Не напрасно деньки такие
Всех живущих срывают с мест.
Не подвластны они, пойми,
Никому – и не жду хвалы я,
Ну а вспомню года былые —
Так дивлюсь, что не лёг костьми.
Знать, не просто они царят,
Посреди сентября сияя, —
Но, незримую суть ваяя
Из обломков, гормя горят.
Некий образ из мглы встаёт,
Как сквозь сон, различим прекрасно,
Некий голос – я слышу ясно —
О любви мне опять поёт.
Что за грусть в нём и что за страсть! —
Словно в трансе, я это чую —
На скрещенье времён врачуя,
Он в пространстве не даст пропасть.
«Вечерами – яблоки да чай…»
Вечерами – яблоки да чай,
Тихий жар, оставленный в печи, —
Головой тяжёлой не качай,
О былом, пожалуй, помолчи.
Что за пламя стыло над рекой —
Где-то там, в далёкие года,
Где к тому, что было под рукой,
Не вернёмся больше никогда?
Что за голос пел из облаков
Где-то там, в смятении моём,
Чтобы стаей вился мотыльков
Каждый миг, постигнутый вдвоём?
Запоздалой странницею ты
В тишине склонялась надо мной —
И теснился сгусток темноты
В стороне нехоженой лесной.
Дни пройдут – на счастье, на беду,
Прошуршат, сводящие с ума, —
Нет, не время было на виду
В этих снах, а музыка сама.
За волною новая волна
Захлестнёт где камни, где песок —
Не томит ли давняя вина? —
Серебрит затылок да висок.
Что-то к горлу вроде подошло —
Где он, вздох по далям золотым? —
Прорвалось – и встало на крыло,
Всё сбылось – так вспомним и простим.
Тихий свет увидим впереди,
Даже то, сощурясь, разглядим,
Что спасёт, – постой, не уходи! —
Не горюй, усталый нелюдим.
«Она без возраста, душа…»
Она без возраста, душа,
Но так идёт ей, право слово,
Всё то, чем юность хороша, —
И молодеть она готова.
Да только зрелость – грустный рай,
В котором всякое бывает, —
И чувства, хлынув через край,
Свой тайный смысл приоткрывают.
Гостят у вечности года,
Минут позванивают звенья, —
И не постигнуть никогда
Того, чем живы откровенья.
Но что же всё-таки зовёт
Из бормотанья и камланья,
Покуда вдруг не прослывёт
Не удержавшимся за гранью?
И что за отзвук различим
В темнотах этих и просветах,
С тобою впрямь неразлучим,
Залогом песен не отпетых?
То весть, дошедшая с трудом
Из галактического плена,
Что реки будит подо льдом
И кровью вспаивает вены.
«Размышляя о слове своём…»
Размышляя о слове своём,
Поднимаем усталые взоры мы —
И глядим за оконный проём,
В наслоенья за шторами
Пестроты, а потом – желтизны,
А потом – оголённости,
Что кругом, как нарочно, видны
При любой отдалённости.
Там холмов и хребтов на ветру
Виноватая складчина,
Там беспечность вступает в игру,
Да и всякая всячина,
С неизбежностью воли морской
И степной безымянностью,
Чтобы вдруг завершилось тоской
То, что кажется странностью.
Сторониться ли нынче хандры
Или сызнова броситься
В эту мглу, что слепа до поры? —
Только с каждого спросится,
Если выбор щедрот неширок
И сильны убеждения
В том, что нет у незримых дорог
Полосы отчуждения.
«Любовь, зовущая туда…»
Любовь, зовущая туда,
Где с неизбежностью прощанья
Не примиряется звезда,
Над миром встав, как обещанье
Покоя с волею, когда
Уже возможно возвращенье
Всего, что было навсегда,
А с ним и позднее прощенье.
Плещась листвою на виду,
Лучась водою, причащённой
К тому, что сбудется в саду,
Что пульс почует учащённый
Того, что с горечью в ладу,
Начнётся крови очищенье
И речи, выжившей в аду,
А там и новое крещенье.
Все вещи всё-таки в труде —
Не предсказать всего, что станет
Не сном, так явью, но нигде
От Божьей длани не отпрянет, —
На смену смуте и беде
Взойдёт над родиною-степью
Сквозь россыпь зёрен в борозде
Грядущее великолепье.
«Звёзды мерцают над садом и кровом…»
Звёзды мерцают над садом и кровом —
Нечего ждать от юдоли
Кроме сиянья – не славы ль над словом? —
Надо бы сдержанней, что ли.
Как бы подняться и разом укрыться
Там, в этой бездне алмазной?
С кем бы обняться и где бы забыться
Здесь, в темноте безотказной?
Где безопасней и где беспокойней —
Здесь ли, где гаснет преданье?
Там ли, где явь, пусть земной и достойней,
Словно сплошное гаданье?
Некуда плыть мне и некого помнить
Там, в Океане Сварожьем, —
Надо бы сердце надеждой исполнить
Здесь, над степным бездорожьем.
Надо бы душу сберечь напоследок —
Век не ведёт к покаянью, —
Батько мой Орий, старинный мой предок,
Встань за незримою гранью!
Вряд ли когда-нибудь вновь повторится
Путь, что вдали остаётся, —
Всё, что не вправе врагам покориться,
Кровным родством отзовётся.
«Где почувствуешь: дорог вдвойне…»
Где почувствуешь: дорог вдвойне,
Хоть и мучил, бывало,
Этот отзвук – и встал в стороне,
Посредине развала
Дождевого – и врос, как тогда,
В отраженья живые
Этих песен, где всё – навсегда
И как будто впервые.
Что-то сдвинулось где-то внутри,
Под уклон покатилось,
Отряхнулось, зажгло фонари
И к тебе обратилось,
Что-то сердце иглою прожгло,
Да и горло пронзило,
Словно там, где любви не нашло,
Никому не грозило.
Позабыть бы о смутах людских
Сквозь душевную смуту,
Говорить бы ещё о таких,
Что бледны почему-то,
Продышать бы во мраке глазок,
Проторить бы тропинку
До поры, что стряхнёт на висок
Золотую крупинку.
Потому-то и медлит число
Появляться за словом,
И с луною былое взошло
Над укладом и кровом —
И в сознанье вошло, наравне,
С непогодою летней,
С этой гостьей, знакомой вполне
И отнюдь не последней.
«Жёлтым салютом листья взлетают…»
Жёлтым салютом листья взлетают,
Ну и закат – йод!
Музыка стихнет – и возрастает,
Прошлое влёт бьёт,
Вместе с тоскою где-то витает,
В небе гнездо вьёт,
За сердце, хмурясь, разом хватает,
Яд или мёд пьёт.
Что же, скажи мне, душу питает
Всем, что к судьбе льнёт,
Мысли читает, слёзы глотает,
В бедах своё гнёт?
Что за сиянье в дымке не тает,
Бездну сулит льгот?
Музыка вспыхнет – и прорастает
Ввысь – и любви ждёт.
«С песчаным таяньем…»
С песчаным таяньем,
С небесным гласом,
Почти отчаяньем
Пред каждым часом,
Почти парением
Пред мигом всяким,
С таким горением —
Навстречу знакам.
С такою верою —
Навстречу звукам
С их звёздной мерою
Всем снам и мукам,
С такою силою —
Ко всем приметам,
С височной жилою,
Звенящей светом.
«Гляди-ка в оба, да не сглазь…»
Гляди-ка в оба, да не сглазь —
Из озарений, из наитий
Она возникла, эта связь, —
Не задевай узлов да нитей.
Из бездны гибельной уйдя,
Она скрепит края столетий —
И только в трепете дождя
Её почует кто-то третий.
Не то сквозь сон она прошла,
Набухнув жилкою височной,
Не то скользнула, как игла,
В укрытье памяти бессрочной.
Песочной струйкою шурша,
Проникла в логово забвенья —
И вот, отвагою дыша,
Судеб распутывает звенья.
Водой проточною струясь,
Она размыла средостенья
И вышла, больше не таясь,
На свет, и с нею – обретенья.
За тканью времени живой
Растенья вздрогнут и воспрянут —
И вскинут вдруг над головой
Свой мир, и ждать не перестанут.
И то и дело, как ни строй