— Не брошу.
— Ну всё, мне легче стало. Давай чай пить, остыл уже, наверное. Заговорил мне зубы, чтобы я варенье не ела. А после буду мерки с тебя снимать, а то ты сам про новый костюм забудешь.
* * *
На следующий день мороженщица осталась без дополнительного заработка — Сидору стало лучше. По крайней мере, тошнить его перестало, а на головную боль он решил внимания не обращать. Проводив Полину (ну куда ты мне это варенье даешь? я еще вчерашнее не доела), Иохель накормил Синицына завтраком.
— Дай мне, Моисеич, книжку что ли, какую-нибудь. Скучно лежать. Радио надо бы купить, пускай бубнит. Есть у меня на примете у знакомого одного, «Телефункен», весь мир, говорит, слушать можно.
— Ну давай схожу к твоему знакомому, возьму приемник, слушай на здоровье.
— Не, тащ майор, тебе он не отдаст, только мне, лично в руки. Такой уж человек. Так что как встану, тогда схожу. Дай книжку какую-нибудь.
— Ты читать сам не сможешь, в глазах двоиться будет. Да и нельзя пока что. Давай почитаю тебе. Помню, мне во Франции, когда с рукой лежал, приходила читать дамочка одна. Старая уже, страшная, но читала хорошо. Актрисой, наверное, была. Тебе какую книгу?
— На подоконнике лежит вон, я ее потихонечку читаю, не спеша, чтобы не пропустить чего. Умный мужик написал, хоть и немец. Старая книжка, при царе еще печатали.
Иохель поднял лежавшую на подоконнике названием вниз книгу и прочитал название (ничего себе, это что же такое случилось, что он такие книги читает).
— Серьезные ты книги читаешь, Сидор. Интересно?
— Да, говорю же, умный мужик писал. Он через этого мужика, про которого книга, свои мысли излагает. Я с ним, конечно, не совсем согласен, но всё равно интересно. Почитаю кусочек, и размышляю, а что бы я ему ответил, доведись поговорить.
— А где ты ее взял?
— Так Павел дал, дворник наш. У него этих книжек целый шкаф. Ладно, читай, там закладка лежит, а потом поговорим о прочитанном, так время и пройдет.
Иохель открыл книгу на закладке и начал читать:
— Плоды падают со смоковниц, они сочны и сладки; и пока они падают, сдирается красная кожица их. Я северный ветер для спелых плодов… [1].
— Погоди, Моисеич, стучит кто-то.
Продолжая удивляться литературным вкусам Синицына, Иохель пошел к двери. На пороге стоял Павел.
— А, Павел, здравствуй, заходи. Только что тебя вспоминали. Интересную ты книгу Сидору дал.
— Здравствуйте, Иохель Моисеевич. Да ладно, не стоит внимания. Я больше Киркегарда [2] люблю читать, но для начинающего он сложноват всё же. Я к вам по делу нашему. Сидор Иванович отдыхает?
— Нет, я как раз собирался читать ему. Проходи.
— Здравствуйте, Сидор Иванович, — сказал дворник, проходя в комнату Синицына. — Как Ваше здоровье?
— Здравствуй, Павел. Спасибо, сегодня получше. Хоть поесть смог. Даст бог, через недельку встану.
— Это хорошо. Я к вам что зашел? — Павел достал из кармана сложенный вчетверо листик бумаги и протянул Иохелю. — Вот, здесь адрес… того, второго… Первый тоже нашелся, здесь, недалеко. Сбросил его подельник в ливневку. И мы трогать его не стали, пусть лежит. Никто не найдет. Что ж, пойду я. Всего вам хорошего.
— Спасибо за помощь, Павел, — сказал Иохель, провожая его к выходу. — Вот, возьмите.
Спрятав деньги в карман, дворник кивнул и молча ушел.
— Недалеко здесь живет, — сказал Сидор, рассматривая бумажку. — И правда, буквы расплываются все. Домой вечером возвращается. Думаю, взять его не сложно будет. Всяко по пути какая подворотня есть, посмотрим.
— Вот станет получше тебе, тогда и возьмем. Я с тобой пойду. А пока лежи, ешь фрукты и рассуждай о Заратустре. Давай-ка я тебе повязку поменяю, а потом почитаю, что там случилось на блаженных островах [3].
* * *
Порассуждав о разнице между умершим богом и грядущим сверхчеловеком (это в двадцать лет интересно было, сейчас не до этого, но пусть, не самый плохой выбор) и дождавшись, пока Сидор пообедает и уснет, Иохель переоделся и поехал на Сокол, к новой пациентке. Добираться оказалось легко — пересадка на Белорусской, а потом до конечной. Никогда не бывавший в этих краях, он удивился: городом здесь и не пахло. Заглянув еще раз в записную книжку, он спросил у стоявшего возле выхода на поверхность милиционера и тот подсказал направление. Очень скоро Иохель дошел до поселка, в который ему надо было добраться и остановился на перекрестке, пытаясь понять, куда идти дальше. На помощь пришла тучная, почти седая женщина, сидевшая на лавке у забора дома, опираясь на трость. У ее ног лежал эрдельтерьер, изредка помахивающий закрученным хвостом [4], не открывая при этом глаз.
— Здравствуйте, — обратился к ней Иохель, — не подскажете, как на улицу Шишкина пройти?
— На Шишкина? Это чуть дальше, вон до того поворота, — махнула она в сторону рукой, не поворачивая голову, — там направо повернете, на Сурикова, немного пройдете, и выйдете на Шишкина.
— Спасибо, — сказал Иохель и в ту же секунду эрдельтерьер открыл левый глаз, посмотрел на него, встал и, прихрамывая на правую заднюю лапу, подошел к нему и уткнулся носом в руку. — Сейчас, подожди, пёс, у меня карамелька есть.
— Не возьмет, — сказала женщина, тяжело поднимаясь. — Не портите конфету даже.
Но, взмахнув языком, эрдель мгновенно поглотил карамельку, хрустнув ее между зубами.
— Признал за своего, ишь, — сказала женщина, подходя к ним. — Давно такого не было, с тех пор как хозяева пропали. Он тогда и меня перестал подпускать. Пойдем уже, Бублик, пора домой.
Бублик (надо же так эрдельтерьера назвать) взмахнул хвостом и заглянул Иохелю в глаза, ожидая еще одного подтверждения намечающейся дружбы, но порадовать пса было нечем.
— Извини, дружище, но конфета была одна, — виновато развел руки Иохель и пошел к повороту на Сурикова.
* * *
Нужный дом прятался за живой изгородью, которая, впрочем, давно требовала ухода, грозя в скором будущем превратиться просто в заросли. Калитка была открытой и, поскрипывая, качалась под легким июльским ветерком. Во дворе никого не было, так что доктор, мгновение поколебавшись, вошел во двор, если можно было так назвать полосу шириной в пару метров перед домом, и остановился перед распахнутой настежь и прикрытой только легенькой занавеской, дверью. Постучав по дверному косяку, он крикнул вглубь дома:
— Хозяева! Есть кто дома? У вас открыто!
Вроде как послышалась одиноко скрипнувшая половица, но больше не раздалось ни звука и Иохель, немного постояв перед дверью, решил посмотреть за домом, может, пока невидимые хозяева чем-то занимаются там. Но и за домом не нашлось никого. На всякий случай он еще раз позвал:
— Есть кто дома? Хозяева!
Послышался шорох на соседнем участке и к низенькому, скорее, символическому ограждению, подошел мужчина лет пятидесяти в холщовых брюках и косоворотке, державший в руке соломенную шляпу.
— Вы что-то хотели? — спросил он, вытирая платком пот со лба.
— Здравствуйте. Да соседей ваших ищу. Дверь открыта, а никто не отвечает.
— Извините, не поздоровался. Здравствуйте. Ну, если дверь открыта, значит, дома кто-то есть. Пойдемте, я позову.
Он перешагнул заборчик и, на ходу пряча носовой платок в карман, пошел к входу в дом, кивком пригласив Иохеля идти за ним.
— И правда, открыто. Сейчас, — он отодвинул занавеску, ограждающую дом от насекомых (проворная муха тут же воспользовалась возможностью и, вжикнув, залетела вслед за соседом) и шагнул вперед. — Олег! Люся! Есть кто дома?
На этот раз звуков в доме стало слышно намного больше. Кто-то подошел к входу, отодвинулась еще одна занавеска и на пороге появилась высокая, не ниже метра восьмидесяти, стройная блондинка, завязывающая поясок на зеленом ситцевом платье.
— Да, Алексей Аркадьевич? Здравствуйте.
— Добрый день, Люся. Вот, человек к вам пришел, ищет, никто не отвечает. Ладно, коль скоро вы тут нашлись, я пойду, а то с утра собираюсь в саду убраться немного, да никак не начну.
Проходя мимо Иохеля, отступившего с дороги, он приподнял свою соломенную шляпу, прощаясь, и молча скрылся за углом.
— Здравствуйте, Людмила, — сказал Гляуберзонас, — я от Михаила Осиповича, он должен был предупредить Вашего мужа о моем визите.
— Здравствуйте. Извините, я, наверное, уснула и не слышала, как Вы приходили.
Движение ее глаз явно говорило о том, что хозяйка говорит не совсем правду, но доктор решил на это внимания пока не обращать, мало ли что помешало ей отозваться сразу.
— Извините, не представился сразу. Меня зовут…
— Вы латыш? — вдруг перебила его Людмила.
— Нет, я не латыш, если это имеет значение. Я еврей, выросший в Литве. В Латвии, если Вам интересно, последний раз был году в тридцать пятом. Я удовлетворил Ваше любопытство (да, тут есть с чем поработать, хорошо, хоть спросонку она в меня стрелять не начала)?
— Извините, просто… акцент…
— Это Вы меня не слышали, как я разговаривал году в сорок первом, когда мы сюда только переехали. Но я работаю над своим произношением. Так вот, меня зовут Иохель Моисеевич, или просто Иохель, если Вам так будет удобнее. Я, как уже говорил, от Михаила Осиповича, и я могу попробовать решить Вашу проблему. По крайней мере, прибалтийский акцент Вас беспокоить больше не будет. Мне можно пройти внутрь?
_____________________
[1] Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра», перевод Ю. Антоновского.
[2] Сейчас принято читать фамилию датского экзистенциалиста как Кьеркегор.
[3] Глава, которую начал читать Иохель, называется «На блаженных островах».
[4] Да, в этом мире случаются неожиданные встречи.
Глава 12
Людмила повела Иохеля на веранду, где стоял обеденный стол и несколько разномастных стульев.
— Сюда вот присаживайтесь, удобно будет? — сказала она, показывая на стоящий у стола венский стул и садясь напротив. — Я сама не очень хотела еще с одним врачом встречаться. Это Олег всё. Муж мой. Не могу, говорит, смотреть, как ты мучаешься. Дурень. Я ж не мучаюсь, мне просто всё равно. Иной раз на ерунду всякую разозлиться могу, вот как сегодня с акцентом этим. Я… про