Полина заслужила от него звание «tanquam suspect»[102], вернувшись из Сьерры-Невады. Там между нею и Несмитом, очевидно, произошло нечто такое, что сильно изменило её отношения с Панчулидзевым.
Неестественная холодность и неприступность Полины задевали его больше, чем былые дерзости. Теперь она явно тяготилась его присутствием, говорила невпопад и всё время думала о своём. Панчулидзев, конечно, догадывался, о чём именно…
Однако он не решался окончательно объясниться. Томился недобрыми предчувствиями, мучился, желал даже скандала с ней, только бы не отстранённость и безразличие. В эти дни ему казалось, что он любит ещё сильнее, чем прежде. Его любовь самым необъяснимым образом уживалась со жгучим желанием причинить ей страдание, равное тому, что испытывал сам.
Может быть, поэтому, влетев к Полине и едва дождавшись, пока выйдет горничная, он набросился на неё с вопросами, больше похожими на упрёки:
– Мадемуазель, вы были у меня? Вы шпионите за мной?
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего, но сказала довольно равнодушно:
– Опомнитесь, князь! Vous ne comprenez pas…[103]
Он возопил:
– Эшмаки айгэ![104] – дальше разыгралась одна из тех отвратительных, безобразных сцен, о которых впоследствии стыдно даже вспоминать.
Панчулидзев вышел из себя. Он затопал ногами, закричал, мешая грузинские и русские слова, что она предала его, что её кокетство с каждым встречным началось ещё в Санкт-Петербурге, что это несправедливо по отношению к тому чувству, которое он испытывает… И совсем забыл, ради чего пришёл.
Она слушала с обидным спокойствием, чем окончательно вывела его из себя.
В этот момент в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату, как к себе домой, вошёл Несмит с неизменной белозубой улыбкой.
Панчулидзев смешался и замолк.
Полина преобразилась, как по мановению ока, стала обворожительной и нежной.
Несмит сообщил, что дела, связанные с бизнесом, требуют его поездки в Вашингтон и поэтому он готов поехать вместе с ними.
Полина обрадовалась:
– Как замечательно, Джон, что вы едете с нами! Viva la grand rout! – Да здравствует большая дорога!
Панчулидзев, красный, как варёный рак, вопреки своей воле промычал нечто одобрительное и плюхнулся на стул.
Несмит заверил, что уже просчитал весь маршрут, что если друзья не возражают, они отправятся на его коляске в Сакраменто – столицу штата Калифорния. Там берёт начало Трансконтинентальная железная дорога. Затем на поезде (со всеми удобствами, о чём он непременно позаботится) они доедут до Рино и далее до Элко. Здесь железная дорога обрывается. Далее предстоит, двигаясь по пути бывшей курьерской компании «Пони-экспресс», в дилижансе или верхом добраться до городка Промонтори, где, если верить газетам, в ближайшие месяцы будет забит «золотой костыль», соединяющий восточную и западную железнодорожные ветки. Там они снова сядут на поезд, идущий через Солт-Лейк-Сити, Шайенн, Чикаго, Питсбург до Вашингтона…
Полина с мечтательной улыбкой внимала Несмиту. Предчувствия не обманули Панчулидзева: вне всякого сомнения, это был взгляд влюблённой женщины…
Переносить подобное было выше его сил. Сославшись на неотложные дела, он откланялся.
О пропаже книжки вспомнил не сразу. Спросил у портье, не было ли поутру в гостинице чужих людей. Получив отрицательный ответ, поговорил с горничной-мексиканкой, которую видел у Полины. Она тоже ничего о книжке сказать не могла и даже расплакалась, боясь, что её обвинят в краже и могут уволить. Панчулидзев успокоил девушку, сказав, что никому ничего не расскажет. Сам же решил наконец-то стать осторожнее.
В самый день отъезда из Сан-Франциско произошло ещё одно событие, сильно взволновавшее Панчулидзева.
Когда в экипаже Несмита они проезжали мимо уже знакомого рынка, внимание Панчулидзева привлекла неуклюжая чёрная карета с решётчатыми окнами. Двое дюжих мужчин в длинных серых плащах и широкополых шляпах заталкивали в неё какого-то человека. Он отчаянно сопротивлялся. Ещё двое таких же плечистых молодцев, широко расставив ноги в пыльных сапогах со шпорами, с длинными кобурами на боку и винчестерами наперевес, с мрачным видом наблюдали за происходящим. Вокруг толпились прохожие, загородив дорогу. Экипаж Несмита остановился, и Панчулидзев разглядел в задержанном дядю Вано.
В этот момент дядя Вано вырвался и побежал прочь. Ему бросились вдогонку, повалили на землю, стали избивать ногами.
– Прекратите это сейчас же! – закричал Панчулидзев. – Оставьте его, негодяи!
Несмит положил руку ему на плечо:
– Не стоит этого делать! – негромко, но властно сказал он и ткнул негра-возницу тростью в спину. – Пошёл, пошёл!
Когда они удалились от рынка на некоторое расстояние, Несмит извинительным тоном сказал:
– Это – федеральные маршалы, князь. В Штатах недавно создали службу по поиску и отлову беглых преступников и наделили её служителей особыми полномочиями. Не стоит вмешиваться, когда действует закон. Можно самому оказаться за решёткой, а то и пулю получить ненароком. Вы ничем не помогли бы этому несчастному. Только навредили бы себе.
Полина посмотрела на Панчулидзева с некоторым интересом:
– Что с вами случилось, князь Георгий? Раньше вам не приходило в голову вступаться за преступника. Или это ваш знакомый?
Панчулидзев огрызнулся:
– А я вспоминаю, как вы слезы лили по каждому кандальнику на Сибирском тракте.
Полина усмехнулась:
– Нашли что вспоминать. Когда это было… – и повернулась к Несмиту.
Панчулидзев оглянулся.
Маршалы подняли с земли и затолкали в карету обмякшего дядю Вано. Вскочили на запятки, карета покатила и вскоре скрылась за поворотом.
В экипаже воцарилось молчание. Но долго молчать Полина не могла. Она принялась расспрашивать Несмита о предстоящей дороге, о возможных приключениях, которые могут ожидать их в пути.
Несмит, всё более и более воодушевляясь, поведал, что во время Гражданской войны, в июле шестьдесят второго года, Авраам Линкольн подписал указ о строительстве Тихоокеанской железной дороги. Строят дорогу две компании: «Юнион Пассифик», прокладывающая путь на запад, из города Консул Блаффс штата Небраска, и «Централ Пассифик», двигающаяся в восточном направлении от города Сакраменто. В середине Великого Запада передовые команды этих компаний в скором времени встретятся, ведь ежедневно каждой из них прокладывается примерно по десять миль дорожного полотна.
– Труднее, конечно, приходится «Централ Пассифик», – посетовал Несмит. – Ведь даже локомотивы, вагоны, платформы и рельсы для неё доставляются с восточного побережья кораблями, идущими вокруг Южной Америки. И рабочих для строительства эта компания набирает в Китае и доставляет через океан. «Юнион Пасифик» в основном вербует строителей в Ирландии… Но при всём своём трудолюбии ирландцы всё же уступают китайцам…
– Но как же удалось проделать проходы в таких высоких горах? – Полина не переставала восхищаться энергией своих новых сограждан.
– Конечно, рыть туннели, наводить мосты и класть рельсы поперёк Сьерры-Невады весьма сложно, – с видом знатока пояснил Несмит. – Там и зимы снежные, и естественных препятствий не счесть. Но, мисс, всё становится намного проще, если пользоваться плодами цивилизации. В прошлом году один инженер из Европы, его фамилия кажется Нобель, запатентовал у нас своё изобретение – динамит, взрывчатку немыслимой силы. С помощью этой взрывчатки и удалось пройти самые сложные горные перевалы.
– А дикари, живущие в горах? Разве они не мешали строительству? Ведь эта железная дорога разрушает их мир!
– Ну, конечно, краснокожие возмущены. Они считают, что дорога проходит по их землям. Но земли-то давно уже у них выкуплены и являются собственностью компаний, ведущих строительство. Однако все эти черноногие и другие племена привыкли здесь охотиться. Как объяснить дикарям, что больше никакой охоты не будет? Правда, с некоторыми вождями всё же удалось договориться с помощью «огненной воды» и суконных одеял. Часть индейцев перевезли вместе со всем их скарбом в так называемые резервации. Но юты, сиу и шайенны взбунтовались и вступили на тропу войны. Войска преследуют их, особо сопротивляющихся уничтожают. Но нападения на строителей и на поезда ещё случаются.
Полина поёжилась:
– Говорят, эти индейцы со всех пленников снимают кожу с волосами… – она накрутила на указательный палец прядку выбившихся из прически волос и тревожно вздохнула.
Несмит улыбнулся:
– Повода для беспокойства, мисс, нет: при каждом поезде есть надёжная охрана. Это опытные вестмены[105]. Вдоль дороги патрулируют отряды регулярной конницы, а охрана на станциях вооружена картечницами Гартлинга – новым скорострельным оружием, делающим до двухсот выстрелов в минуту. Индейцы этих картечниц ужасно боятся… Называют их «гневом Мониту», высшего своего божества…
Полина восхищенно ахнула:
– Двести пуль в минуту! Это и впрямь чудо техники…
Панулидзев оставался мрачен.
Это не прошло незамеченным для его спутников. Несмит вспомнил вдруг о своей роли радушного хозяина и, чтобы развлечь Панчулидзева, предложил сделать остановку на пикник в роще секвой, где они несколько дней назад побывали с Полиной.
Полина горячо поддержала его:
– Вы ничуть не пожалеете, князь, побывав там…
И Панчулидзев обречённо согласился.
– Место, где растут секвойи, удивительное! – сказал Несмит. – Оно и сохранилось-то благодаря биллю, который незадолго до своей гибели подписал Линкольн. Были выделены особые деньги нашему штату на охрану Йосемитской долины, так сказать, для наслаждения будущих поколений непотревоженной красотой природы. Вырубка леса здесь строго запрещена. Ещё немного терпения, князь, и вы увидите, как прекрасны эти великаны…