В 1087 году китайский чиновник Чунь-суй писал в Кайфын из пограничного с Ся города Хуаньчжоу: «Ведь уже давно один род по фамилии Лян пользуется влиянием в стране. Все его могущественные соперники большей частью уничтожены. Поэтому хотя войска страны и ее старшины затаили в сердце злобу, все они прибраны к рукам и выполняют приказы. Пока нет известий о том, чтобы кто-нибудь осмелился выступить против. Несмотря на то что этот дом Лян имеет узурпаторские намерения, он вынужден держать на престоле сына дома Вэй-мин, чтобы иметь влияние в войсках…»
«Служащие ныне при тангутском дворе чиновники хотели бы походить на таких сановников, как управлявшие в прошлом сановники из дома Ели. Я сообщаю, что Ели имели войска, были хорошими полководцами и действительно были преданными слугами Юань-хао. Их отстранение от власти, по правде говоря, выгодно для нас. Сейчас в государстве Ся правит только один дом Лян. Среди его родственников нет никого, кто бы не занимал какого-нибудь поста. Во всех делах они выступают едино и все вместе имеют глубокие замыслы. Все шпионы сообщают: (сановники) из дома Лян держатся настолько сплоченно, что невозможно проникнуть (в их среду). Остальным старшинам хотя и посчастливилось уцелеть, все они рассеяны, по разным уголкам страны и не пользуются никаким влиянием в государственных и военных делах…»
«Еще докладываю: хорошо бы направить шпионов к оставшимся сторонникам дома Вэймин и подогреть в них злобу против дома Лян. Когда среди них будут вынашиваться планы (уничтожения власти дома Лян), их злоба против Лян еще более возрастет».
Сунские власти, естественно, не раз пытались использовать обстановку для ослабления и даже уничтожения тангутского государства. Но ни военные походы, ни придворные интриги не помогли.
А в 1094 году, когда намерение Лян И-бу захватить престол стало очевидным, старшины правящего дома Вэймин, собрав свои племенные войска, напали на него. Лян И-бу и все его родственники были убиты. К власти вернулись старшины Веймин. В 1100 году семнадцатилетний Цянь-шунь стал самостоятельно править страной. Тангутское государство вновь начало набирать силы.
Гибель царств
А в это время на Дальнем Востоке происходили грозные события, существенно изменившие соотношение сил в Азии. На далекой окраине, в сердце будущей Маньчжурии, появилась новая, неведомая до сих пор сила. Это были племена чжурчжэней, вассалы киданей. В 1115 году вождь чжурчжэньских племен Агуда объявил себя основоположником новой династии Цзинь. Под ударами чжурчжэней киданьская империя стала быстро распадаться.
Тангутам, связанным с киданями дружескими отношениями, скрепленными узами родства — Цянь-шунь был женат на киданьской принцессе, нужно было определить свое отношение к грозному врагу. Вначале они помогали киданям, даже выслали экспедиционный корпус, но, когда стало очевидно, что киданьское государство погибло безвозвратно, были вынуждены налаживать отношения с новым соседом.
Чжурчжэни, уничтожив Ляо, начали войну с Китаем и после длительных походов завоевали весь Северный Китай. Два сунских императора были увезены в плен, в таежные леса далекого северо-востока.
Гибель Ляо и страшное поражение сунских войск потрясли тангутов. Жена Цянь-шуня, киданьская принцесса Чэнь-ань, и ее сын не вынесли гибели родственной династии и скончались от горя. Тангутское государство было наводнено беженцами из Ляо и Северного Китая, искавшими спасения от чжурчжэньских мечей. Чжурчжэни подозревали тангутов в связи с отпрыском правящего дома Ляо — Елюй Даши, который с частью киданьских племен ушел на запад и основал в районе Тяньшаня государство Черных киданей — кара-китаев. Елюй Даши мечтал восстановить былое могущество Ляо. Чжурчжэни, считая, что тангуты находятся в сговоре с ним, грозили им войной.
1143 год принес тангутскому государству неурожай и голод. К тому же территория Ся сильно пострадала от землетрясения, по стране прокатилась волна народных восстаний, подняли мятеж киданьские племена, осевшие в Си Ся.
Сыну Цянь-шуня, новому государю Ся Жэнь сяо, с трудом удалось подавить восстания и наладить отношения с чжурчжэнями. Гроза миновала. Наступили годы мира. Именно во второй половине XII века тангутское государство и достигло наивысшего расцвета.
Великое Ся
Взгляните на карту Азии. В самом сердце ее, в горах Северного Тибета берет начало река Хуанхэ. Вот она вырывается из гор на равнину и течет почти прямо на север немного уклоняясь на восток. Но вот на пути ее — горы Иньшань, и она уже не может пробиться на север и много километров покорно течет у подножия гор с запада на восток, как бы ища выход. Но горы плотно обступили реку. Нет ей и здесь дороги на восток. Тогда река снова круто меняет направление и долго бежит вспять с севера на юг, пока не попадет на Китайскую равнину, откуда и устремляется в океан. В гигантской! петле, которую образует Хуанхэ, и находится страна Ордос.
На южной окраине Ордоса, там, где его пересекает Великая китайская стена, располагались главные жизненно важные центры Великого Ся. На севере Ордоса и по реке Хуанхэ оно граничило вначале с киданями, а потом с чжурчжэнями, на юге — с сунским Китаем, а затем тоже с чжурчжэнями. Если продолжить границу тангутского государства далее на запад, то окажется, что в него входила и область Синин у озера Кукунор, захваченная тангутами у восточно-тибетских племен. Еще западнее их страна ограничивалась горами Наньшань. На крайнем западе тангутское государство соприкасалось с Хамийским оазисом[40] и расположенными здесь уйгурскими ханствами. Его северная граница шла по южной окраине пустыни Гоби. Таким образом, тангуты жили в самом центре Азии, на стыке торговых путей с востока на запад.
Это была страна жарких пустынь и высоких гор с вечными снегами на вершинах, страна плодородных речных долин, лессовых плато, обильных степных пастбищ и альпийских лугов. Безвестный тангутский поэт с трогательной любовью описал ее природу:
Когда летнее солнце жарко печет,
Где воздух прохладен и чист?
В снежных ущельях, в наших горах
непременно прохладу найдешь.
А сумрак спустился,
В небе ночном яркая светит луна.
И где еще, кроме нашей страны,
есть столь белые облака?
Ночное облако в небе плывет,
Лунный воздух прохладен и чист,
Под пологом трав, в ночной тишине
фениксы бродят и львы.
Если в наши леса и горы пойдешь,
Тигров, барсов далеко разносится рев.
А коль с черным драконом встретишься вдруг,
Храбрым воином станешь навек.
И действительно, тангуты были храбрыми воинами. Каждый мужчина в возрасте от 15 до 60 лет обязан был отбывать воинскую повинность. Перед поступлением в регулярную армию воин приобретал лук, стрелы, меч, латы и шлем. Кроме этого, каждый солдат имел плащ от непогоды, топор и крюк, чтобы взбираться на крепостные стены. На трех солдат выдавалась одна палатка. Тангутские мечи славились далеко за пределами страны, особенно так называемые мечи «дракона-птицы». Рукоятка их украшалась головой дракона.
Главной ударной силой тангутской армии была тяжеловооруженная конница — «железные ястребы». Китайские авторы сравнивали ее нападение «с ударом молнии или полетом тучи». Пехота особенно успешно сражалась в условиях горной местности. Пехотинцы набирались обычно среди горных племен и были неутомимыми ходоками и отличными скалолазами.
Сомкнутым строем шли в атаку железные ястребы. Каждый всадник был привязан к седлу. Убитые не падали с коней и вместе с живыми продолжали наступление. Когда строй противника был прорван, в атаку шла пехота, прикрываемая с флангов легкой кавалерией. Для «артподготовки» наступления и при осадах городов в ход пускались катапульты. Легкие, «вихревые» катапульты устанавливались прямо на спинах верблюдов. Все это делало тангутскую армию очень подвижной и часто неуязвимой для превосходящих по силе, но громоздких и тяжелых на подъем армий противника.
Командиры тангутской армии были одеты в темно-красные халаты, расшитые узорами. Длинные концы дорогих с украшениями поясов свешивались почти до пола. У высших военачальников на головах были позолоченные шлемы, украшенные чем-то по форме напоминающим облако, у командиров рангом поменьше шлемы были посеребренные, а младшие командиры носили шлемы, крытые черным лаком.
Тангуты сумелиутвердить свои обычаи
В 1186 году в чжурчжэньском государстве Цзинь был издан указ, запрещавший чжурчжэням менять их собственные фамилии на китайские и носить китайское платье. Всякому, нарушившему этот закон, грозил строгий суд. Указ был издан по повелению императора Ши-цзуна.
Увидев одного из ближайших советников императора, Ватэла, стражник отступил от двери и дал ему дорогу. Ватэла откинул бамбуковую занавеску — бамбуки мелодично зазвучали, извещая о приходе гостя, — и вошел в опочивальню государя. Ши-цзун сидел у низкого столика, — углубившись в чтение.
— Ваше величество?
— Ватэла? Рад тебя видеть, проходи, садись.
Ватэла сел поодаль и ниже государя.
— Читаю вот сочинения китайского мудреца Кун-цзы[41], а сам не могу без грусти думать о том, что гибнут обычаи предков. Как только мы покорили Китай и династия наша переселилась на юг, в Кайфын, чжурчжэни стали забывать свои обычаи и весьма пристрастились к обычаям китайским.
Ватэла молчал. Затем поправил фитиль в лампе. Не раз беседовал он с государем о том, что на их глазах чжурчжэни превращаются в китайцев. Что делать?
— Государь, поезжайте в Хойнинфу[42]. Реки Альчук и Сунгари — место происхождения государей нашего дома. Народ хранит там обычаи предков.
— Ватэла, я знаю обычаи предков и до сих пор их не забываю. Но нынче в пиршестве и музыке приняты обыкновения китайские. Вероятно, потому что их обряды совершеннее. Но это мне не нравится. Наследник и все князья ведь и вовсе не знают обычаев чжурчжэней. Боюсь, что впоследствии совсем изменятся наши обычаи. Ты прав. Я непременно отправлюсь в Хойнинфу со всем двором, чтобы дети мои и внуки