплошных чудес.
Вновь я вас узнаю окрест,
Золотые глаза людские, —