— Еще каким, — согласился Иохель. — Самым начитанным в округе. Я же не играл на скрипке, пришлось учиться. Слушай: «Если б я был древним полководцем…**».
— Нет, давай что-то другое, Кузмина я не люблю.
* * *
Синицын вернулся на следующий день вечером. Буркнул «Добрый вечер», помыл руки и, бормоча что-то под нос, сел за стол. Ему досталась последняя тарелка сваренного им же перед отъездом супа. Сначала он молча съел всё до последней капли, с сожалением облизал ложку, потом вытер тарелку куском хлеба до блеска, пододвинул поближе свою исполинскую кружку в чаем и сказал Иохелю, терпеливо ждавшему новостей:
— Нашли. Всё лежит близко к поверхности, достать просто. Я там лопатой пошуровал в нескольких местах, думаю, дня за два управимся.
— Машину надо искать? — спросил Иохель, больше для поддержания разговора, понимая, что Сидор уже составил подробный план действий и разложил всё по полочкам.
— Есть машина. Полуторка. Лебедка разборная, палатка армейская, инструмент всякий. Всё есть, Моисеич. Четыре дня на подготовку и выезжаем. Справимся вчетвером, не переживай, — Сидор погонял во рту кусок пиленого сахара, отпил глоток чая.
— Кто четвертый? — спросил Иохель. Разговор про четвертого он помнил, но не думал, что вопрос этот уже решенный.
— Как кто? — удивился Синицын. — Я думал, ты сразу догадаешься. Матвей Петрович, артельщик. Ты у него работаешь, между прочим. И машина его, и лебедка, и палатка, и инструмент. Я вчера еще утром с ним переговорил, он сказал, что для тебя, тащ майор, всё сделает, он слово своё помнит. Тут другая препона, Моисеич.
— Что за препона? — встревоженно спросил Иохель. — Случилось что-то?
— Плох этот Михаил, тащ майор. Совсем плох. То, что он хорохорится, не значит ничего. Вчера вечером хотели ехать уже, на станцию шли, а он сознание потерял, ногой дергать начал. Я и так и сяк — ничего. — Сидор начал активно жестикулировать, переживая вновь неприятный момент их путешествия, так что чуть не опрокинул на себя кружку. — Хорошо, от поселка недалеко, сбегал, на телеге довезли. К утру только в себя пришел.
— Что же ты его отпустил? Пусть у нас ночевал бы, всё под присмотром — попенял ему Иохель.
— Я предлагал, как же, ты меня, тащ майор, совсем за бестолкового держишь, что ли? — возмутился Сидор. — Ни в какую, говорит, я к другу поеду. Я ему: «К какому другу, на тебе лица нет, что ж, друг твой не поймет, что ли?», а он, представляешь, не к человеку, к собаке поехал. Говорит: «Я думал, убили пса, поехал вспомнить, а он живой, узнал меня». Аж светился, Моисеич, нет, ты представляешь, сколько лет за собаку переживал. Так и сказал мне: «Знал бы, что живой, никаких денег бы не пожалел, чтобы с ним быть». — он опять махнул рукой, задев кружку, чай выплеснулся на стол, но Синицын не обратил на это внимания. — Живет у бабы какой-то, та сама еле ходит, а Михаил этот говорит: «Мне всё равно, хоть последние дни с живой душой побуду, не один». Вот такая история. Завтра утром приедет.
* * *
Михаил появился утром, сразу после того, как Полина ушла на работу. «Будто ждал, чтобы она ушла», — подумал Иохель, услышав его голос в прихожей, но эту мысль тут же опроверг гость, рассказавший, как они нос к носу столкнулись в подъезде.
Они пили чай, обсуждали детали предстоящей поездки, уточняли список того, что может понадобиться и даже место, где добыча будет храниться, но главный вопрос: что потом делать с этим богатством, не затрагивали. Наконец, Михаил, будто собравшись с силами, сказал:
— Мне бы хотелось обсудить, что с этим делать потом. — при этом он положил руки на стол, и Иохель заметил, как сильно у него трясется левая кисть. Михаил взгляд заметил, но руку не убрал и только смущенно улыбнулся.
— Знаете, перед этим мне хотелось бы обсудить другой вопрос, — сказал Иохель, привычно, как он перед этим сотни раз разговаривал со своими пациентами. — Мне Сидор рассказал о том, что случилось с Вами. Подумайте, может, мы без Вас поедем? Зачем рисковать? Ведь случись там с Вами что-то, мы до ближайшей больницы несколько часов добираться будем.
— Больница? На кой хрен она мне нужна? Лекарство у меня с собой, лишь бы сил хватило им воспользоваться, — он запросто, как футляр для очков, достал из кармана висевшего на спинке стула пиджака пистолет, показал его Иохелю с Сидором и спрятал назад. — Я в собственном дерьме плавать не собираюсь, — в его голосе появилась обреченность человека, идущего на эшафот. — Проживу, сколько проживу. Но перед этим надеюсь закончить это дело. — Михаил помолчал немного и, будто отгоняя лишние мысли, мотнул головой. — Так что давайте обсудим, что делать дальше.
— А сам-то ты, Николаич, что хотел бы? — спросил Сидор, до этого сидевший в стороне и, казалось, уделявший больше внимания кружке с чаем, чем беседе.
— Я? Отдал бы на что-то, как раньше говорили, богоугодное. Будь мы где-нибудь там, — кивнул он в сторону окна, — я бы вбухал всё в благотворительный фонд, назначил управляющего и счел бы задачу выполненной. Но здесь так нельзя. Я интересовался: возможностей для кого-то из-за границы дать деньги и требовать контроля за их использованием — нет. Нет гарантии, что эти деньги не пойдут на строительство очередной стройки века или кормежки всяких интернационалов. Я для воплощения в жизнь чужих хотелок и так до хрена чего сделал, хватит с них.
— Значит, Николаич, ты хочешь клад превратить в деньги, кормить на эти средства сирот, и так, чтобы это никто не разворовал? Правильно я понимаю? — продолжил Синицын, выискивая в сахарнице походящий по размеру кусок сахара.
— Правильно, Сидор Иванович, именно это я и хочу, подтвердил Михаил.
— А ты как бы хотел, Николаич: одного кормить, но долго, или много, но короткий срок? — продолжал допытываться Сидор.
— Наверное, немногих, но долго, — подумав, сказал Щербаков. — Так, наверное, меньше шансов, что разворуют.
— Да разворовать хоть так, хоть так можно, — не согласился с ним Синицын. — Но есть такие люди, которые за услугу возьмут, и хорошо возьмут, но сверх того — ничего. И сделают всё.
— Что же это за люди такие? — заинтересовался Иохель.
— Бухарские евреи, — как что-то очевидное, сказал Сидор.
_____________________
* Михаил намекает на книгу Стивена Хокинга, которая именно так и называется. Так как автору книги еще только семь лет, шутку оценить пока не может никто.
** Седьмая из «Александрийских песен» Михаила Кузмина.
Глава 25
Иохель с Михаилом закашлялись почти одновременно.
— Предупреждать надо, — сказал Иохель. — Бухарские евреи, наверное, люди достойные, но только мне кажется, что они живут немного далековато отсюда?
— Живут далеко, это да, но есть у них люди здесь, в Москве, — спокойно объяснил Синицын. — Я их знаю, они меня знают. Берут они дорого, скорее всего, треть потребуют, но не обманут и сделают как договаривались.
— Ты, Сидор Иванович, меня всё больше удивляешь, — сказал Иохель. — Такие знакомства водишь. Но как же проводить сделку?
— Как — не знаю пока, могу пригласить их человека, встретитесь, обсудите, — объяснил Синицын.
— Когда мы можем встретиться? — Михаил подобрался, мгновенно преобразившись в сурового и жёсткого руководителя, собирающегося на переговоры. — И где?
— Можете подождать? Я сейчас сбегаю, позвоню, — Сидор вскочил из-за стола и ушел, натягивая на ходу кепку.
— Наверное, этот вопрос надо было решить с самого начала, — каким-то извиняющимся тоном сказал Михаил, едва за Сидором захлопнулась дверь. — Наверное, всему виной моё теперешнее состояние. Давайте определим, что Вы хотели бы получить за своё участие? Можете не стесняться, я безбожно богат, любые запросы будут выполнены. Не думаю, что мои наследники, аж один человек, будут против.
— Ничего, — быстро сказал Иохель, ни секунды не задумываясь. — Всё дело в том, что материальный вопрос меня интересует мало. Если Вы оглянетесь, то сможете увидеть в комнате Сидора здоровенный сундук. В нем лежит килограмм двадцать денег, — сказал он, будто обращал внимание собеседника на не особо удавшийся урожай огурцов. — Сами понимаете, что в нашей стране я не могу построить себе особняк в три этажа и разбить возле него парк с лебедями, или построить двадцатиметровую яхту. Много денег мне не надо. Своих хватит, тратить некуда.
— Извините, но мне даже неудобно, — смутился Михаил. — Мне хотелось бы отблагодарить всех участников.
— Ну пригласите всех в ресторан после возвращения, — предложил Иохель. — Матвею, который организует машину и всякое такое, всё компенсирует Сидор, у них свои счёты. А нас… Вы в своё время помогали Андрею. Потом Андрей помог мне. Теперь я помогаю Вам. Будем считать, что Вы пригласили нас на своеобразный пикник. Давайте не будем возвращаться к этому вопросу. Договорились?
— Договорились, — кивнул Михаил. — Вы не против, если мы на «ты» перейдём? А то собрались в ночи тайно богатства изымать, а сами…, — он замолчал, подбирая нужное слово.
— Не вижу препятствий, — улыбнулся Иохель. — Пусть будет так.
Послышался звук открываемой входной двери и в прихожей зашебуршал, переобуваясь, Синицын.
— Уф, аж запыхался, — сказал он, заходя на кухню, — надо воды хоть выпить. Через двадцать минут приедет человек. Нормально, Николаич? Что-то ты бледный какой-то.
— Ерунда, — махнул рукой Михаил. — Сейчас пройдёт всё, ничего страшного. А что приедет так быстро, так и хорошо. Сидор Иванович, сделай мне кофе, пожалуйста.
— Ты поел бы, Николаич, — заворчал Синицын, — то чай, то кофе, не еда это. Давай супчику свеженького налью, похлебаешь.
— Ну наливай, немного только, — согласился Михаил. — Понимаю, что надо, но аппетита нет.
Сидор налил в тарелку суп, сварил всем кофе, и уже убирал грязную посуду в раковину, когда послышался осторожный стук во входную дверь. Синицын быстро вытер руки и пошел открывать. Он о чем-то коротко переговорил с пришедшим и провёл его к Михаилу с Иохелем.