Разговор с Хольтом, как ни странно, успокоил Панчулидзева. Он ободрительно кивнул Полине, которая с напряжённым вниманием вслушивалась в их диалог.
Несмит тоже поспешил приободрить её:
– Мисс, поверьте, с этими господами нам нечего бояться! Они знают прерию, как свои пять пальцев. К тому же каждый из них – отличный стрелок…
– Простите, сэр, а не нуждается ли ваша компания ещё в одном добром стволе? – раздался за спиной Несмита низкий голос.
Это был мужчина, сидевший сбоку от них, коренастый и тёмноволосый, одетый в длинный тёмный плащ. Скуластое и обветренное лицо с усами «подковкой». Суровый и пристальный взгляд. По голосу и манерам незнакомца было очевидно, что он уверен в себе и способен за себя постоять. Это внушало невольное уважение. Однако такое чувство возникло не у всех присутствующих. Панчулидзев услышал, как щёлкнули курки револьверов. Зная, что побеждает тот, кто стреляет первым, Хольт и Хоуп предприняли некоторые меры безопасности.
– Простите, господа, что потревожил вас. Так получилось, что я невольно услышал ваш разговор, – сказал незнакомец, от слуха которого тоже не ускользнул звук, столь знакомый каждому на Диком Западе. – Дело в том, что мне срочно надо выбраться из этой дыры…
– Я не знаю вас, мистер… – начал Несмит.
– Меня зовут Пинкертон. Алан Пинкертон, сэр.
При этом имени Несмит, а следом за ним и Хоуп с Хольтом поднялись.
Несмит с воодушевлением протянул мужчине руку:
– Да, мистер Пинкертон, мы почтём за честь, если вы составите нам компанию.
Пинкертон, ответив на рукопожатие, каждому вручил свою визитную карточку. Панчулидзев, не глядя, сунул её в карман сюртука.
Обговорив время отъезда и попрощавшись с новыми знакомыми, Несмит и его спутники поднялись наверх. У дверей номера Полина поинтересовалась:
– Кто этот Пинкертон, Джон? Почему вы сразу согласились взять его с собой?
Несмит с удовольствием пояснил:
– Это, пожалуй, самая большая наша удача за последние дни! Этого господина можно назвать гарантией того, что мы доберёмся целыми до Солт-Лейк-Сити! Надеюсь на него…
– А я думал, что наша надежда – это мистер Хоуп, – скаламбурил Панчулидзев.
Полина засмеялась и распахнула дверь, приглашая их войти.
Несмит рассказал, что Пинкертон – самый известный сыщик в Америке. В Чикаго у него своё частное сыскное агентство, имеющее крупные филиалы в Вашингтоне, Филадельфии и Нью-Йорке. В Гражданскую войну он руководил военной разведкой северян, а за последние годы прославился как человек, расследовавший многие крупные преступления.
– Говорят, у него целая картотека преступников всякого рода. Агентство господина Пинкертона использует в работе самые современные технические методы. Есть даже дагерротипы всех известных злодеев. Пинкертон в прошлом году поймал опасного бандита по кличке Рино. Газеты писали, что у Пинкертона есть альбом, где содержатся изображения скаковых лошадей, чтобы можно было во время скачек отличить их от подставных. Верно говорю вам, мои друзья, само провидение послало нам такого надёжного попутчика!
Панчулидзев, слушая Несмита, вынул из кармана визитную карточку Пинкертона. На титульной стороне был написан адрес агентства, на обратной изображён широко открытый глаз и ниже – подпись: «Мы никогда не спим…»
«Может быть, и прав Несмит: такой попутчик в опасном путешествии не будет лишним…» – подумал он и, впервые назвав Несмита по имени, попросил:
– Джон, а не могли бы вы достать револьвер и для меня?
Дик Хоуп гнал дилижанс по хорошо знакомой ему южной ветви Орегонской тропы[109]. За последние двадцать лет, подобно легендарному проводнику Джиму Бриджеру, они, на пару с Хольтом, переправили на Дикий Запад и обратно не одну сотню крытых брезентом фургонов и десятиместных дилижансов компании «Оверленд Ленд Роут».
Тропа, вначале пригодная только для всадников и гружёных мулов, заметно расширилась и превратилась в наезженную дорогу. Но при этом не стала более безопасной. Орегонскую тропу в полной мере можно было назвать дорогой «на костях» – столько переселенцев, искателей приключений, почтовых служащих и солдат навеки остались лежать на её обочинах.
Хоуп избрал трудный, но наиболее безопасный способ передвижения – ночью. Основная угроза исходила от краснокожих, а они ночью нападают крайне редко.
Поглядывая на звёзды, на контуры одиночных скал, как чёрные монументы, возникающие на фоне тёмно-синего неба, он неутомимо настёгивал длинным кнутом шестёрку лошадей и не останавливался, пока впереди не начинал светлеть горизонт. Тогда дилижанс съезжал с дороги и укрывался в одном из каньонов.
Вечером сумерки опускались на горы и прерию. Начинали тявкать койоты, выходящие на охоту. Проводники снова впрягали отдохнувших за день лошадей. Свистел кнут, и дилижанс устремлялся вперёд.
Панчулидзев однажды напросился на облучок. Зачарованый тем, как Хоуп ориентируется в темноте, как ловко управляется с лошадьми, Панчулидзев вглядывался в ночь, но никак не мог понять, каким образом они не сбиваются с пути. Мелькали рядом валуны, дилижанс то и дело подбрасывало на рытвинах и кочках, но лошади не ломали при этом себе ноги, а тяжёлая колесница не опрокидывалась.
Панчулидзев, борясь со встречным ветром, прокричал:
– Сэр, как вы находите путь?
Но Хоуп только приложил палец к губам – ночью в прерии голоса слышны на многие мили вокруг.
На следующей днёвке под нависшей скалой разожгли костерок. Сварили кофе. Раскурив дешёвую сигару и выпив кофе, Хоуп блаженно вытянул затекшие ноги и впервые за дорогу разговорился:
– В прерии заблудиться невозможно, сэр, – сказал он Панчулидзеву. – Она, как рожи краснокожих. В первый раз смотришь – кажется, все одинаковы. А приглядишься, у каждого своя отметина, которую никакой боевой раскраской не спрячешь. Так и ночью в прерии, главное – смотри, примечай, слушай, принюхивайся, делай зарубки на память. Тогда нюх тебя не подведёт, подскажет дорогу…
Выпустив клубы вонючего дыма, он добавил:
– А днём совсем просто. Если имеешь цепкий глаз и определённый навык, днём не заблудишься, даже выпив две фляжки виски. Впрочем, надираться в прерии, чтоб мне сдохнуть, не советую никому. Запросто можешь распроститься со своим скальпом. И не факт, что снимет его с тебя краснокожий…
– А кто же тогда? – спросила Полина.
Пассажиры окружили Хоупа и внимали ему. Только капитан Хольт занял место наблюдателя на скале у входа в каньон.
Старый проводник любил потравить байки, особенно перед новичками в прерии. Он затушил остаток сигары о каблук потёртого сапога из красной замши, спрятал окурок в карман, громко высморкался и с важным видом сказал:
– Иной белый, чтоб ему подохнуть, будет хуже дикаря. У краснокожих хоть какие-то правила есть, пускай дикие, но правила. А среди нашего брата попадаются такие, которые и Библию-то вовек не раскрывали. Вот однажды нам с капитаном, – покосился он в сторону Хольта, – довелось попасть в лапы к бушхедерам[110], только чудо тогда и спасло мою шевелюру, – он снял запылённую широкополую шляпу и обнажил давно немытую и нечёсаную гриву. Запустив в неё пятерню, Хоуп потеребил волосы, точно проверяя, крепко ли держится то, что могло стать добычей врага, и неожиданно резко хохотнул: – А вот у моего друга капитана башка, как камень-голыш, ему терять нечего, ха-ха-ха!
– Неужели белые люди скальпируют белых людей? Это же дикость! – поёжилась Полина.
Хоуп засмеялся снова:
– Конечно, могут, мисс, прошу прощения. Если за скальп платят двадцать, а то и тридцать долларов, то, поверьте, неважно, кем и с кого он содран.
Полина чуть не расплакалась.
«Что за спектакль она разыгрывает?» – подумал Панчулидзев. Всегда отважная и решительная, она в последнее время вела себя, как обычная девица: то восторженно ахала и охала, то пугалась по всякому поводу…
– Мистер Хоуп, скажите, а что столкнуло вас с этими бандитами? Как вам удалось выпутаться? – спросил он.
Польщённый вниманием, Хоуп продолжал:
– Прерия, сэр, только кажется большой. Временами в ней становится так тесно, что двум мустангам не разойтись. Особенно когда запахнет золотом…
Он достал из кармана окурок сигары, раскурил его и многозначительно оглядел слушателей:
– Это случилось лет пять назад в Блэк-Хиллс или Паха Сапа, как зовут их сиу. Эти Чёрные горы для диких – священные. Там находится пещера Ветра, из которой праотец сиу и создатель всего сущего Уокан Танка выпустил в прерии бизонов, чтобы они кормили и одевали его детей. Дурь, конечно, полнейшая. Но краснокожие стерегут Паха Сапа, как волчица своих волчат. Чёрт бы побрал их самих и эти горы! Прошёл слух, будто бы в пресловутой пещере полно золотых самородков. Все, кто застолбил делянки на Монтане, кто мечтал о красивой жизни, устремились туда, включая, конечно, и нас с капитаном Хольтом. Сразу скажу, не многим посчастливилось вернуться. Кого-то нашли индейские стрелы, кто-то погиб от рук своих же перепившихся дружков. Нам с капитаном поначалу повезло: мы умело запутали следы и избежали преследования дикарей. Скажу больше, мы нашли эту пещеру… – Хоуп сплюнул на землю. – Проклятое золото, чтоб мне подохнуть. Лучше бы оно не попадалось нам на глаза…
Хоуп замолчал. Все с напряжённым вниманием ждали продолжения рассказа.
– Нет, мы не сделались с Хольтом врагами. Напротив, мы честно поделили найденное, набили седельные сумки самородками, спрятали то, что не смогли взять с собой. Обратно ехали очень осторожно. Но когда земли краснокожих остались позади, расслабились. Остановились у одной речушки и на радостях надрались, как сосунки, впервые приложившиеся к вымени. Захрапели, забыв обо всём. Проснулись связанными по рукам и ногам, а над нами ржут бродяги из банды Джесси Джеймса. Вам о чём-нибудь говорит это имя, мистер Пинкертон? – он метнул пытливый взгляд на сыщика.