Воздушных замков очертанья,
В единый миг пчелиный рой
Сгустит былые испытанья.
И ты узнал их, видит Бог,
И вновь лицо твоё открыто, —
Они грядущего залог
И настоящего защита.
«Как в годы нашествий, шуршат…»
Как в годы нашествий, шуршат
Листвою сухою
Деревья – и всё ж не спешат
К хандре, к непокою,
К зиме, что прийти навсегда
Хотела бы снова,
И даже незнамо куда,
Порукою – слово.
Так что же останется здесь?
Журчание струек
Сквозь жар, обезвоженный весь,
Да ворох чешуек
В пыли, у подножья холма,
Да взгляды хозяек,
Да ветер, сводящий с ума,
Да возгласы чаек?
И что же грядёт впереди —
Безлюдье, глухое
К тому, что теснится в груди,
Что есть под рукою,
Что смотрит из каждого дня,
Томясь на безрыбье,
Входя в сердцевину огня
Гремучею сыпью?
И всё же не надо вздыхать
О том, что пропало, —
Ему не впервой полыхать,
Звучать как попало,
Вставать, наклонясь тяжело,
Быть сердцу по нраву, —
Оно никуда не ушло,
Как звёздная слава.
Хорал
Думаю – о былом. Нечего жить ушедшим?
Помилуйте! – настоящее слишком связано с ним,
Чтоб уходить навеки. Всё оно – в человеке.
Вместе с грядущим. Каждый тройственным чудом храним.
Чудом времён, однажды кем-то соединённых?
Свыше? Конечно. То-то вместе им жить да жить.
В этом единстве – тайна граней их, опалённых
Жгучим огнём вселенским. Надо ли в нём блажить?
Нет умиранья свету. Песня ещё не спета.
Звук, возникая где-то, речь за собой ведёт.
Ночь на дворе иль вечер – снова пылают свечи.
Утро – ещё далече, но всё равно – придёт.
С днём драгоценным слиты все, кто с пространством квиты,
Чтобы искать защиты в том, что само собой
Станет поступком, шагом, взглядом, немалым благом,
Тягой к моим бумагам, песнею и судьбой.
Чудо не в том, чтоб взять его, словно птенца, в ладони.
Чудо – в том, чтобы ждать его. Верить упрямо в него.
Предстать пред ним – право, непросто. Постичь его – невозможно.
Недосягаемо чудо. Поскольку в нём – волшебство.
Пусть в измереньях новых звучат потайные струны.
Пусть Бах в парике сползающем слушает вновь миры,
В которых, сквозь все каноны, иные грядут кануны,
Планеты поют и луны. Звуки к нему – добры.
Клавир земного затворника. Вселенская партитура.
Хорал киммерийский. Фуга отшельническая. В глуши
Звучит извечная музыка. Горы упрямо хмуры —
Но вот и они светлеют. Отрада – есть для души.
Тише! Впрочем, настолько сроднился Бах с тишиною,
Что лишь в ней утешенье находит от невзгод мирских. Это сон?
Это явь для него. Напевы, как деревья, стоят за стеною,
Навевая что-то родное, вне законов и вне времён.
О чём я? Ах, да! – О времени. Об имени этого времени.
Земного? А может, небесного? А может быть, зазеркального?
О людях этого времени. О буднях имени в темени.
О празднествах, навевающих тревогу слова печального.
Печален мир. Потому что он изначально – радостен.
Радостен мир. Потому что – позже – он слишком печален.
С этой печалью и с этой радостью – мы уходим
В плавание. Но где-нибудь – мы неизбежно причалим.
О чём я? Ах, да! – Об имени. О времени этого имени.
О знамени, на котором вышито слово «свет».
О семени, прорастающем в степи. О море. О пламени,
В душе моей оживающем. А мыслям пределов – нет.
Радостен мир. Открытия в нём сменяют события.
Рушатся и воскресают неземные устои его.
Покуда в кругу созвездий мы хороводы водим,
Приходит к нам неизменно любви земной торжество.
Постой! Побудь ещё рядом. Хотя бы чуть-чуть. Немного.
Никто тебя не заменит. Кому поведать о том,
Что сердце болит недаром, что вновь тяжела дорога
Меж слов, давно уже сказанных и спрятанных на потом?
С кем скоротать мне вечер? Кого увидеть в окошке —
Идущего наконец-то – из памяти ли? – ко мне?
Желтеют густые кроны. Листва лежит на дорожке,
Шурша на ветру приморском, как будто в живом огне.
Желания то сбываются, то сызнова не сбываются.
Не сдаются годам, упрямясь, чаяния мои.
Вдали, над холмами сизыми, что-то вдруг затевается —
Летят оттуда, сгущаясь, дум бессонных рои.
Куда мне теперь деваться от нового наважденья?
Со старым ещё не справился – а это настигло вмиг.
И что в нём за знак? Откуда? Возможно – предубежденья.
Возможно – предупрежденье. Нет, просто – рожденье книг.
Взгляд – и чутьё. И – шаг. В никуда?
Нет, в немую бездну.
В неизведанную пучину. Без причины?
О ней – потом.
Свет – и полёт. И – речь. Ниоткуда?
Нет, из вселенной.
Из легенды былой, нетленной – в мире, вроде бы
обжитом.
Речь – и порыв. И – взгляд. Шаг – и чутьё. И – след.
Звук – и восторг. Не спят? Музыка. Звёздный свет.
Бах. При свече и звезде. Век. При своей беде.
Круг. На морской воде. Далее – и везде.
Рукопись. При свече и при звезде? Я свыкся
С ними. С ними светлее – здесь, в ледяной ночи.
Летопись. На листе белой бумаги? Верно.
Скоропись. Набело. Так ли? Тающие лучи.
Реющее пространство. Таинство. Постоянство.
Ночь волшебства. Убранство далей: смола и мел.
Клич на пути к открытью. Ключ от высот. Наитье.
Голос. Вослед за нитью. Плач. Ты сказать – сумел.
«В киммерийском раздолье, чей лад…»
В киммерийском раздолье, чей лад —
Сущий клад, Божий сад, рай и ад,
Больше – всё-таки рай, ибо в нём
Реже страхи да игры с огнём,
Чем в былые года, с их бедой,
С их полынной звездой над водой,
С их упрямством, достойным похвал,
Ибо выжил и связи не рвал
Ни с отчизной, ни с верой своей,
Скиф, скиталец, певец, Водолей,
Ни с любовью, что всюду права,
Ни с надеждой, чьи помню слова,
С их волшбой и мольбой на холмах,
С их разбродом в домах и в умах,
С их тоской, с карнавалом химер,
Где кошмары, мечтам не в пример,
Настигали ночами в пути,
Дабы понял, куда мне идти,
Прорываясь вперёд или ввысь,
Напрямик, сквозь авось да кабысь,
Через морось бесчасья – иглой,
В глушь, где глиной, смолой и золой
Сдобрен смысла подспудного пласт,
Где простор никого не предаст,
Где покой вслед за волей встаёт
И хорошее что-то поёт
В киммерийском укроме, в тиши,
Где спасеньем, небось для души,
Станет речь, потому что лишь с ней
Крепнет дух средь седеющих дней.
«Ангельское ли пенье…»
Ангельское ли пенье
В небе ночном я слышу,
Лунною ли ступенью
Свет, уходя за крышу,
Вдруг просквозит, бледнея
От глубины бездонной,
В боль, чтоб остаться с нею,
Сжиться с тоской бессонной,
С чаяньями моими
Необъяснимо слиться,
Длиться в любви, как имя
Верности, с речью сбыться,
От высоты бескрайней
До неизбежной дали
В путь уходить, чтоб с тайной
Справились вы едва ли, —
В зимней моей пустыне,
Странно меня тревожа,
Все мои мысли ныне —
С тою, что всех дороже,
С тою, в чьей власти, знаю,
Снова моё спасенье, —
Музыка ли земная,
Ангельское ли пенье.
«И судьбе твоей нет предел…»
И судьбе твоей нет предела
На вселенском вечном пути —
Ведь живую душу вселяет
Неустанно, светло и осознанно
В животворных трудах своих,
Созидательных и целительных,
И спасительных для бытия,
Где любовь расцвела твоя,
В мирозданье живое Господь,
И по воле Творца мы живы,
И поддержаны, певчие, творчеством,
И ведомы – звучащим словом,
И хранимы – небесным светом,
И едины – вселенским родством.
«Здание книги. Дом. Соты пчелиные. Гнёзда…»
Здание книги. Дом. Соты пчелиные. Гнёзда
Птичьи. С каким трудом в небе сияют звёзды!
Музыка книги. Лад. Полифония. Воля.
Всё, чему нынче рад. Волны. Частоты. Поле.
Мир. Не ленись, войди! Всё – для тебя. Живи в нём.