Визит к Презенту чекист засек совершенно случайно — и после скандального открытия сессии ВАСХНИЛ понял, что у него есть шанс вернуться на службу, да не просто так, а собственноручно изловив какого-то Вольфа Мессинга. Впрочем, Байбаков склонялся к версии с какими-то специальными таблетками, которыми Иохель опоил и Яшкина, и Презента на пару с Лысенко, тем более, что подробностей дела с академиками ему никто не сообщал.
— Силён! — восхитился Сидор. — Это ж надо, какую работу провернул сам! Давай-ка я тебе, милок, водички налью, а то ты хрипеть уже начал. — Синицын налил в стакан воды и поставил перед Байбаковым. — Моисеич, скажи, пусть попьет, заговорился уже весь.
— Пей, — сказал Иохель и, глядя, как чекист жадно пьет воду, спросил у Сидора: — А ты его откуда знаешь?
— Так я его давно срисовал, он же за тобой ходил, почти не таясь. Павел, дворник наш, его тоже узнал, я показывал, когда он во дворе на лавочке тебя дожидался. Павел мне фамилию и выдал. А про то, что его со службы поперли, это мне шофера рассказали. Вот и получилось, что он за тобой следил, а я за ним. — Сидор довольно улыбался, довольный произведенной работой.
— Синицын, — прошипел Иохель не предвещавшим ничего хорошего голосом, — ты дурак? Ты, дебил старый, когда в Шерлок Холмса игрался, про что думал? Ждал, когда вот этот вот, — он ткнул пальцем в спокойно сидящего на стуле Байбакова, — нас на Лубянку сдаст? — он вдохнул, глядя прямо в глаза стоящему перед ним навытяжку побледневшему Сидору, и продолжил: — Почему ты, зная о нем, доводишь дело до того, что к нам в дом приходят всякие и начинают тут расспросы чинить в своих грязных сапогах? Расслабился? Радио переслушал? С фарфора есть начал и мозги пропали? Почему, Синицын, я узнаю об этом только сейчас?
— Прости, Моисеич, моя ошибка, — виновато произнес Сидор. — Больше не повторится. Правда, заигрался.
Хлопнула входная дверь и они услышали, как из прихожей Полина спросила:
— Что это у вас дверь нараспашку? Кто забыл закрыть? Ой, извините, я не знала, что у нас…, — сказала она, заходя на кухню.
— Полина, пожалуйста, посиди в комнате, мы с товарищем скоро закончим и он уйдет, — Иохель попытался сказать это спокойно, но, наверное, это ему не совсем удалось, потому что Полина только испуганно кивнула и быстро ушла в комнату, прикрыв за собой дверь.
— Тащ майор, давай, я сам разберусь с ним, — торопливо предложил Синицын, — а то с Полиной Михайловной как-то не так получилось.
— Разобрался уже, — пробурчал Иохель. — Ладно, пойду. Его слушай, — бросил он Байбакову и ушел за Полиной.
* * *
— Слушай, Ёша, это что там такое было? — испуганно спросила его Полина. — Ты сам на себя похож не был. Что это за странный человек там сидит? Это пациент твой? Ты знаешь, я видела его, он возле подъезда часто сидит. Он здесь живет где-то? — ответов она не ждала, вопросы так и летели из нее.
— Забудь про него, — попытался успокоить ее Иохель. — Сейчас он уйдет и никогда не вернется. Извини, что так получилось, не хотел тебя испугать. Сейчас Сидор закончит и пойдем поужинаем. Сам есть хочу, не обедал сегодня.
— Обними меня, Ёш, что-то мне не по себе. Давай поедим и сходим, погуляем где-нибудь. Устала я.
За дверью послышалось покашливание Синицына.
— Тащ майор, всё уже, проводил я его.
— Пойдем, поужинаем, — подал Иохель руку Полине.
Сидор уже хозяйничал на кухне, расставляя тарелки и наливая суп в свое недавнее приобретение: фарфоровую супницу. Дождавшись, когда все рассядутся, он открыл крышку супницы и, глядя на Иохеля, сказал:
— Вы уж не обижайтесь, Иохель Моисеевич и Полина Михайловна. Ухожу я от вас.
Глава 22
Иохель
— Ты из-за сегодняшнего, Сидор? — спросил Иохель, чудом удержав собравшуюся в свободное падение тарелку, которую он подавал Синицыну.
— Да ты что, Моисеич? — удивился Сидор, забирая тарелку. — Ты же по делу всё сказал, я свою ошибку осознал. Тут другое. Я это объявить уже пару дней как хотел, да всё откладывал. Держи, тащ майор, с фрикадельками супчик, старался.
— А куда же Вы, Сидор Иванович, уходите? — спросила Полина, тарелку ронять не собирающаяся.
— Так недалеко тут, в нашем подъезде, — спокойно начал объяснять Синицын, наливая суп Полине. — Вдова тут у нас одна, ну, встречались мы, она, значит, присматривалась всё ко мне, а тут решили сойтись. Ой, а батон я вытащить забыл, свежий же, только принес. Специально же покупал, вечерней выпечки. — он выложил хлеб из сумки и, перевернув его горбушкой вниз, порезал широкими, но ровными ломтями. — Вы ешьте, я потом сяду, тоже похлебаю, а то вроде и поел, а вечер беспокойный получился, опять что-то захотелось.
— Садись с нами, поешь, что за китайские церемонии? — удивился Иохель. — И рюмки неси, по сто грамм выпьем.
— По сто грамм — дело хорошее. Тебе, Моисеич, чего? Водочки? — Сидор достал рюмки с неимоверной скоростью, тут же расставил их возле каждого из сидящих.
— Можно и водочки, — согласился Иохель. — Полиночка, тебе что налить? — спросил он, пододвигая свою рюмку чуть ближе к Сидору.
— Мне? Коньяк, наверное, — неуверенно сказала Полина, но тут же остановила вставшего из-за стола Синицына: — Нет, не надо, Сидор Иванович, не буду я, нет настроения что-то. Я так посижу, на вас посмотрю.
— Ну нет, так нет, — легко согласился Синицын. — Уговаривать не буду. Твое здоровье, Моисеич! — поднял он рюмку.
— Да не спеши ты, Сидор! Что за тост такой? — возмутился Иохель. — Ты же новую жизнь начинаешь, за тебя, значит. Давай! — и они немедленно выпили*.
— А что за женщина, Сидор Иванович? — спросила Полина. — Расскажите, как вы познакомились, что она за человек? Она молодая? Одна живет? Ну что вы молчите, киваете только. Ну Сидор Иванович, как же так? Может, пригласили бы, мы поужинали вместе, познакомились? Вы же нам не чужой. Ну не мне, ладно, мы недавно знакомы, но ведь с Иохелем Вы сколько лет вместе, а тут сразу — ухожу, всем до свидания, ладно, на прощание выпьем вместе, вроде как не нужны больше.
Сидор замер, не донеся ложку с супом до рта.
— Это что же, вот так выходит? — обиженно протянул он. — Да как Вы подумать хоть так могли, Полина Михайловна? Я же беспокоить не хотел просто, предупредил, дескать, что помогать как раньше не смогу. Если что, я рядом, всегда помогу… Вера Тимофеевна, — выпалил Синицын.
— Что за Вера Тимофеевна? — удивленно переспросил Иохель.
— Вдову зовут так. Пятый этаж, направо от лестницы. Полина Михайловна спрашивала, как зовут ее, — объяснил Сидор. — Как познакомились — да обычно, она несла что-то, я помог. Нечего и рассказывать. Решили вот сойтись, — немного стесняясь, будто чуточку стыдится своего решения, закончил он.
— Ладно, решил, значит решил, — отодвинул пустую тарелку Иохель. — Пусть будет так. Тебе помочь со сборами?
— Да что там собирать? — вставая, махнул рукой Синицын. — Так, вещи кое-какие возьму, и все дела. Понадобится что, позже заберу.
— Мы тогда пойдем, прогуляемся перед сном, — сказала Полина, собирая пустые тарелки в раковину. — Не будем мешать. До свидания, Сидор Иванович. Не пропадайте только, — она подошла к Синицыну и, взяв его за плечи, поцеловала в щеку, а затем добавила: — Спасибо Вам за всё.
Сидор так и остался стоять, смущенно улыбаясь и потирая щеку. Полина, выходя, обернулась и улыбнулась ему.
— Пусть у Вас всё будет хорошо. Я буду скучать.
Уже на улице, когда выбрали, в какую сторону идти на прогулку (пройти по Метростроевской и вернуться по Кропоткинской**, или наоборот), она задумчиво сказала:
— Может, ко мне теперь переедем? И до работы ближе, и убираться меньше. Я как представлю, что эти хоромы мыть, мне плохо становится сразу. Ёша, вот зачем ты меня на Метростроевскую тащишь? Я же говорила: начнем с Кропоткинской.
— Начать с Метростроевской тоже ты предлагала. В любом случае дойдем до музея, посмотрим на пустырь — и вернемся назад. А насчет переезда, — Иохель задумался, — мне всё равно где с тобой быть: здесь, там, еще где-то. Конечно, с Сидором удобнее, он способен сделать существование комфортным в любых условиях. И я не думаю, что это надолго. Наверное, очень скоро мы снова будем наслаждаться сваренным им кофе и всякими вкусностями.
— Это ты почему так решил? — заинтересованно спросила Полина. — Может, он с этой Верой Тимофеевной сойдется и будет жить долго и счастливо?
— Сколько лет Сидору? — в лучших национальных традициях ответил вопросом на вопрос Иохель, правда, сам же и ответил: — Пятьдесят шесть. Сколько раз в своей жизни он был женат? Ни разу. Когда мы с ним познакомились, ему пятьдесят уже исполнилось. После войны он жил один более трех лет. И ничего. Ты думаешь, у него не было предложений? У нестарого еще мужика, который всего лишь пальцы на ноге потерял? Да к тому же рукастого и недурного собой? Да в Арзамасе, небось, за него вдовы друг другу волосы выдергивали, и не один раз. И ничего. Остался Сидор холостым.
— А до войны? Была у него семья? — спросила Полина. — Ведь и правда, симпатичный дядечка, в молодости, наверное, красивым был. Его год рождения и в Империалистическую воевал, и в Гражданскую, мужчины и тогда в большом дефиците были, он и в молодости не должен был без внимания остаться. Слушай, а может он, это, ну… женщин не любит?
— Конечно, а Вера Тимофеевна — его замаскированный любовник, — засмеялся Иохель. — Нет, женщины у него были, и не одна. А что до войны было — молчит. Рассказ про сгоревшую белорусскую деревню, скорее всего, легенда. Сидор не рассказывает, я не спрашиваю. Мало ли что у человека в прошлом, о чем он не хочет вспоминать?
— И сколько же ты даешь Синицыну, чтобы он вернулся? — заинтересованно спросила Полина. — Надо пари заключить.
— Не больше недели, — уверенно сказал Иохель. — А на что спорим?
— На желание, — ответила Полина. — Американку. Отсчет с завтрашнего утра. Нет, слишком большая фора. С полуночи. Вот, Гляуберзонас, — официальным голосом сказала она, — слушай и потом не говори, что такого не было. Если в течение семи суток, начиная с сегодняшней полуночи, Синицын возвращается и говорит, что он опять будет жить с нами, ты выиграл. Если хоть на минуту позже — выиграла я. Никто не может говорить о нашем пари никому, нельзя словами или поступками склонять Сидора к любому решению. Согласен?