Выслушивать это было выше моих сил, но приходилось терпеть в надежде узнать что-то интересующее меня на самом деле. Конечно, в первую очередь, мне хотелось узнать подробности заключения соглашения об уступке Аляски. И вот что удалось выяснить.
Стекль выехал из Санкт-Петербурга позже меня и отправился во Францию, откуда на корабле «Сан-Лоран» отплыл в Нью-Йорк. Прибыл в Америку только в середине февраля 1867 года. Морское путешествие оказалось тяжёлым: зимняя Атлантика бушевала, и Стекль, неосторожно ступив, упал на палубу и растянул связки. Это задержало его в Нью-Йорке, по крайней мере, на три недели. Именно в Нью-Йорке Стекль получил секретную депешу от своего покровителя в Министерстве иностранных дел Вестмана, где содержались подробные инструкции по переговорам относительно наших американских колонии. Непосредственные переговоры со Сьюардом начались в Вашингтоне в начале марта. За удивительно короткий промежуток времени стороны смогли договориться по основным принципиальным вопросам, хотя согласование текста продолжалось более двух недель вплоть до его подписания в 4 часа утра 18 марта 1867 года.
Однажды, когда я по заданию Стекля искал в посольском архиве необходимые бумаги, мне в руки попалась копия шифровки, отправленной им в Санкт-Петербург накануне заключения договора.
Биклавный шифр – изобретение барона и дипломата Дризена, по счастью, был мне известен, и я смог ознакомиться с содержанием этого документа.
Посланник писал: «Приехав в Вашингтон, я поднял вопрос о колониях со Сьюардом. Я сказал ему о трудностях, которые вторжение американцев могло бы создать между двумя правительствами, о предложениях, которые делались в прошлом о продаже наших колоний, и добавил, что в настоящее время императорское правительство расположено вступить в переговоры, если нам будет сделано такое предложение. Сьюард мне ответил, что этот вопрос следует обсудить и что он переговорил бы о нём с президентом. Наша беседа была строго конфиденциальной. В следующий раз Сьюард сказал мне, что президент, с которым он переговорил, не расположен к сделке, но согласится с ней, если он, Сьюард, сочтет, что это дело было бы выгодным для Соединённых Штатов. Сьюард коснулся некоторых деталей, но не выразил своего окончательного мнения. Он сказал, что не может это сделать, пока не знает мнения своих коллег по кабинету. Я сказал Сьюарду, что предполагаю прозондировать мнение некоторых сенаторов и членов палаты по этому вопросу, но он обязал меня ничего не делать. «Эти переговоры, – сказал он, – должны вестись в строжайшей тайне. Давайте сначала посмотрим, сможем ли мы договориться. После этого настанет время проконсультироваться с Конгрессом». В качестве цены он назвал 5 000 000 долларов, но, поняв, что это не произвело на меня никакого впечатления, добавил: «Мы могли бы дойти даже до 5 500 000 долларов, но не более». Я ответил, что обсудим этот вопрос, когда несколько продвинемся вперёд. Я буду стремиться получить 6 500 000 или, по крайней мере, 6 000 000. Буду продолжать переговоры и надеюсь, что смогу сообщить вашему превосходительству в течение двух недель что-то положительное».
Картину дальнейших событий мне удалось составить из отдельных откровений Стекля, осторожных высказываний посольского секретаря Бодиско – человека кичливого, желающего выглядеть значительным. А также из собственных умозаключений, основанных на анализе бумаг. Вот как всё происходило.
14 марта вопрос был поставлен перед членами кабинета, где Сьюард представил проект договора с Россией о покупке ее американских владений за 7 000 000 долларов золотом. В понедельник, 16 марта 1867 года, президент Джонсон подписал официальные полномочия Сьюарду, и в тот же день состоялись переговоры государственного секретаря со Стеклем, в ходе которых в общих чертах был согласован проект договора о покупке русских владений в Америке.
Стекль проговорился, что всё это дело вершилось в спешке, в американской манере идти напролом.
– Но есть, однако, одна вещь, которую мне, несомненно, поставят в заслугу, – похвастался он. – Я добился семи миллионов, то есть на два миллиона больше того, что намечал наш министр финансов и что вначале предлагал Сьюард…
В тот же день Стекль направил из государственного департамента шифрованную телеграмму Горчакову. Эта телеграмма была послана, как хвастался Стекль, почти за десять тысяч долларов золотом и по просьбе самого Сьюарда, который её и пообещал оплатить.
Как я узнал доподлинно уже от Бодиско, Сьюард впоследствии отказался оплатить представленный счёт. Об этом Стекль, конечно, предпочёл умолчать.
Ответ из Санкт-Петербурга пришёл поздним вечером 17 марта. Мне удалось найти в архиве эту телеграмму. Она гласила: «Император разрешает продажу за 7 миллионов долларов и подписание договора. Его величество рекомендует Вашему вниманию следующие соображения министра финансов. Контракт с Сан-Францисской компанией продлён до 1 января 1868 года. Постарайтесь, чтобы Федеральное правительство приняло вытекающие из этого обязательства. Если это невозможно, необходимо сохранить исключительное право на экспорт льда до 1 января 1868 года для Сан-Францисской компании. Постарайтесь также получить плату в более близкое время и, если возможно, в Лондоне Барингу. Заключайте без согласования. Получение подтвердите телеграфно».
По существу, Стеклю предоставляли полную свободу. Правда, выдвигались некоторые новые условия или, скорее, пожелания, так как ни одно из них не считалось абсолютно обязательным. И Стекль, как выяснилось позднее, не стал их предъявлять американской стороне, не желая портить отношений с партнёрами.
Получив телеграмму, он сразу же отправился к государственному секретарю домой. Была пятница. Сьюард по традиции играл у себя в вист. Однако он тут же оставил игру, когда узнал, что Император даёт согласие на уступку. На предложение Стекля завтра встретиться в департаменте и заключить договор, он отвечал, что не стоит ждать до завтрашнего дня и необходимо заключить договор немедленно. Тут же с удивительной поспешностью были отправлены посыльные за секретарями. Менее чем через два часа в государственном департаменте сошлись Стекль, Сьюард, его секретарь Уильям Хантер, служивший ещё при Адамсе, и секретарь русской миссии Бодиско, а также главный клерк госдепартамента Роберт Чью. К четырём часам утра договор был переписан красивым почерком на французском и английском языках, подписан, скреплен печатями и готов к пересылке Сенату президентом.
Сьюард категорически настаивал на том, чтобы уступаемая территория была передана САСШ без каких-либо дополнительных условий и обязательств. Не согласилась американская сторона и на уплату денег в Лондоне. Зато Стекль получил в качестве компенсации дополнительную сумму в двести тысяч долларов. В то же время Сьюард убедил Стекля, что выплата не может быть никаким образом осуществлена до того, как об этом примет решение палата представителей, которая не соберётся ранее будущего декабря месяца. В итоге деньги по договору обещали выплатить России не позднее чем через десять месяцев после обмена ратификационными грамотами, то есть 20 апреля 1868 года.
Как это ни покажется странным, Стекль сразу же согласился и на это…
Где-то в начале мая я дерзнул поинтересоваться, почему он не потребует немедленного погашения долга американцами? Ведь каждый день задержки, исходя из обычных пяти процентов годовых, оборачивается существенной потерей для нашей стороны.
Стекль пристально посмотрел на меня и ответил:
– Вы говорите разумные вещи, господин Мамонтов. Но дипломатия – не Невский проспект. Надо уметь ждать и делать повороты, когда это потребуется…
Я подумал, что ни о каких поворотах не может быть речи – Аляска-то уже передана американцам, а денег за неё мы так и не получили, но возражать не стал.
Возможно, я вообще совершил большую ошибку, заговорив с ним об этом.
По-крайней мере, после этого разговора Стекль заметно охладел ко мне и в откровения больше не пускался.
В середине мая он вызвал меня к себе и сказал:
– Любезный фрер (впервые после нашей встречи он назвал меня масонским именем), я хочу поручить вам ответственное дело. От ваших действий во многом будет зависеть, состоится ли летом в Конгрессе утверждение расходов на сделку по нашим бывшим колониям на Аляске. Вас ведь волнует это обстоятельство?
Я кивнул.
– Так вот, – продолжал он, – сегодня недоброжелатели и завистники делают всё, чтобы сорвать наши договорённости с американцами. В газетах, особенно в Нью-Йорке, появилось много статей, прямо выступающих против сделки. Вам предстоит незамедлительно отправиться туда вместе с нашим адвокатом мистером Уокером и уладить все недоразумения.
– Но что я смогу сделать? – мне не составило труда изобразить растерянность. Я и в самом деле не знал, каким образом могу повлиять на тамошних журналистов и тех, кто за ними стоит.
Стекль растянул тонкие губы в иезуитской улыбке:
– Вам ничего особенного делать не придётся. Всё, что необходимо предпринять, знает мистер Роберт Уокер. Он в недавнем прошлом занимал пост министра финансов правительства Северо-Американских Штатов и обладает всеми необходимыми связями. Вам только надлежит во всём следовать его наущениям. К тому же немаловажно, что он – человек нашего круга… – Стекль заложил руку за отворот мундирного фрака и, высунув два пальца, побарабанил ими по груди.
Я уже порядком подзабыл тайную символику, но всё же догадался, о чём идёт речь: этот мистер Уокер – член одной из американских лож.
Решив, что терять мне нечего, спросил Стекля напрямую:
– Разве сделка по Аляске так важна нашим братьям?
Стекль ответил загадочно:
– Обычные люди смотрят, а не видят, слушают, а не слышат. Они думают, что всё открывающееся взору – истинная картина происходящего. Нет. Это – колеблющийся занавес. Истинная картина открыта только для избранных.
– И в чём же истина? – спросил я.
Стекль добродушно рассмеялся:
– Ещё немного терпения, господин Мамонтов, и вы постигнете её. Помните, что нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не узнали бы…