— Здравствуйте, меня зовут Леонид Максимович. Я адвокат Московской городской коллегии и я уполномочен представлять интересы своих доверителей. Со мной вы можете обсудить любые вопросы.
Как только Иохель увидел этого мужчину, то сразу определил его для себя братом эстонского почтальона Оскара Ундера — на лице этого полноватого брюнета лет пятидесяти не отражались никакие эмоции. Впрочем, Оскар тут же начал выигрывать заочную дуэль — пришедший снял пиджак и повесил его на спинку стула.
— Рад знакомству, — пожал руку адвокату Щербаков. — Зовите меня Михаилом. Этого достаточно? Чай? Кофе?
— Имени достаточно, — кивнул Леонид Максимович, — у нас устная договорённость, так же? И, если можно, чай.
— Так, — подтвердил Михаил. — Итак, у нас есть, вернее, появится некоторое количество ювелирных изделий и музейных ценностей. Мне бы хотелось, чтобы ваши доверители взяли на себя труд по продаже и дальнейшему распределению полученных средств для нужд детских домов. Количество определим позже. Делать это надо, пока не закончится вся сумма. Такое возможно?
— Вполне, — немного подумав, сказал адвокат. — Это мои доверители могут осуществить. О каком количестве изделий мы будем говорить?
Сидор налил по чашкам чай и обсуждение прервалось на короткое время, но реплика Щербакова нисколько не помешала чаепитию.
— Ориентировочно — около тонны, — сказал Михаил, буднично и спокойно, будто говорил о не заслуживающей внимания ерунде и отставил чашку в сторону.
— Хорошо, я понял, — на лице адвоката не дрогнул ни один мускул. — Такие суммы я, как Вы понимаете, обсуждать не могу. От них прибудет представитель, наверное, это займет какое-то время, ведь нужен оценщик, помощники, это всё не один человек, их надо собрать, привезти. Свяжитесь со мной через неделю.
* * *
Выехали в Щекино через три дня, ещё затемно. Накануне загрузили полуторку Матвея Петровича всем, что Сидор мог придумать. Михаил после длительных уговоров лег спать на кровати Синицына, который перебрался на свой сундук, для мягкости подложив два здоровенных тулупа.
Полина отнеслась к поездке за кладом вполне спокойно, поворчав немного, что её оставляют одну в трудную минуту. На вопрос, что же за трудная минута наступила в жизни Полины, она не ответила.
Засыпая, она попросила завести ей ещё один будильник.
— Что-то я сонная стала, Ёша, вдруг один будильник не разбудит, а тебя рядом не окажется. А Сидору Ивановичу он всё равно сейчас не нужен.
Матвей Петрович подогнал полуторку с тентом во двор и все погрузились довольно быстро: Михаил в кабину, а Сидор и Иохель — в кузов, куда Синицын набросал мешки с тряпьем и тулупы, на поверку оказавшиеся источником густого и щедрого козлиного запаха. Впрочем, конкуренцию аромату вскоре составила тряска и какую-то часть пути Иохель пытался угадать, от чего он умрет быстрее: от применения химического оружия или от рассыпания организма на мелкие кусочки. Так и не решив, какая из пыток будет причиной его скорой гибели, он незаметно для себя задремал.
Растолкал его Сидор. Оказалось, что они уже стоят на окраине какого-то городка: с одной стороны дороги был виден небольшой домик за невысоким заборчиком, а за домиком — поле.
— Документы приготовь, Моисеич, проверка на дороге, — тихо сказал ему на ухо Синицын.
— А что ты шепотом разговариваешь? — так же тихо спросил Иохель.
— Да кто его знает, на всякий случай, — опять прошептал Сидор. — Мне это никогда не нравилось, хорошего не жди.
Иохель выглянул из-за края тента. Возле кабины стоял молоденький милиционер в кителе с погонами сержанта и о чем-то беседовал с Матвеем Петровичем. Рядом с ними стоял милицейский мотоцикл с коляской, второй милиционер, судя по всему, обсуждал виды на урожай яблок с хозяйкой домика, который увидел Иохель, когда проснулся.
Документы показывать не понадобилось. Сержант отдал Матвею Петровичу бумаги, которые рассматривал перед этим, приложил руку к фуражке, которая была ему явно велика на пару размеров и потерял всякий интерес к ним.
* * *
Место раскопок оказалось одновременно и рядом с бесчисленными мелкими поселочками, оставшимися возле заброшенных шахт, и не видимым ни с дороги, ни из окрестностей: с одной стороны прикрыто холмом, с другой — на первый взгляд жиденькой рощей, сквозь которую при этом что-либо рассмотреть не получалось. Полуторка, дёрнувшись и громко фыркнув напоследок, наконец затихла.
Иохель с облегчением вылез из кузова и несколько минут просто стоял, согнувшись и уперев руки в колени.
— Быстро ты к хорошему привык, Моисеич, — улыбаясь, сказал Сидор, сбрасывающий на землю из кузова всякие свёртки. — Будто не катались на телегах без рессор, прицепленных к танку.
— Ты, Синицын, только один раз и прокатился в телеге за танком, а рассказываешь, будто всю войну так ездил, — засмеялся Иохель. — Рассказал бы лучше, как хотел сжечь меня в палатке, когда у тебя ворованный спирт загорелся и разлился.
— Ладно, тащ майор, лови палатку, будем ставить, — бросил ему очередной сверток Сидор.
Иохель отложил в сторону палатку и пошел к Михаилу, сидевшему на подножке полуторки.
— Что скажешь насчет проверки на дорогах? — спросил он. — А ну как на обратном пути кузов проверят?
— Не переживай, — успокоил его Щербаков. — Для всяких проверок у меня есть бумажки, перед которыми знаменитая записка Ришелье* нервно курит в сторонке. Лишь бы достать, а там разберемся.
Палатку после короткого обсуждения решили не ставить, понадеявшись, что работу можно закончить за один день.
Сидор с Матвеем Петровичем, с момента приезда не сказавшим ни слова, начали щупами определять границы раскопок, а Иохель, как самый бесполезный с точки зрения работы с лопатой участник команды, отправился в ту самую близлежащую рощицу за дровами для костра. Когда он вернулся, то обнаружил, что Матвей Петрович уже снял полосу дерна метра три длиной, а Синицын рубил лопатой дорожку в траве.
— Метра два на полтора, — объяснил Михаил, которому тоже не дали копать. — И то с запасом. Грунт с песком, копать легко будет. Да и глубина меньше метра.
Энтузиазм испарился при подсчёте объёма грунта. Получалось кубометра три, не меньше. А так как копать предстояло вовсе не здоровенным землекопам, а двум немолодым мужикам, то Иохель, вздохнув, начал распаковывать палатку.
Пока они устанавливали временное жилище, Матвей Петрович докопался до ящиков и обрадовал тем, что, возможно, придется копать чуть меньше: яма сверху оказалась накрыта брезентом и, если он не сгнил, то с полкуба грунта можно попытаться стащить машиной.
* * *
Всего в яме лежало девять ящиков от мосинок, каждый из которых был завернут в просмоленную мешковину. Один из чехлов разорвался и угол ящика немного подгнил. Впрочем, содержимому это не повредило. Ровными стопками, аккуратно завернутые в вощеную бумагу, внутри лежали николаевские червонцы. Реакция на содержимое у всех участников была разная. Разговорившийся в новой компании только на второй день Матвей Петрович удивленно присвистнул, Сидор плюнул под ноги, Михаил сдержанно улыбнулся, и только на Иохеля гора золота не произвела никакого впечатления.
Ящики грузили лебедкой: без нее промучились бы гораздо дольше, каждый ящик весил под центнер. Даже с такой помощью лагерь свернули далеко за полдень. Как ни странно, никто из местных жителей за всё время, пока они копали и зарывали яму, даже не показался.
До Москвы доехали за жалких четыре часа, еще засветло. Машину загнали в гараж, запирающийся на не очень большой амбарный замок, договорившись встретиться утром для того, чтобы устроить инвентаризацию. Расстались у метро: Михаил поехал на Сокол, а Иохель с Сидором сели на троллейбус, чтобы проехать три остановки до дома.
— Сидор, а у Матвея Петровича голову не закружит от близости такого груза? — спросил Иохель, когда они переходили на другую сторону Зубовского бульвара.
— Матвей? Не, на бабу он по молодости еще мог запасть, была у него такая слабина, а к деньгам он всегда был равнодушен, так что не переживай, — успокаивающе сказал Синицын и вдруг закашлял, наверное, поняв, что сказал лишнее.
* * *
Адвокат Леонид Максимович приехал на встречу в сопровождении сухонького старичка с абсолютно лысым черепом, огненно-рыжими густыми бровями и ухоженными седыми усами, настолько шикарными, что маршал Семен Михайлович Буденный должен был, увидев их, побежать срочно сбривать образовавшееся у него под носом недоразумение. Он уверенно прошел вперед (тут всем стало ясно, что это не он сопровождал, а его сопровождали), сел за стол, за которым сидел один Щербаков и, не представившись, обратился к нему:
— Вы Михаил? — и, не дожидаясь ответной реакции, продолжил: — Мы можем осуществить то, что Вы хотите. Человек, который за Вас поручился, нам хорошо известен. Его участие подтверждает серьезность сделки. Тридцать процентов от суммы, — и он вопрошающе посмотрел на своего собеседника.
— Двадцать семь с половиной, — улыбнувшись, ответил Михаил. — Впрочем, меня устроит и двадцать пять. Сумма большая, мы провели предварительную инвентаризацию. Поверьте, вы будете приятно удивлены. Даже с таким процентом. Учтите, я не требую для себя ничего. Чистая благотворительность.
Как оказалось, сказанное было только сигналом для начала торга. Следующие полчаса договаривающиеся стороны привели в защиту своих позиций аргументы, способные, случись такая надобность, уложить в постель в состоянии полного согласия самую строго воспитанную девственницу. Победил, наверное, Михаил, сдвинувшийся от начальной позиции всего на четверть процента.
— Хорошо, я удовлетворен ходом наших переговоров, — пожав Михаилу руку, сказал старичок. — Завтра к вам приедет оценщик, затем мы определим количество объектов, которые будем снабжать, и прочее, прочее, прочее. Согласны?
— Согласны. Ведь именно этого я и хотел, — улыбнувшись, сказал Михаил. — Думаю, мы можем начать уточнять детали уже после первого дня предварительной оценки, когда мы поймем масштаб суммы.