— Ватро-ро, ты уверен, что никто из соперников не захочет воспользоваться предлогом и под шумок убрать тебя со своего политического горизонта?
— Уверен, но сто процентной гарантии нет, — командующий уткнулся в документы. — Спасибо за помощь, Тория-ро.
— Ладно, ладно! Я поняла намёк и уже ухожу.
Когда Ирида вернулась домой, Корвин был в поле, и она безотлагательно рассказала матери о своей встрече с командующим.
В ответ на вопросительный взгляд дочери Лилиан скривила губы.
— До сих пор не верится, что этот заносчивый ублюдок решился признать тебя.
— Сама удивляюсь. Скажи, а как ты относишься к его идее пройти омолаживающие процедуры? Я почему спрашиваю, скоро за тобой прилетит флайер, чтобы доставить в клинику правящей семьи.
— Что ж, я не против.
Лилиан подошла к зеркалу и стянула платок с головы. Она придирчиво осмотрела себя.
— На лице и шее морщины, под глазами мешки. Кожа висит. Господи! Я уже самая настоящая старуха!
— Ну что ты наговариваешь на себя? — проговорила Ирида с мягкой укоризной в голосе. Подойдя ближе, она обняла мать. — Мам, тебе сорок шесть лет. Какая же ты старуха? У нас с тобой разница в возрасте всего ничего.
— Ну да, шестнадцать лет. — Лилиан ревниво оглядела дочь. — Только ты в свои двадцать девять выглядишь как молоденькая девушка, а я в свои сорок шесть уже старуха… Стыд-то какой! — Не сводя глаз со своего отражения, она сдавленно всхлипнула. — Ватро ничуть не изменился, а я превратилась в развалину. Когда мы встретились в кафе, наверное, ему и смотреть на меня было противно.
— Перестань! Это он виноват в твоей преждевременной старости. — Девушка поцеловала мать в щёку. — Знаешь, это не он отправил нас в Мирек, а его мать, Тория Нобус.
— Что? — Лилиан оттолкнула от себя дочь и снова повязала платок. — Кто сказал тебе эту чушь?
— Она сама призналась.
— Господи! Неужели ты веришь всему, что говорят? Тогда ты ещё глупей, чем я думала.
— Спасибо за твою нерушимую веру в меня, — Ирида развернулась к двери. — Пойду встречу отца с работниками.
— Куда попёрлась в таком виде? Сначала переоденься. Нечего пугать народ своими господскими замашками.
В ответ на грубый оклик девушка повернулась, и Лилиан стало не по себе. Впервые Ирида смотрела на неё как на чужую.
— Ну чего ты сразу вызверилась на меня? — воскликнула она с досадой. — Я же хотела как лучше.
Поняв, что настал час расплаты, Лилиан насторожённо глядела на дочь.
— Как лучше? — эхом повторила она. — Знаешь, мам, я ещё могу понять Ватро Нобуса, но не понимаю твоего отношения ко мне. Ведь сколько я себя помню, ты ни разу не сказала мне доброго слова. Одни только раздражённые крики и подзатыльники. Если я ищу у тебя материнской ласки, то ты обязательно меня оттолкнёшь. Отчего ты так не любишь меня? Только ли из-за сестры? Я понимаю, она была тебе гораздо дороже, чем я, но сколько уже можно?
Ищущий взгляд девушки прошёлся по лицу матери и погас, не найдя нужного ответа.
— Прости. Если ты не переносишь моё присутствие, я больше не потревожу тебя, — проговорила она с отстранённым выражением и, отрезая себе пути к возвращению, обернулась у двери. — Завтра я уеду. Я бы уехала сегодня, но не хочу огорчать отца, своего единственного нормального родителя из всей вашей троицы.
Оставшись одна, Лилиан некоторое время невидяще смотрела перед собой, а затем выскочила во двор и с отчаянием закричала:
— Стой, паразитка! Стой! Я кому сказала!.. Ирида, вернись! — тоскливо прошептала она, когда дочь даже не замедлила шага.
Ничего не видя от слёз, она догнала девушку и сначала загородила ей дорогу, а затем порывисто обняла.
— Только так не уходи! — взмолилась она.
— Мама! Давай оставим разборки на потом, — промямлила Ирида, не расположенная слушать очередную исповедь, почему её всё время шпыняют вместо любви. Ей хватило утренних откровений командующего.
— Ну, нет! — Не выпуская дочь из рук, Лилиан сверкнула глазами. — Чтобы мне сдохнуть проклятущей, если я дам уйти тебе с обидой на меня! — воскликнула она, полная решимости стоять до конца. — Не пущу, пока ты не выслушаешь меня!
— Ну, хорошо, хорошо! — сдалась девушка.
От волнения мать трясло, как в лихорадке, и она, взяв её за локоть, вместе с ней направилась к живописной беседке, густо увитой чёрным виноградом. В довесок к людям рокайдианцы вывезли немало растений и животных с Земли.
Лилиан села на качели и, не зная, с чего начать, неловко улыбнулась дочери.
— Вот видишь, до чего ты меня довела? — набросилась она на неё по привычке, но тут же спохватилась и, взяв за руку, с виноватым видом прижала её ладонь к своей щеке. — Прости, доченька! Опять я дура старая взялась за своё, вместо того, чтобы попросить у тебя прощения.
— Да ладно тебе, мам! — пробормотала расстроенная Ирида. — Что было, то уже быльём поросло. Чего уж прошлое ворошить?
— Дай матери слово сказать! — прикрикнула на неё Лилиан и сложила руки на коленях. — Может, уже и быльём и поросло, а сердце всё равно не на месте. Я бы уже давно тебе всё рассказала, да не хотела, чтобы ты выдала себя и брякнула что-нибудь Корвину.
Она отвернулась от дочери и невидящим взглядом посмотрела туда, где находились аккуратные квадраты полей, перемежающиеся перелесками.
— Знаешь, как только я узнала о своей беременности, то очень боялась, что в тебе проявится кровь отца и тебя отберут. Если не сам Ватро, то кто-нибудь из их братии, и тебя отдадут на усыновление рокайдианской семье. К счастью, Господь миловал и ты, когда родилась, выглядела как обычный белокожий ребёнок. Разве что была чуток смуглей, чем другие дети, но это ничего.
И всё равно я опасалась, что Корвин догадается, что ты не его дочь и будет плохо к тебе относиться. Ведь он далеко не прост, каким кажется. С самого начала, как мы начали жить вместе, он держал меня в ежовых рукавицах. Избалованная жизнью в богатом доме, где полно слуг, я в то время ещё ничего не умела делать по хозяйству. Единственно, что я умела, это подбирать господские наряды и делать изысканные причёски, а кому это нужно в деревне?
Прервавшись, Лилиан улыбнулась своим воспоминаниям.
— Бывало, сварю обед, Корвин его попробует да как запустит тарелку в стену, только осколки брызнут. Я в слёзы, а он как зыркнет на меня глазищами и вон бежать из дома. Ну а я схвачу остальную посуду со стола да покидаю ему вслед, а затем давай всласть реветь, благо, что есть повод. Но это были ещё цветочки. Это для тебя Корвин любимый отец, а для меня он ревнивый муж. Как-то я стояла на улице и болтала с парнями, так этот паразит что удумал, взял да как запустит в нас топором! Не знаю, в кого он метил, но лезвие топора вонзилось в дерево, прямёхонько над моей головой. Со страху я чуть было не описалась, но всё равно мне хватило духу, и я как следует его обругала. Правда, с той поры я присмирела и больше старалась не действовать ему на нервы. Не было желания заполучить топором в голову.
— Он тебя не бил? — осторожно спросила Ирида.
Лилиан усмехнулась.
— Чего не было, того не было. Если уж на чистоту, то Корвин мужик смирный, нужно очень постараться, чтобы вывести его из себя. Ну а я всегда была язвой и в два счёта доводила его до белого каления. — Она покачала головой, удивляясь долготерпению мужа. — Любой другой на его месте уже давно надавал бы мне тумаков, а он даже пьяный не поднимал на меня руку. И слава богу! С его-то силищей он прибил бы меня в два счёта. В общем, дура я была. Да и какое может быть разумение у шестнадцатилетней девчонки? Это уж потом до меня дошло, как мне с ним повезло. Если бы не Корвин, сейчас лежали бы наши с тобой косточки в пустыне.
Беспокойно теребя фартук, Лилиан тяжело вздохнула.
— После моей неудачной попытки поговорить с Ватро нас с мужем привезли в посёлок озеленителей. Кругом один песок, солнце слепит, жарища такая, что сразу хочется умереть. Куда уж что-то делать, а тут старший стоит над душой и чуть свет гонит работать. Кто не выполняет норму, тому урезают порцию воды. — Лилиан махнула рукой, видя, что дочь собирается возмутиться. — Да знаю я, что это незаконно! Только к каждому полицейского не приставишь. И то верно, нечего на лодырей переводить драгоценные припасы. Если начнётся песчаная буря, то лишь на них надежда. Из-за ураганного ветра флайеры месяцами не могли добраться до нашего посёлка. Короче, не настолько мне было плохо, чтобы я не могла работать вместе со всеми. Просто я не хотела жить после того, как Ватро в очередной раз вышвырнул меня из дома, да ещё отправил на смерть в Мирек. Сутками я пролёживала в постели и как пить дать вскоре загнулась бы, если бы не Корвин. Он силком поднимал меня и заставлял есть и пить.
Переживания тех времён оказались настолько ярки в её памяти, что женщина не выдержала и заплакала.
— Дура я дура! Корвин переводил на меня свою порцию воды, а я отпихивала его руки, и она разливалась на пол. Как вспомню, так до сих пор хочется надавать себе пощёчин. От него остались одни только кожа и кости, когда до меня стало доходить, что я гроблю не только себя, но и его. Не знаю, откуда взялись силы, но как только я услышала, что прилетел флайер с инспектором, я выбралась из дома и побрела в его направлении. Не помню, что было дальше. Очнулась я, когда мы были уже в воздухе. Ну а дальше ты знаешь. Владетель Эжутана, дай бог ему здоровья, спас нашу семью.
Прежде чем продолжить начатый разговор, Лилиан выдержала долгую паузу.
— Нам построили дом, дали денег на обзаведение хозяйством и я, чувствуя за собой вину, попыталась наладить отношения с мужем. Корвин и раньше был не особо разговорчив, а после Мирека и вовсе будто лишился дара речи. Я уж и так и сяк к нему, а он что-то буркнет и уходит работать. Целый день сидеть без дела хоть кому надоест, вот и я научилась готовить, шить, а затем стала помогать ему в поле. Правда, живот уже лез на нос, и я больше сидела в тенёчке, глядя на него.
От счастливой улыбки, скользнувшей по лицу матери, Ириде стало неловко; у неё возникло такое чувство, будто она подглядывает за родителями, когда те заняты тем, что дети видеть не должны.