В углу темнела уродливая, еле различимая головастая тень карлика-нечеловека.
— Фантом.
— Что?!
— Фантомное изображение… так бывает при сильных потрясениях. Когда этот тип придет в себя, фантом исчезнет.
— Ты хочешь, чтобы он пришел в себя?!
Узкоглазый растерянно развел руками.
— Сколько времени потребуется на полную мнемоскопию?
— От силы полторы недели!
— Так вот, чтобы через полторы недели вопрос с этим смертником, — Правитель снова пнул ногой безвольное тело, — был решен, ясно?!
— Так точно!
— И никаких фантомов! — Правитель поднес кулак к носу начальника охраны. — Ты думаешь, это у меня от усталости в глазах мельтешит?! Думаешь, сдает старик?!
Ошибаешься! Убрать!
Узкоглазый ринулся в угол. С налета ударил ногой тень в голову. Но нога прошла насквозь, сапог врезался в серый упругий синтокон. Тогда начальник охраны выхватил из кобуры лазерный пистолет тройного боя и принялся исступленно расстреливать притихшую головастую тень. Камера превратилась в нечто кошмарное, напоминающее металлургические плавильные цеха древности, запахло горелым.
— Прекрати! — в ярости заорал Правитель. — Болван!
Узкоглазый бросил пустое занятие. С недоумением поглядел на бесполезный пистолет, сунул его в кобуру.
— Я только хотел показать, что с ней ничего невозможно сделать, — начал оправдываться он.
Но Правитель уже повернулся к выходу.
— Осевое везде… — неожиданно прохрипел в бреду узник.
Начальник охраны в сердцах ударил его сапогом под ребра. И истово заверил шефа:
— Через полторы недели все будет в норме!
Туман поднимался все выше, он уже скрывал колени, вырывающимися молочно-белыми языками лизал кисти рук. Иван поглядывал в сторону скалы — надо бы пересесть повыше.
— Прилив, — пояснил бледный. — Тут всегда так, то прилив, то отлив.
— Ну и пусть. Нам ничто не угрожает? — спросил Иван.
— Пока нет.
— Тогда расскажи про Старый мир.
— Это трудно описать. Там все иначе, там другая материя, другая энергия, там все иное. Там — боги! И они все видят.
— Как это?
— Очень просто, мы вот сейчас сидим и ни черта не видим, кроме скал и тумана. Попадем на Землю — тоже будем видеть только то, что под носом. А из Старого мира весь наш Новый мир, все миры, составляющие его, видны как на ладони, будто сидишь перед кучей аквариумов, в которых плавают рыбки — и видишь сразу все или те, что захочешь. Но только все сложнее, нет таких слов.
— Ты был там?
— Я входил туда. Но не так, как сюда. Туда невозможно впереться со всем этим, — он выразительно обвел красными глазами свои руки, ноги, все тело. — Туда проникает только… душа… или то, что в мозгу, я не знаю. Но не само по себе, оно сразу входит во что-то другое и обретает силу, понял?!
— Нет.
— Это и невозможно понять!
— Может, там загробный мир, рай?
— Сказки! — отмахнулся бледный секретник. — Я в сказки не верю. А там все реальней, чем здесь в тыщу раз! После Старого мира, когда я назад вернулся, будто в вату попадаешь… или в песок с головой, со всем телом — только что все видел и понимал, и будто разом отрезает, будто глохнешь, слепнешь, дуреешь», и толком вспомнить даже не можешь. Короче, там боги. А здесь — черви! — Он вдруг с подозрением посмотрел на Ивана, вжал голову в плечи. — Вот я тебе все выложу, а ты меня убьешь.
— Я тебя убью, если ты не выложишь мне всего! — прямо ответил Иван. — Ладно, черт с ним, со Старым миром — может, это одни галлюцинации только.
— Галлюцинации?! — удивился бледный. — А где все наши парни? Куда они тогда подевались?!
— Хватит об этом. Скажи, ты знаешь про Пристанище, планету Навей, сектор смерти. И смотри мне в глаза!
— Нет! — выдохнул бледный.
— А про Систему?
— Какую еще систему?
— Система одна.
— Нет, ничего не знаю! — Бледный не врал, глаза его были прозрачны, красны, но не лживы.
— Если это миры не нашей Вселенной, значит, проход в них только через Осевое измерение? Через эту вот пуповину?!
— Ты забыл, есть прямые двери.
— Но никто не знает про них?!
— Может, кто-то и знает, — развел руками бледный. — Только не я.
Старый мир, Новый, свои Вселенные, чужие. Пристанище, Система, Преисподняя, которая по словам Авварона Зурр бан-Турга тоже везде и повсюду… может. Осевое это и есть преисподняя?! Нет, не сходится! Тут можно с ума сойти. И повсюду не счесть всяких внутренних уровней, пространств, измерений, ярусов, миров-веретен и черт-те чего! Прав был батюшка — нечего вообще высовываться из своей берлоги, незачем уходить с Земли!
Проклятье! Он никогда не доберется до разгадки… Иван вдруг похолодел. А может, никакой разгадки вообще нет?
Ведь Мироздание бесконечно и вечно — одно свивается с другим, порождает новые формы бытия, переходит в другие измерения — и нет тому конца?! И плевать! Сто раз плевать на все! Но есть один вопрос — это Дверь, растреклятая тайная «дверь» из мира в мир, из пространства в пространство! Через нее начнется Вторжение… начнется лютая, беспощадная резня. Миллионы людей будут погибать в страшнейших муках… и их призраки, их души, как ни называй, будут проникать сюда, будут впитываться Осевым, и будут вечно блуждать в нем. Так ли? Да, ежели уничтожение человечества будет вести исключительно Система. Но ведь и Пристанище жаждет того же. Черное Благо алчет крови миллиардов… и не только крови. Не просто убить. Но и погубить! То есть, лишить души, отправить ее в пропасти преисподней или вывести вовсе, обратить в ничто! Это самое страшное — никакой памяти, никаких блуждающих призраков, ничего, полное забвение и абсолютная необратимая смерть! Зачем тогда были тысячелетия истории созданных по Образу и Подобию?! Не останется и призрачного следа! Хватит об этом! Есть еще и другое, что заставляет его копаться в хитросплетениях и нагромождениях хаотически-безумного мироустройства. Это они! Света. Аленка. Лана. Он обязан их вытащить! Он погибнет сам, но не оставит их в чужих мирах. И первая она, Света, она все еще стоит над обрывом — мертвая, призрачная. И живая, теплая…
— Света-а-а! — закричал он неожиданно для себя.
И она разом оказалась рядом, по правую руку
— Ты звал?
— Да.
— Зачем?
— Я заберу тебя с собой! И этот приятель, — он кивнул на бледного, — поможет мне.
— Ее нельзя забрать отсюда! — захрипел тот. — И не думай! Она мертва! Осевое ее не отдаст!
— Отдаст! — упрямо процедил Иван.
Она неожиданно прильнула к нему, прижалась горячим, неестественно горячим телом, обвила руками.
— Ты ведь не обернешься опять упырем? — ласково спросил Иван.
Нет, любимый, — ответила она шепотом, на ухо. — Я никогда и не превращалась в него. Это все шутки Осевого. Оно издевается над чужими, оно гонит их из себя, оно боится их… и потому оно вырывает меня из твоих объятий, и подсовывает мерзких тварей чужих миров, призраков-оборотней, чудовищ, оно умеет это делать, а я рвусь из туманного болота, из этого тоскливого плена… и не могу придти к тебе. Это страшно! Держи меня, не выпускай!
— Ты пойдешь с нами! — сказал Иван еще тверже. — Но он не все мне сказал.
— Я сказал все! — перепугался бледный.
— Нет! Ты не сказал, кто ведет проект в Осевом, кто тут хозяйничает? И для чего, с какой целью?!
Бледный засуетился, заерзал, снова стал рвать неподдающийся ворот и с тоской поглядывать на скалу, в которой скрывалась Дверь. Наконец выдавил еле слышно:
— Мы пешки, мы рабы! Еще хуже чем рабы…
— Я про другое спрашиваю! — резко оборвал его Иван.
— Над нами был Рогов. Он выдавал все приказы и распоряжения, через него шли инструкции и прочая канитель. Еще с нами работали восемь инструкторов… больше ничего не знаю.
— Врешь! — Иван готов был убить секретника.
И тот понял это. Он сполз с камня, встал на колени и неожиданно зарыдал — громко, всхлипывая и обливаясь слезами, будто огромный напуганный ребенок.
— Надо было его сразу убить, — тихо проговорила Света. Она стояла, прижавшись к Иванову плечу бедром.
А он сидел в той же позе, застывшим, недобрым истуканом.
— Я все выложил! — начал наконец оправдываться бледный. — За что меня убивать?! Еще, правда, болтают, что Проект финансируется не только из бюджета России, но…
— Что?!
— Синклит финансирует все работы! И вся информация утекает туда! Так болтали, но это слухи, никаких подтверждений нет!
— Все ясно! — выдавил Иван обреченно. — Теперь веди к двери!
— Пошли, пошли, — обрадованно зачастил бледный.
И быстрехонько, меленькими шажками заспешил к скале. Иван со Светой двинулись следом. Ивану все становилось понятным. Так было и прежде — Мировое Сообщество частенько загребало жар чужими руками, выведывало, вынюхивало, заставляло на себя работать всех и повсюду, одних покупая, других запугивая, третьих охмуряя велеречивыми разглагольствованиями о «благе цивилизации», «едином вселенском и земном доме», «общечеловеческих ценностях». Иван знал одно, что у Мирового Сообщества были свои ценности, ради которых оно, не задумываясь ни на миг, будь у него сила и возможности, свернула бы шею всему остальному «человечеству».
Правда была в этом, а не в пустопорожней, отвлекающей болтовне о «гуманизме». Значит, и здесь так получилось — они на горбу у России пролезли в Осевое! Они хозяйничают здесь! А следовательно… «двери» и «дверцы» могут распахнуться по желанию Синклита. Не само человечество, не сорок пять с лишним миллиардов землян, разбросанных по Вселенной, будут решать свою судьбу, а кучка этих изолгавшихся и пресыщенных выродков!
Он не хотел верить в то, что происходило. Он не мог в это поверить. Уже много веков Великая Россия была оп~ лотом Добра и Справедливости — Она одна, преодолевая трудности и тяготы, избавляясь от сонмов все новых и новых врагов, неся на своих могучих плечах чудовищную ношу всего не поспевающего за ней человечества, озаряла Вселенную, хранила Божью Свечу среди пропасти мрака и ужаса, являла собой силу созидающую и творящую, ибо сам Творец создавал детей своих и сыновей Ее по Образу и Подобию Своему — творцами и созидателями. Она одна хранила мир и покой во Вселенной, не давая выродкам-разрушителям вторгаться в естественный эволюционный процесс, ибо любая революция, творимая этими выродками, есть насилие над миром, над людьми, над справедливостью… И вот теперь выродки не просто прокрались в ее огромное и доброе сердце, но и управляют ею, руками ее делают свои черные дела. Проклятье! Слишком долго он блуждал среди звезд! Слишком долго был вдали от своей Матери! Но не в нем дело!