Он бросил взгляд на Аксёнова и подумал: «Нет, пока мы живы, пока остаётся в живых хотя бы один русский, петь отходную России рано!»
…Вечерело. Со стороны Скагеррака медленно наплывал лёгкий туман, изредка доносились протяжные гудки пароходов да глухие удары сигнального колокола, закреплённого на буе у судоходного фарватера.
От автора (вместо эпилога)
В первые месяцы нового, двадцать первого, века в моей екатеринбургской квартире зазвонил телефон:
– Александр Борисович? Здравствуйте. Это Ирина Афросьева из Москвы. Я прочитала ваш роман «Берег отдаленный…» и решила вам позвонить. Дело в том, что первый правитель Русской Америки – мой далёкий пращур…
– Александр Андреевич Баранов? – не поверил я своим ушам.
– Да, он. На днях я вылетаю в Ситху. Представляете, меня пригласил вождь тлинкитов. Индейцы желают зарыть топор войны с Россией. А по обычаю это могут сделать только прямые потомки тех, кто когда-то начал войну.
– Так пригласивший вас вождь – потомок Котлеана? – всё происходящее напоминало мне сон. – Быть этого не может…
– Я тоже сначала не поверила. Но, оказывается: прошло столько лет, Аляска давно продана США, а топор войны не зарыт! Сделать это теперь должны мы – наследники Баранова и Котлеана…
Я пожелал Ирине доброго пути и удачи в выполнении столь важной и необычной миссии. Пришло на ум пушкинское «бывают странные сближенья…»
…Как-то мартовским вечером 1988 года жена принесла из Пермского областного архива, где она работала, весть, что к ним приехали два профессора: из Торонто и Сан-Франциско.
– И чего они хотят?
– Роются в фонде Хлебникова.
Кто такой этот Хлебников, я не знал, но заинтересовался:
– А ты можешь принести формуляр и опись?
Архив Хлебникова стал для меня подарком судьбы. Переписка с Пушкиным, Крузенштерном, Врангелем, Полевым, графом Румянцевым, священником Вениаминовым, историография Российско-Американской компании, словари камчадальского, алеутского и тлинкитского языков, карты и дневники…
И всё это оказалось практически никому неизвестным и, что самое обидное, невостребованным.
Кроме автографов двух упомянутых американцев в формуляре фонда была запись единственного моего соотечественника. Её в далёком 1957-м оставил пермяк Вишневский, впоследствии выпустивший научно-популярную брошюру об уроженце Кунгура, знаменитом путешественнике и писателе Кирилле Тимофеевиче Хлебникове.
Слова «За Державу обидно!» в тот момент вовсе не показались мне выспренними. Именно с них и началась моя работа над романами о русских на Аляске, продолжавшаяся почти четверть века.
На этом пути мне с первых шагов везло. В моих руках, будто бы сами собой, оказывались в нужное время и старинные потрёпанные фолианты, и самые современные монографии, среди которых особо выделю записки адмиралов Апраксина и Головнина, морские словари Шишкова и Дыгало, книги писателей и исследователей Сергея Маркова, Николая Задорнова, Михаила Зуева-Ордынца, Александра Гринёва, Николая Болховитинова, Игоря Курукина, Ивана Кратта, Владимира Шкерина, Салима Фатыхова, Ивана Миронова, Анатолия Омельчука, Владимира Ружейникова, Александра Зорина, Василия Новодворского, Владимира Иляшевича и многих других, кому не безразлична история Отечества.
Заинтересованные, влюблённые в свою профессию люди повстречались мне в Пермском и Ленинградском государственных архивах, в Кунгурском краеведческом музее, в Свердловской областной детско-юношеской библиотеке… Они помогли мне наладить переписку с московскими, курскими, сибирскими историками, стали добровольными помощниками в подборе материала.
«Две придут сами, третью приведут…» – писал Пушкин о процессе рождения стихотворных строк. Нечто подобное почувствовал я, прикоснувшись к истории Русской Америки. Память о ней, оказывается, никогда не умирала в народе, как не стёрлись до сих пор надписи на медных досках «Земля российского владения», некогда установленных на американском континенте.
Оказывается, живут и здравствуют в России многие потомки первооткрывателей. Однажды я получил письмо от родственников лейтенанта Гавриилы Давыдова, того самого, что в 1807 году дерзко разрушил фактории японцев на Курильских островах, желая утвердить там российское господство. Неожиданно разыскал меня праправнук переводчика командора Беринга Якова Линденау – Валерий Сергеевич Ленденёв, живущий в Новоуральске. Он много лет собирал материалы о своём предке и благородно предоставил мне свой архив во время работы над романом о путешествии «ранее не бывалом». От Ленденёва я узнал, что на таможне в Омской области служит офицером прямой потомок легендарного командора, что живы и бережно хранят память о своих корнях наследники Крузенштерна и Врангеля, Максутова и Завалишина.
Моё увлечение американской темой заинтересовало моих друзей и сделало моими соратниками в поисках и открытиях. С Сергеем Аксёненко мы побывали во многих местах, связанных с историей Урала, и решили проехать на автомобиле по сухопутному пути Второй Камчатской экспедиции до Охотска. Вместе с санкт-петербургским издателем Ильдаром Маматовым у нас родилась идея создать музей Беринга (музей великих путешествий) в Пермском крае, где родились и первый историограф Аляски, и её последний главный правитель. Мы стали участниками открытия памятной доски капитан-командору в городе Осе, где экспедиция Беринга провела несколько месяцев, ожидая, пока встанет санный путь, а сегодня в краеведческом музее хранится уникальная картина Виктора Широкова, на которой изображены все офицеры Великой экспедиции. При помощи Ильдара «Крест командора» оказался в экспозиции музея Беринга в его родном Хорсенсе, а в Копенгагене нашёлся писатель Пер Даггар, взявшийся за перевод романа на датский язык…
Особый след в памяти оставил старинный городок Боровск в Калужской области, где помнят всех участников русских кругосветок и создали небольшой, но трогательный музей, посвящённый им. Я видел пушки, выплавленные для пакетбота «Святой Пётр» моими земляками из Каменска-Уральского. Они найдены у берегов Камчатки на острове, носящем теперь имя командора…
В Красноярске, где закончил жизненный путь ещё один командор – Николай Петрович Резанов, рождался сюжет моего романа «Берег отдаленный…», в котором немало страниц посвящено этому видному деятелю Русской Америки и камергеру императорского двора.
Резанову не повезло и при жизни, и после смерти. Он был оболган бывшими соратниками и надолго забыт потомками. Даже могила его на Красноярской Стрелке подле Воскресенского собора после 1917 года оказалась утеряна. В тридцатых годах прошлого века и сам собор взорвали. На этом месте в начале восьмидесятых годов построили Большой концертный зал. Как считают местные краеведы, последнее пристанище Резанова находилось как раз там, где сегодня расположены общественные туалеты этого культурного сооружения…
И всё же правда восторжествовала. О камергере вспомнили в новой России. В конце двадцатого века появились взвешенные научные труды о нём, а несколько лет назад на набережной Енисея установили памятник Резанову. Поклонники романтической истории его любви к дочери испанского коменданта Марии Аргуэлло устроили в Красноярске символическую могилу: смешали сибирскую землю с землёй, привезённой из Калифорнии, соединив не только разлучённых влюблённых, но и два континента…
Мир действительно тесен. В гостях у архиепископа Тобольского и Тюменского Владыки Димитрия рядом со мной за столом оказался иеромонах отец Дамаскин из монастыря на Кадьяке. Коренной американец, он принял православие ещё в раннем детстве. Самостоятельно выучил церковнославянский язык и был рукоположен в сан священника. Он рассказал мне много интересного об истории Русской православной церкви на Аляске, где до сего дня помнят и чтят первых православных миссионеров – Гермогена и Ювеналия…
Своего рода такими добрыми миссионерами в моей творческой судьбе стали редакторы, с которыми посчастливилось работать. В разные годы рукописи внимательно и доброжелательно читали: Агнесса Гремицкая, чьему редакторскому стилу доверял сам Астафьев; Владислав Крапивин – автор «Островов и капитанов», с которым мы много спорили о судьбах первой российской кругосветки; потомственный сибиряк Дмитрий Федотов из московского издательства «Вече» и мой друг Арсен Титов – великолепный стилист и знаток истории.
Немало добрых советов услышал я от писателей-маринистов: фронтовика Александра Маурова и бывшего боцмана парусника «Крузенштерн» Евгения Пинаева. Общение с каждым из этих замечательных людей сыграло свою роль в моём писательском становлении и во многом определило судьбу моих книг.
Несомненная удача, что первой, любимой читательницей, верной помощницей все эти годы была моя жена, Яна Чабан. Её поддержка, меткие и тактичные замечания и сегодня для меня неоценимы.
И, конечно, вдохновенным, радостным и мучительным оказался сам процесс работы. Особым смыслом наполняли его атмосфера первооткрывательства и сопереживания реальным и вымышленным героям, ставшим для меня близкими, родными людьми. С ними вместе я переживал все перипетии сюжета, победы и поражения, которых было немало в судьбе нашей страны…
…Роман «Звёздная метка», завершающий свод книг о Русской Америке, как раз о таком драматическом периоде, когда Россия впервые в своей тысячелетней истории добровольно уступила свои земли другому государству.
В стране полным ходом шли либеральные реформы Александра II. При этом власть предержащие даже не удосужились представить российскому обществу сколько-нибудь обоснованные аргументы в пользу уступки Аляски. Всё было сделано скрытно и на скорую руку.
В последние годы о «сделке века» написано немало научных статей и монографий. Мнения учёных разделились. Есть сторонники необходимости продажи русских колоний. Есть и те, кто считает этот договор стратегической ошибкой.
При этом важно то, что коррупционный характер сделки не опровергает ни одна из сторон.