Панчулидзев сверкнул глазами:
– Настоящие титулы не продаются, мистер Несмит! Моему роду более четырёхсот лет!
Несмит ответил ослепительной улыбкой:
– Никаких обид, князь! Всё – только бизнес! Как говорил преподобный Мартин Лютер из Вюненберга: «На том стою и буду стоять!»
Они замолчали.
Неожиданно Несмит заговорил об Аляске:
– Ваш император – очень умный человек. Он вовремя отдал нам Аляску. Она всё равно стала бы нашей, только чуть позже.
Панчулидзев вспыхнул:
– Это ещё бабушка надвое сказала.
В гостиную вошла Полина. Панчулидзев поцеловал ей руку. Несмит ограничился рукопожатием, широко распространённым здесь.
– Мисс Полина, вы сегодня выглядите на миллион долларов! – отвесил он сомнительный, с точки зрения Панчулидзева, комплимент: трудно было понять, похвала это или ирония.
Полина метнула в сторону Несмита один из своих неотразимых взглядов, но не проронила ни слова. С Несмитом она вообще держала себя необычно сдержанно. При американце её словно подменяли. Эта известная покорительница мужских сердец становилась покладистой, внимательной, почтительной, словно прилежная ученица. И хотя сам Несмит внешне не проявлял к ней никаких чувств, Панчулидзев с прозорливостью влюблённого догадывался, что это вовсе не так. Ведь когда американца не было рядом, она снова становилась собой – гордой, независимой и дерзкой.
Ещё Шота Руставели заметил: «Уж таков закон влюблённых: все они друг другу – братья». И Панчулидзев, хотели этого Полина и Несмит или нет, всё-таки почувствовал, что между ними возникла некая невидимая связь, происходит подспудная сердечная работа, не сулящая ему самому и его чувствам ничего хорошего. Панчулидзев заметил, что Полина невольно подражает манерам американца. Если говорит он, и она заговаривает с той же интонацией: если Несмит повернётся, то и она посмотрит в ту же сторону, и даже вилку во время еды стала держать цепко, словно кошелёк с деньгами. И ещё, как только эти двое оказывались рядом, весь остальной свет для них как будто переставал существовать.
Впрочем, пока Панчулидзев сам ещё отказывался верить всем этим наблюдениям, относил их к своему ревнивому характеру: «Таково людское сердце, ненасытное, слепое. Вечно чем-нибудь томится, убегая от покоя…»
Но, убегая от покоя, Панчулидзев продолжал подмечать всё, что касалось его возлюбленной и нового соперника.
Вот и в этот раз, хотя Несмит только пожал Полине руку, в голове у Панчулидзева промелькнуло ревнивое: «Он просто делает вид, что она ему неинтересна, пока я рядом…»
Несмит, как будто безо всякой связи с предыдущим разговором, спросил:
– Князь, вы слышали о доктрине Монро?
– Ни о доктрине, ни о самом Монро я ничего не знаю. К чему мне знать о нём?
– О, Джеймс Монро – один из наших бывших президентов. Он очень много сделал для Штатов. Его доктрина, в самом сжатом виде, звучит как «Америка для американцев».
Панчулидзев иронично покосился на Полину:
– Мадемуазель, видите, как вовремя вы приняли американское подданство. Теперь вам принадлежит вся Америка!
Полина прищурилась, не удостоив его ответом.
Несмит продолжал с непроницаемым выражением лица:
– У нас многие полагают, что Северо-Американские Соединённые Штаты, следуя этой доктрине, должны к концу столетия поглотить всю Северную Америку. Остальной мир должен привыкнуть, что Америка – это наше владение. Процесс уже идёт полным ходом, вместе со строительством Трансатлантической железной дороги. Она каждый день прирастает новым милями. Штаты пополняются новыми землями. Луизиана, Техас, Калифорния… Теперь вот Аляска…
– Что же дальше? – просверлил его взглядом Панчулидзев.
– Мексика, Куба… Что тут загадывать? Мир большой…
– А не слишком ли много амбиций, мистер Несмит? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…
Полина живо отреагировала на последние слова:
– Князь, да вы, оказывается, читаете «Полярную звезду» Герцена. Вот никогда бы не подумала…
Панчулидзев слегка покраснел:
– С чего это вы взяли? Никогда я этой гадости в руки не брал!
– Но как же, как же! Ведь именно там были опубликованы слова песни о сражении у Чёрной речки и подпись «Л.Т.». А за инициалами скрывается граф Толстой – автор «Севастопольских рассказов»!
– Вот ещё! Никогда не поверю, чтобы граф стал у Герцена публиковаться!
– Так ведь и сам Александр Иванович Герцен вовсе не из крестьян…
Несмит с интересом наблюдал за их перепалкой. Он не преминул записать и про бумагу, и про овраги и достал золотой брегет. Щёлкнул крышкой, посмотрел на циферблат:
– Вы чего-то не понимаете, князь. За нами, американцами, будущее. Мы – новая нация, олицетворение прогресса… и силы! – он закрыл часы и спрятал их в карман жилета.
– О каком прогрессе можно говорить там, где и трёх лет не прошло со дня отмены рабства!
– Тринадцатая поправка к нашей Конституции, запрещающая рабство на всей территории Штатов, вступила в силу только в декабре шестьдесят пятого, – вежливо поправил его Несмит.
За него горячо вступилась Полина:
– Князь Георгий, как вы можете такое говорить! Не лучше ль на себя оборотиться? Ведь в России и до сего дня рабство не упразднено!
– Позвольте, мадемуазель, а Императорский Манифест шестьдесят первого года? Разве он не отменил крепостное право?
– Dieu qui est si grand et si bon![79] Русского мужика никакими манифестами не переделаешь! Одна моя знакомая барыня начиталась умных экономических книг и ещё до реформы решила мужичков своих освободить. Собрала их, объявила свою волю. Ждала благодарности. А те бухнулись ей в ноги: «Не губи, матушка!» Кончилось тем, что она велела их за неповиновение высечь и отпустила по домам…
Полина звонко рассмеялась, вслед за ней и Несмит. Панчулидзев раздражался всё больше:
– Вы клевещете на русского мужика, графиня! А ведь именно он кормил и поил вас и ваших предков до недавнего времени. Именно его труды позволили вам быть такой изящной и образованной…
– Ах, оставьте ваши нравоучения, князь. Мне они изрядно наскучили! Я – такая, какая есть и другой уже не стану… Пойдёмте гулять, господа!
В один из дней Панчулидзев застал Несмита и Полину, сидящими за столом и читающими некое письмо. Несмит поднял голову:
– Присоединяйтесь к нам, князь. Мисс Полина взялась помочь мне сделать перевод одного интересного документа. Прочтите!
Письмо было написано на бланке Российско-Американской компании. Адресовалось оно князю Максутову и гласило следующее: «До сведения Главного правления нашей компании дошли слухи, что Американская телеграфная компания открыла в наших владениях около горы Святого Ильи золото в столь огромном количестве, что даже находят самородки ценностью в четыре – пять тысяч долларов. Не имея возможности судить, в какой степени достоверны эти слухи, но полагая, что они должны иметь основание, Главное правление обращает на них Ваше внимание и покорнейше просит исследовать их и в нужном случае принять сообразно обстоятельствам все зависящие от Вас меры к охранению приисков, извлечению из этого открытия возможной пользы для Российско-Американской компании…»
– Откуда у вас это письмо, мистер Несмит? – в упор спросил Панчулидзев. – Это похоже на шпионаж!
– Увы, князь, ваши предположения не верны. Я не крал этот документ. Мне его по доброй воле и в знак дружеского расположения передал князь Максутов.
– Князь Максутов, мне кажется, превысил свои полномочия…
Несмит обезоруживающе улыбнулся:
– Почему вы видите вокруг себя только врагов, князь? Американцы – не враги русским. И если Аляска стала нашей, значит, так распорядилась история. А история развивается по своим законам. Люди не всегда могут влиять на её ход. Обратите внимание, это письмо только подтверждает мои давешние слова о своевременности продажи Аляски.
– Я полагаю, что наличие золота, напротив, должно было удержать Государя от уступки колоний…
– Согласен с вами, но при одном условии. Когда бы у России хватило сил защитить все эти богатства или, по крайней мере, удержать сведения об их наличии в тайне. Поверьте, то, что на Аляске есть золото, – это давно секрет Полишинеля. Все, кому надо было об этом знать, давно узнали. Задача князя Максутова, о которой говорится в этом письме, теперь долг нашей администрации. Очень важно, чтобы сведения об аляскинском золоте не стали известны многим. Иначе Аляску захлестнёт «золотая лихорадка», такая, как в Калифорнии в сорок восьмом. Эта болезнь неизлечимая и страшная, сметающая всё живое на своём пути. Достаточно вспомнить историю с вашим фортом Росс и с его последним хозяином Иоганном-Августом Зутером…
– Ах, Джон, расскажите! Это так интересно, – с придыханием попросила Полина.
– В другой раз, мисс, обязательно расскажу, – заверил Несмит. – История Росса – это целый роман.
– О, форт Росс! – Полина мечтательно закатила глаза. – Как бы я хотела хоть однажды побывать там!
Панчулидзев, возмущённый её кокетством, крякнул, но против самого желания своей ветреной спутницы ничего не имел.
Оставив судно в заливе Бодего, отправились в форт Росс. Шкипер Бенземан, прежде неоднократно бывавший в русской крепости, вызвался проводить их. К тому же он много слышал об истории форта от своего отца Христофора Мартыновича, в прошлом тоже шкипера и знатока всего Тихоокеанского побережья.
Ради этого путешествия Бенземан даже пренебрёг своим правилом – не покидать борта парохода без особой надобности. Возможно, старый морской волк хотел реабилитироваться перед Несмитом за досадное происшествие у Ванкувера.
Они сошли с «Константина» на берег. В прибрежном ранчо с трудом раздобыли пару лошадей и повозку. Бандитского вида неразговорчивый извозчик остервенело стегнул лошадей, и повозка покатила.
Глядя в могучую спину угрюмого ковбоя, Панчулидзев уже безо всякой усмешки подумал, что Несмит вовсе не зря повесил на бок кобуру с длинноствольным револьвером системы Кольта, а ему самому всучил нарезное ружьё и патронташ. Без оружия здесь и впрямь небезопасно.