Киргон тоже ничего не предпринимал. Он даже не смотрел в сторону незваного гостя.
— Зять, что бы ты ни думал, но мы дорожим семьёй. Это только кажется, что мы суровы к близким. Сам посуди, стал бы я возиться с вами, будь мне все равно, выживете вы или нет, — сказал он, по-прежнему не отрывая глаз от книги.
— Сэр, я ценю ваши усилия, но вы же не думаете, что мы сумеем приспособиться к вашему миру. Слишком уж он бесчеловечен по своей сути.
— Если дедушка захочет, он может отправить нас к тем, другим людям, — сказал мальчик, стоя в дверях, и робко добавил: — Правда, дедушка? Ведь они живут совсем не так, как вы.
— Ты имеешь в виду рефов? — спросил Киргон, и на его лице появилось непримиримое выражение. — Нет, вы не можете поселиться у безродных. Я не позволю, чтобы на правящую династию легло пятно.
Не дождавшись приглашения, Ласло уселся в кресло и, подозвав сына, усадил его к себе на колени. Видя, что он встревожен, он пригладил его растрёпанные волосы и ободряюще улыбнулся. «Всё хорошо, мы прорвёмся», — мысленно сказал он и очень обрадовался, когда мальчик согласно опустил ресницы: он впервые смог прочесть его мысленное послание.
— Что-то мне подсказывает, что безродные то же самое, что бесправные. Значит рефы это рабы, — предположил Ласло и попытался представить себе мир мнемосов. «Жуть!» — констатировал он, обозревая нарисованную картину. Правда, из-за недостатка сведений она получилась скорей провокационной, чем реальной.
Киргон наконец отложил книгу и с лёгким раздражением воззрился на него.
— Вопреки твоим ожиданиям, у нас развитый индустриальный мир, а не дикое средневековье, — заметил он. — И вообще, мы строим дома и электростанции, прокладываем дороги и возводим мосты. Наши учёные имеют то, что и не снилось учёным Содружества. Так что не смеши, зять, рабство не совместимо с нашим уровнем жизни.
— Зато оно прекрасно сочетается с вашим образом жизни, — парировал Ласло, внутренне торжествуя, что сумел взять его за живое. — Если уж на то пошло, то наличие развитой индустрии напрямую не коррелирует с прогрессивными формами общественного устройства. Звездолёты и рабство вполне себе мирно сосуществуют. В Пограничье примеров тому не счесть. Да и в Содружестве далеко не всегда пекутся о благе простого народа.
— Не смешивай понятия, зять! Современные диктаторские режимы далеки от средневекового рабства, где человек из низов это всего лишь говорящая скотина. Когда государство с единоличным правлением разумно устроено, то простому народу живётся гораздо спокойней и проще, чем при так называемых демократиях. Или вы не согласны, ваше величество? — язвительно вопросил Киргон, напоминая собеседнику о недавнем прошлом.
— Сложно отрицать очевидное, хотя мой пример не показателен. Ведь я не был полновластным монархом, — признался Ласло.
«Скорей уж марионетка», — мысленно добавил он, и перед его глазами возникло видение прекрасной Александрии, с её шумными городами, бескрайними лесами и аккуратными квадратами возделанных полей. А ещё он увидел александрийцев: трудолюбивых и праздных, весёлых и грустных, молодых и старых. Множество мужчин, женщин и детей. В начале своего правления он часто ездил по стране. «Это было так ново, когда люди ждут от тебя чудес и смотрят как на бога», — подумал Ласло и вдруг понял, что скучает по Александрии. Ему не хватало тех дней, наполненных королевскими заботами и круговертью дворцовой жизни. «И так всегда. Когда я думал, что навсегда застрял на Аркадии, то всей душой рвался прочь, а теперь хочу обратно. И ещё одно, — он твёрдо глянул на Киргона. — Если подумать, я никогда не был марионеткой. Неопытным правителем — да, марионеткой — никогда», — мысленно сказал он и тот, соглашаясь, кивнул.
— Да, зять, управлять людьми это искусство и постичь его может далеко не каждый. Но у тебя хорошо получалось. Когда люди ради своего правителя готовы отдать жизнь и отдают, это уже характеризует его с положительной стороны.
Ласло припомнил бойню, которую устроил Киргон во время своего краткого визита на Аркадию, и нахмурился.
— Не слишком вы цените жизнь простых людей, так что вашим рефам остаётся только посочувствовать. В общем-то, этого следует ожидать, когда у власти встаёт потомственная аристократия, дошедшая в своей гордыне до полного маразма. Вы настолько хотели выделиться среди прочих людей, что превратились в генетических монстров. Вот скажите, на кой чёрт вам сдалась телепатия? Чего вы так за неё цепляетесь? — вопросил он резким тоном, хотя понимал, что ступает на опасную территорию.
— Чтобы понять, нужно родиться мнемосом, — сдержано ответил Киргон, но Ласло почувствовал, что он злится. — Скажи, зять, за что я наказал твоего сына? — неожиданно перевёл он разговор на другую тему.
Ища подвох, Ласло призадумался, а затем пожал плечами.
— Ответ лежит на поверхности: он пожалел девочку.
— Неверный ответ! — Киргон требовательно посмотрел на внука. — Сколько противников было у тебя на первом уровне?
— Десять, — неуверенно отозвался мальчик.
— Нет, у тебя был один противник, остальные были фантомами. Банальное везение, что ты вывел из строя того, кого нужно. Кстати, убивать было совсем не обязательно. Если помнишь, в самом начале был жёлтый флажок с изображением перечёркнутого гроба. Потом ты не вызвал реанимацию поверженному противнику. Думаешь, что так просто можно убить товарища по игре и тебе ничего за это не будет? Ошибаешься! Ты обязан сделать всё, чтобы он выжил. На самом деле в играх с так называемым смертельным исходом допустима только тяжёлая травма, а не настоящая смерть. В конце концов, у нас не так много детей, чтобы они гробили друг друга. Теперь уровень с девочкой. Её вообще не было, ты напоролся на замаскированный самострел. Нужно пояснять, почему так вышло, или ты сам догадаешься?
Мальчик виновато глянул на Киргона.
— Прости, дедушка! Я не успел прочитать правила игры.
— Вот именно! Ты просто терял время, глазея по сторонам. А если бы ты удосужился прочитать правила, то знал бы, что игра ведётся на распознавание телепатических фантомов, за которыми скрыта настоящая опасность. На первом уровне, кстати, была не яма с кольями, а ядовитая змея. Лишь чудом ты на неё не наступил. Но фортуна — капризная дама. Сегодня она тебя выручит, а завтра подведёт под монастырь, — проговорил Киргон и бросил уничижительный взгляд на Ласло. Видимо, он был в курсе, что тот её большой почитатель.
— А у вас есть монастыри? — тут же спросил Ласло.
— Естественно. Ведь людям нужно во что-то верить.
«Да, господа мнемосы! Кто-то должен вам разъяснить, что так жить нельзя. Беспокоясь о будущем своего чада, нельзя вести себя как последний изверг и вырезать ему сердце. В конце концов, есть менее радикальные способы убеждения», — подумал Ласло.
— Мы такие, какие есть. Иначе мы не были бы мнемосами, — ответил ему Киргон.
Без какого-либо видимого усилия он поднялся из низкого кресла, из которого любому другому человеку было бы выбраться довольно проблематично, и прошёлся по каюте.
Глядя на него, Ласло хмыкнул про себя. Киргон любил импозантные одеяния. Как правило, они были трёх основных цветов: белого, черного и серого. На этот раз на нём было чёрное шёлковое платье в стиле кимоно, белые атласные штаны и невысокие сапоги из серой замши. Образ галактического нинзя дополняли длинные волосы, собранные на затылке, и массивные гладкие кольца. Соединённые гибкими сочленениями с браслетами, они служили ему своеобразным кастетом. «Не хватает только катаны и вакидзаси», — скептически подумал Ласло. Правда, он не сомневался, что одеяние мнемоса до предела набито всевозможными устройствами, куда более опасными, чем архаичное оружие средневековых японских воинов. Заедаемый самолюбием, он решил оставить последнее слово за собой.
— С этим не поспоришь. Вы — непревзойдённые убийцы и шпионы. Думаю, единственный камень преткновения для вас это норма. Всегда есть дети с врождёнными моральными качествами и как бы их не уродовало ваше воспитание, в душе они остаются людьми. Примером тому ваша дочь Латисса…
Ощущение опасности с такой силой ударило его по нервам, что в голове у Ласло не отложилось, как он вместе с сыном оказался под прикрытием массивного стола. Инстинкт его не подвёл, он успел вовремя. Кресло, где они сидели, бесследно испарилось.
ГЛАВА 47. Встреча с потусторонним миром. Логово мнемосов
Больше выстрелов не последовало и Ласло, велев сыну не высовываться, поднялся из-за стола. Судя по спокойствию, Киргон передумал их убивать — конечно, если он имел такое намерение. Даже больше. Он извинился за свою горячность. Правда, без тени раскаяния на лице.
— Это вы простите меня, сэр! — воскликнул Ласло и выразительно глянул на молекулярный дезинтегратор, который мнемос по-прежнему держал в руке.
Когда оружие исчезло, он приступил к сглаживанию ситуации, вызванной его неосторожными словами.
— Думаю, мне не стоило упоминать Латиссу. Боль утраты ещё слишком свежа… — у Киргона дёрнулся мускул на лице, и он поспешно добавил: — Сэр, пожалуйста, примите мои самые искренние соболезнования! Я всего лишь хотел сказать, что ваша дочь незаурядная личность, которой было тесно в рамках вашего общества.
— Да, вольная птица всегда рвётся в небо, — согласился Киргон, но лёд в его глазах не растаял.
Мнемос направился к бару, скрывающемуся за облицовочной панелью, и взял с полки хрустальный графин. Судя по запаху, в нём была водка. Он налил почти полный стакан и, пригубив его, выжидающе глянул на Ласло. Как назло, у того не было ни единой дельной мысли, кроме идиотского вопроса о погоде.
— Погода у нас на любой вкус, — отозвался Киргон и, снова усевшись в кресло, разом отпил полстакана водки. — Кто хочет поджариться, тому на экватор. Кто любит холод, тому на полюса. Правда, суши там нет, и туда придётся добираться либо по воздуху, либо вплавь.
«Если полюса потекли, значит, планета мнемосов доживает свой век», — промелькнуло в мыслях у Ласло.