— Что-то бессонные ночи с ожиданием убийц и бегство с погоней на хвосте совсем выбили меня из колеи, — признался он, когда мальчик вернулся и сел рядом с ним. — Прости, Пендрагон, если я чем-нибудь оскорбил тебя. Ведь я на самом деле дикарь.
— Герцог Риччи говорил, что тебе приходится нелегко, — заметил паж.
— Это ещё мягко сказано, — усмехнулся юноша, и вопреки воле на его лице проступила многодневная усталость и тщательно скрываемое чувство безнадёжности. — Видишь ли, Пендрагон, моя основная беда в том, что я нищ как церковная крыса. Если их величество Владислав Первый не поможет мне удержать престол Нормандии, то впору идти по миру с протянутой рукой, — проговорил он с горечью в голосе.
Артур призадумался, беды северянина нашли отклик в его душе. Они не слишком разнились по возрасту, да и судьбы в чём-то были похожи. Чтобы остаться в живых, ему тоже пришлось бежать из родного дома.
С выражением сочувствия на лице мальчик коснулся руки Вильгельма.
— Главное, ты не падай духом. Как говорит государь, живы будем, прорвёмся, — постарался он подбодрить товарища по несчастью.
Некоторое время они сидели в полном молчании, а затем по губам пажа скользнула странная улыбка.
— Конечно, лучше быть господином, чем нищим. А хочешь, я покажу тебе, к чему действительно стоит стремиться? — предложил он и, оживившись, вскочил на ноги. — Идём, северянин, пока я не передумал!
Заинтригованный Вильгельм превозмог навалившуюся сонливость и последовал за мальчиком.
Прямой широкий коридор, задрапированный громадными гобеленами, привёл их к высоким массивным дверям. Паж распахнул узорчатые створки, и они оказались в светлом восьмигранном зале.
Не понимающий зачем они здесь, Вильгельм озадаченно хмыкнул. Конечно, обстановка во дворце александрийского короля была гораздо богаче и затейливей той, что ему доводилось видеть, но по своему содержанию она мало чем отличалась от того, что имелось в замке каждого более или менее состоятельного синьора. Настенная роспись изображала всё те же батальные сцены и героев исторических эпосов; в нишах стояли воинские доспехи и флаги; на стендах были выставлены мечи и щиты, перемежающиеся другими орудиями убийства и защиты. Правда, некоторые экспонаты были настолько экзотическими, что в другое время они вызвали бы у юноши живейший интерес. Благодаря матери, происходящей из рода торговцев, в незаконном отпрыске герцога Роберта Дьявола жила тяга к различным диковинкам, а ещё его отличали здравомыслие и ум, незнакомые его отцу, который был человеком настроения, за что и получил своё нелицеприятное прозвище.
Единственно, что было необычно в зале-восьмиграннике, это большой круглый стол на центральном возвышении, окружённый тринадцатью стульями с высокими резными спинками. Не заметить его было невозможно. Яркий солнечный свет, льющийся из окон на стрельчатом потолке, падал на его отполированную до блеска поверхность, и оттого казалось, будто от него исходит собственное сияние.
— Что ты имел в виду, говоря, что я должен сюда стремиться? — спросил Вильгельм, и требовательно посмотрел на своего провожатого. Положение казалось ему безвыходным и он, чтобы добраться до намеченной цели, был готов ухватиться даже за соломинку.
С торжественным выражением на лице паж протянул руку и указал на стол.
— Видишь это? — ответил он вопросом на вопрос.
— Ну да! — воскликнул юноша. — Конечно, если ты имеешь в виду стол, а не что-то другое.
— И как он тебе?
Разочарованный Вильгельм пожал плечами.
— Стол как стол. Вряд ли в нём есть что-либо особенное.
— Ошибаешься, северянин! Это легендарный Круглый стол и сидеть за ним величайшая честь. Он предназначен для короля Александрии и двенадцати самых достойных рыцарей, — пояснил паж.
— Понятно. — Вильгельм усмехнулся. — Только какое это имеет ко мне отношение?
«Я не собираюсь давать вассальную клятву королю Александрии», — хотел он добавить, но шорох шелков заставил его замолчать.
Появление пепельноволосой красавицы, больше похожей на волшебное видение, чем на человека, повергло его в смятение. Поражённый в самое сердце юноша глазел на незнакомку, не в силах отвести взгляд от её нежного лица, и лишь детский голосок вывел его из мечтательной созерцательности.
— Мам, я могу там посидеть? — капризно протянул мальчик лет пяти, с приметными светлыми волосами и тёмными глазами.
Роскошный наряд ребёнка, а также его явное сходство с отцом не оставляли сомнений, что это наследник александрийского престола, а незнакомка, судя по его словам, это сама королева.
Вайда искоса посмотрела на пажа, которого она терпеть не могла, а затем её взгляд переместился на его спутника и она, сердясь, поджала губы. Даже не подумав поклониться, невежа не сводил с неё нахального взгляда. К счастью для юноши, способности мнемонийки подсказали ей, что его восхищение совершенно искренне и это смягчило её сердце.
— Ну конечно, мой дорогой! Ведь ты будущий король Александрии, — проговорила она с затаённой гордостью и подхватила сына на руки, когда тот вознамерился отправиться к Круглому столу. — Нет, мой ангел, не сейчас! Папа сказал, что сначала нужно заслужить честь сидеть на одном из этих стульев.
Паж, склонившийся в поклоне, бросил на Вильгельма выразительный взгляд и тот, спохватившись, последовал его примеру. Юноша прижал руку к сердцу и с достоинством поклонился.
— Ваше величество, простите невежественного северного дикаря. Вы настолько прекрасны, что при виде вас я потерял дар речи, — проговорил он с галантной улыбкой и, выпрямившись, по всей форме представился королеве.
— Надеюсь, наше гостеприимство не разочарует вас, сударь, — проговорила Вайда с манерной улыбкой на губах и приподняла брови. — У вас есть какая-то просьба? Говорите, не стесняйтесь!
— Ваше величество, может, я перехожу границы приличий, но будьте милостивы! — проговорил Вильгельм, не спуская глаз с красавицы-королевы. — Насколько я знаю, сегодня будет празднество в честь восхождения вашего супруга на престол, и я осмеливаюсь просить у вас разрешения хотя бы на один танец.
Польщённая его искренним восхищением, Вайда смерила юношу придирчивым взглядом, и тот заволновался, что на нём простой тёмный камзол, единственным украшением которого были полоски волчьего меха. Но он зря беспокоился. Не подозревая об его истинном возрасте, Вайда решила, что он очень даже ничего.
И в самом деле, герцог Нормандский ничем не походил на подростка. Беспокойная жизнь, полная постоянных опасностей, заставила его повзрослеть раньше времени, и оттого на его красивом лице с тонкими почти девичьими чертами лежал отпечаток силы и чисто мужеского упрямства. Вдобавок он был высок и прекрасно сложён, потому никто не дал бы ему пятнадцати лет.
После недолгих раздумий Вайда благосклонно кивнула юноше и потянулась к бархатной сумочке, прикреплённой к поясу.
— Если вы умеете танцевать вальс, то я запишу вас в свою бальную книжечку. Сейчас поищем свободный танец.
Затаив дыхание, Вильгельм подошёл поближе и заглянул через плечо королевы.
— Значит, у меня пятый танец. О, ваше величество! Даже не знаю, как вас благодарить! — воскликнул он, и на его лице появилась благоговейное выражение, когда она протянула ему руку для поцелуя.
Молодой человек глядел на неё с такой нежностью и любовью, по которой так изголодалось её сердце, что Вайда заволновалась и почувствовала себя неловко. Вдобавок он не выпускал её руку, удерживая в своих сильных мозолистых ладонях, но отчего-то ей не хотелось выговаривать ему по этому поводу.
С чуткостью, присущей всем влюблённым, Вильгельм сразу же ощутил её смятение. При виде нежного румянца, выступившего на щеках александрийской королевы, юноша возликовал и со свойственной ему самонадеянностью тут же начал строить воздушные замки.
Неизвестно, как далеко он зашёл бы в своих фантазиях, если бы снова не вмешался принц.
Маленькому тирану не понравилось, что мать не обращает на него внимания, и он пнул северянина по ноге, причём так удачно, что тот едва удержался от крика.
Резкая боль низвергла Вильгельма с заоблачных высот и заодно вернула его к действительности. Поняв, что размечтался о несбыточном, он криво улыбнулся александрийской королеве.
— С вашего разрешения я покину вас, ваше величество, — проговорил он и попятился прочь.
Кипя от негодования, юноша делал вид, что не замечает принца, который прятался за его спиной и исподтишка пинал его по многострадальным ногам.
— Идите, герцог, — милостиво разрешила Вайда, с трудом удерживаясь от смеха. — Простите Александра, он ещё маленький и не понимает, что творит. — Она протянула руки к сыну. — Ну-ка, иди ко мне, безобразник! Хватит уже изводить нашего гостя, а то я пожалуюсь на тебя отцу.
После этой угрозы мальчик сразу же присмирел и бросился в объятия матери.
— Мамочка, я тебя люблю! — воскликнул маленький плутишка и звонко чмокнул её в щёку. — Очень-очень люблю! Мамочка, пожалуйста, ничего не говори папочке, хорошо? А то он рассердится и не научит меня плавать!
Вайда сразу же позабыла о юноше и, ласково глядя на сына, поправила его растрепавшиеся локоны.
— Как тебе не стыдно, Александр! Тебе уже шестой год, а ты до сих пор ведёшь себя как маленький, — проговорила она и стала расспрашивать мальчика, когда отец дал ему обещание научить его плавать и что ещё он говорил.
При известии, что Ласло собирается отправить его в недавно организованную привилегированную школу, где будут учиться исключительно дети дворян, Вайда грустно улыбнулась. «Сашенька, обещай, что будешь любить меня по-прежнему», — взмолилась она и крепко стиснула ребёнка в объятиях.
Артур Пендрагон нахмурился: гость медлил, прислушиваясь к разговору королевы и принца. Семейная жизнь венценосной четы и так вызывала слишком много кривотолков, и ему не хотелось, чтобы сплетни о короле, которого он боготворил, расползлись среди чужаков.
— Эй, северянин! Если будешь подслушивать, то у тебя вырастут ослиные уши, — проговорил он грозным шепотом и, не дожидаясь ответа, ускользнул в коридор.