Важный старик в напудренном парике и нарядной белой ливрее явился незамедлительно, будто ждал его вызова. Держа перед собой старинный медный шандал, увесистый даже на вид, он вышагивал впереди него и в слабом свете свечи, едва разгоняющем тьму коридора, Ласло вдруг почудилось, что это не человек, а призрак. «Я бы подумал, что это сам Гермес, проводник в подземное царство Аида, будь мой провожатый несколько стройней», — подумал он с юмором. Древнегреческая мифология привела к тому, что в его голову полезли мысли об олу-тайши и собственной мистической связи с зерном хаоса; усилием воли он отогнал их и вновь погрузился в приятную пустоту.
Долгий путь с подъёмами и спусками по многочисленным широким лестницам, наконец, закончился, и слуга распахнул высокие арочные двери, расписанные диковинными зверями. После чего он с низким поклоном отступил в сторону, давая гостю дорогу.
Ласло, к которому начали возвращаться демократические замашки, снисходительно кивнул и, отказавшись от предложенной помощи, направился к ванной комнате. После необходимых процедур он вернулся в спальню и, не раздеваясь, рухнул на кровать.
Увы, мгновенно пришедший сон не принёс желанного отдыха. Место, куда занёс его Морфей, было планетой Мраденек, где они с Ридом как-то разыскивали сбрендившего учёного. Содержимое его мозгов было до отказа набито секретными разработками Внешней разведки, и они с неотступностью гончих шли по его пятам.
Сумасшедший искусно водил оперативников за нос и если бы не звёздный кот, каким-то чудом предугадывающий его ходы, он ушёл бы от своих преследователей ещё в космосе. Но в какой-то момент просветление закончилось и у гения вновь переклинило мозги. Не скрываясь, он направился к планете, носящей имя Мраденека. Впоследствии выяснилось, что тип, чьим именем она была названа, тоже был учёным и тоже сошёл с ума. Так что в выборе беглеца и здесь прослеживалась определённая логика — как потом утверждал Рид, вопреки скепсису Ласло.
Чем бы ни руководствовался несчастный учёный, но он высадился в районе полюса и с диким хохотом бросился в джунгли. И поскольку у приятелей был приказ доставить его живым, то им пришлось основательно побегать — чтобы изловить его до того, как он решит покончить с собой или угодит в какую-нибудь смертельную ловушку.
В северном полушарии Мраданека, где находились оперативники, стояла зима, и ваймовые джунгли представляли собой царство тьмы. Хотя солнце почти не показывалось из-за горизонта, близость термальных вод поддерживала высокую температуру и это, в свою очередь, не давало угаснуть жизни, которая оказалась на удивление агрессивной.
Ласло снилось, что он снова идёт по чавкающей жиже и окружающую тьму населяют невидимые существа, яростно борющиеся за свою жизнь. Со всех сторон до него доносились злобные рыки, жадное чавканье и отчаянный визг тех, кто проиграл в жестокой схватке. Взмокший от напряжения, он судорожно сжимал приклад ИПР-бластера. От прибора ночного видения не было толку, из-за плотного тумана он не видел ни зги. Но это не мешало ему ощущать злобу и голод неотступного преследователя, крадущегося за ним. Наконец его нервы не выдержали, и он упал на землю. Луч бластера залил окрестности ярким светом и он, разглядев кого убил, в ужасе отшатнулся: у чудовища было лицо его сына.
Отшвырнув одеяло, Ласло сел в кровати и понял, что он не один в комнате.
— Что, муки совести не дают спать?
Когда вспыхнул свет, Лимас Киргон, удобно расположившийся на диване, не сменил позу, лишь опустил веки.
— Извини, зять, за поздний визит, но дело не терпит отлагательств, — проговорил он.
«А сон-то оказался в руку. Проклятье! Только Киргона мне не хватало для полного счастья!» — расстроился Ласло.
— Зачем пожаловали? — вопросил он недружелюбным тоном.
— Вайда, — коротко ответил глава мнемосов.
На надменном красивом лице промелькнуло сложное выражение: привычная гадливость, с какой он всегда говорил о дочери, в сочетании с тем, что можно было бы назвать скорбью.
— Что с ней? — насторожился Ласло, уже зная, что ему не понравится ответ. — Если вы снова вознамерились забрать у меня Александра, то у вас ничего не выйдет, — предупредил он.
— Она умирает и хочет проститься с сыном, — спокойно сообщил Киргон и встал с дивана. — Собирайся, если хочешь застать её живой.
— Мой сын, — начал было Ласло, лихорадочно соображая, что делать.
— Мальчик со мной, — перебил его Киргон. — Так ты летишь или нет? — спросил он, стоя у окна.
— Да!
Вслед за мнемосом Ласло спрыгнул вниз и, ухватившись за край распахнутого люка, мягко приземлился внутри авиетки, и та без промедления взвилась вверх.
— Папа! — радостно вскрикнул мальчик и, выкарабкавшись из кресла, бросился ему навстречу.
— Сашок!
Ласло подхватил сына на руки и крепко прижал к себе. «Господи, а вдруг Киргон украл бы его и просто улетел?» — подумал он с запоздалым страхом.
— Как ты? — спросил он и, подавшись назад, всмотрелся в личико сына, ища на нём признаки испуга.
Мальчик взял отца за уши и, притянув к себе, заговорщицки подмигнул.
— Не бойся, пап! Дедушка сказал дяде Корвину, что моя мама немножко заболела. Она сильно скучает без нас. Мы слетаем её навестить и вернёмся.
— Ну а тётя Лилиан? Она что сказала на это?
— Она заплакала и сказала, что это праведное дело, негоже забывать родную мать. — Он стрельнул глазами в сторону Киргона. — А ещё она сказала, что в жизни не видела мужчины красивей, чем мой дедушка.
— Она это не сказала, она это подумала, — поправил мнемос.
Состроив серьёзную рожицу, мальчик согласно кивнул, и Ласло кольнула тревога: он впервые задумался, во что может вылиться отличие сына от обычных людей.
— К чувству вседозволенности и переоценке своих способностей, что однажды выйдет ему боком, — тут же последовал ответ.
«Ненавижу телепатов!» — простонал Ласло про себя.
Киргон проигнорировал его убийственный взгляд, но при этом подумал, что наглеца следует примерно наказать, чтобы впредь не смел непочтительно относиться к старшим. После приснопамятной встречи на Аркадии он уже не воспринимал землянина иначе, как мужа Вайды, хотя с точки зрения юристов Содружества их брак был не действителен. Так что он вполне серьёзно называл Ласло зятем. При этом его нисколько не смущало, что землянин при этом уверен, что у него одна жена и зовут её Ирида Фапивата.
Вскоре атмосферный модуль вышел в безвоздушное пространство и спустя некоторое время пристыковался к звездолёту. Втроём они направились в капитанскую рубку, где Киргон занялся подготовкой к гиперпрыжку.
Когда всё было готово, он подошёл к мальчику и протянул к нему руки.
— Иди ко мне, малыш! Я покажу тебе то, что можно смело назвать чудом.
— Уберите руки от моего сына! — жёстко проговорил Ласло, которому очень не понравилось, что мнемос взял на себя роль заботливого дедушки.
С выражением холодной решимости он заступил дорогу Киргону и тот смерил его долгим немигающим взглядом.
— Хоть ты прокси и тебя хранит зерно хаоса, но это не значит, что я не смогу превратить твою жизнь в ад, — сказал он и улыбнулся мальчику, который тревожно смотрел на взрослых. — Не волнуйся, малыш, я люблю твоего отца, и ничего плохого ему не сделаю. Ведь он мне почти как сын.
Ласло тоже постарался разрядить ситуацию.
— Не обращай внимания, Сашок! Просто мы с твоим дедушкой страшно не любим уступать друг другу и потому часто ссоримся.
— Причём из-за всякой ерунды, — в тон ему добавил Киргон и легонько подтолкнул мальчика к отцу.
— Зять, это было бы смешно, не выгляди так глупо. Александр мой внук и ты не можешь запретить нам общаться, — проговорил он и, коснувшись стены, исчез в открывшемся проёме. — Не отставайте, если не хотите, чтобы вас размазало во время гиперпрыжка, — позвал он, видя что гости не торопятся следовать за ним.
Межпространственный переход был нелёгким испытанием, преодолеть его можно было только при помощи специальных лекарств. Поэтому Ласло, последовав за мнемосом, первым делом усадил сына в противоперегрузочное кресло и запустил процесс необходимой подготовки. Он озабоченно посмотрел на побледневшее личико сына, который уже летал в космосе и знал не понаслышке, что такое гиперпрыжок. Несмотря на лекарства, у некоторых возникала сильнейшая дезориентация и люди при переходе в многомерное пространство путались в простейших ощущениях. Кто-то не чувствовал вкуса еды, кто-то не мог отличить верх от низа, кто-то холодное от горячего — в общем, вариаций нарушений было множество, и они носили индивидуальный характер. От этого страдали даже профессиональные звездолётчики.
«Ничего, страшного, пап! Поначалу немного тошнит, а потом всё в порядке», — сказал мальчик и Ласло успокоился. На всякий случай он хотел дать сыну снотворное, но Киргон сказал, что у него есть для них сюрприз, который внук не увидит, если уснёт.
— В чём дело? — спросил Ласло, усевшись в кресло. — Что именно вы хотите нам показать?
— Потерпите, скоро сами всё увидите, — отозвался Киргон и включил обзорные экраны, имеющие панорамный эффект. Помещение, в котором они находились, оказалось специально оборудованной смотровой площадкой — роскошь, позволительная немногим.
Стены пропали и Ласло едва удержался от удивлённого возгласа. Насколько было ему известно, ещё никто из Содружества не видел, что творится за бортом корабля во время гиперпрыжка. Но Киргону каким-то образом удалось заглянуть в многомерное пространство, что само по себе было уже чудом из чудес. Обычно передающая аппаратура сразу же отказывала, и обзорные экраны демонстрировали лишь свою первозданную пустоту.
Поразительное зрелище настолько будоражило душу и чувства, что Ласло позабыл обо всём и смотрел, не отрываясь. И всё же краешком сознания он отметил сходство своих ощущений с теми, что ему пришлось испытать во время встречи с Сеятелями.
Наконец, он пришёл в себя и первым делом глянул на сына. Для мальчика потрясение оказалось слишком велико. Жутко гримасничая, он беззвучно плакал, не в силах вырваться из шквала эмоций.