Уставившись на Биггса, Лук только и смог вымолвить:
— Что знать? О чем ты говоришь?
— Я говорю о разговорах, которые идут в Академии… да и в других местах тоже, Лук. Много разговоров и слухов. У меня появились новые друзья — друзья из других звездных систем. Мы все согласны с тем, что события развиваются, — его голос понизился, как у заговорщика. — Как только наш корабль достигнет одной из периферийных звездных систем, мы собираемся смыться… и присоединиться к Союзу!
Лук уставился на своего друга, пытаясь вообразить Биггса патриотом, горящим пылом повстанцев.
— Ты собираешься присоединиться к Восстанию?! — начал он. — Ты, наверное, шутишь… Как ты сделаешь это?
— Умерь свой пыл, — предупредил его Биггс, опасливо оглядываясь на энергостанцию. — Рот у тебя — как кратер вулкана.
— Извини, — прошептал Лук. — Я спокоен, посмотри, как я спокоен… Ты же едва слышишь меня…
Биггс, задумавшись, молчал. Затем он снова осмотрелся и прервал Лука.
— У одного из моих друзей по Академии есть приятель на Бестине, который может помочь нам войти в контакт с вооруженным отрядом повстанцев…
— Один из друзей?.. Ты с ума сошел! — убежденно сказал Лук, действительно уверенный в том, что его друг свихнулся. — Можно всю жизнь проблуждать по Галактике, пытаясь обнаружить настоящий аванпост повстанцев. Большинство из рассказов о них — всего лишь мифы. Этот друг твоего друга может оказаться имперским агентом. Ты кончишь на Касседе или того хуже. Если бы аванпосты повстанцев можно было так легко обнаружить, империя уничтожила бы их много лет назад…
— Я знаю, что это дело долгое, — неохотно признал Биггс. — Но если я не свяжусь с ними, тогда… — в глазах Биггса зажглось что-то страшное, какой-то сплав ново- приобретенной зрелости и… чего-то еще. Тогда я сделаю все, что смогу, сам, один.
Он внимательно посмотрел на своего друга.
— Лук, я не собираюсь ждать, пока Империя призовет меня на военную службу. Несмотря на то, что передают по официальным информканалам, Восстание растет и ширится. И я хочу быть на стороне тех, кто прав, кому я верю… — его голос как-то неприятно изменился, и Лук спросил себя, что имел в виду его друг.
— Жаль, ты не слышал того, что слышал я, не знал о тех преступлениях, о которых знаю я. Возможно, когда- то Империя была великой и прекрасной, но люди, находящиеся сейчас у власти… — он быстро покачал головой. — Все прогнило, Лук, все прогнило.
— Я ни черта не могу поделать с этим, — глупо пробормотал Лук. — Я завяз здесь, — в отчаянии он пнул вечный песок Анкорхеда.
— Я думал, что ты скоро будешь поступать в Академию, — заметил Биггс. — Если это так, то у тебя появится шанс выбраться из этой кучи песка.
Лук иронически фыркнул.
— Вряд ли. Я вынужден был забрать свое заявление обратно, — он отвернулся, не в силах встретить недоверчивый взгляд друга. — Я был вынужден сделать это. Песчаный народ был сильно недоволен с тех пор, как ты уехал, Биггс. Они даже нападали на окраины Анкорхеда.
Биггс покачал головой, словно отбрасывая эту причину.
— Твой дядя мог остановить целую колонну рейдаров одним бластером.
— Из своего дома — конечно, — согласился Лук. — Но у дяди Оуэна уже установлено и работает достаточно испарителей, чтобы его ферма давала солидный доход. И он не может один охранять свои владения… и говорит, что я нужен ему еще по какой-то причине. Я не могу покинуть его именно сейчас.
Биггс грустно вздохнул.
— Мне жаль тебя, Лук. Когда-нибудь тебе еще придется научиться отличать то, что тебе кажется важным, от того, что на самом деле является таковым, — он обвел руками вокруг. — В чем польза от работы твоего дяди, если это все будет захвачено Империей? Мне известно, что они собираются начать империализацию торговли во всех, даже в самых отдаленных мирах. И скоро твой дядя, как и все на Татуине, будет только издольщиком, надрывающимся во имя прославления Империи.
— Здесь этого не может произойти, — возразил Лук с уверенностью, которой не ощущал. — Ты же сам сказал, что Империя не будет связываться с этой кучей камней.
— Все меняется, Лук. Только угроза со стороны Восстания удерживает многих, находящихся у власти, от совершения таких преступлений, о которых лучше не упоминать. Если же эта угроза будет устранена… Существуют две вещи, которые властвуют над людьми: любопытство и жадность. Сомневаюсь, чтобы имперские бюрократы были слишком-то любопытны…
Некоторое время они стояли молча. Песчаный смерч пересек улицу и в своем гордом великолепии ударился в стену, разбившись в тучу песка и каменных обломков.
— Жаль, что я не еду с тобой, — сказал Лук. Он поднял глаза. — Ты еще долго пробудешь здесь?
— Нет… Дело в том, что утром я уезжаю на свой «Эклиптик».
— Ну, тогда… Я думаю, что мы с тобой больше не увидимся.
— А может, когда-нибудь и встретимся, — утешил его Биггс. Он приободрился, улыбнувшись своей обезоруживающей улыбкой. — Я буду искать тебя, сорвиголова. А пока… постарайся не налететь на стену какого-нибудь ущелья.
— Через год я поступлю в Академию, — упрямо сказал Лук, ободряя больше себя, чем друга. — А там… кто знает, где я окажусь… — голос его звучал решительно. — В Звездный флот меня не призовут, это точно. Береги себя. Ты… всегда будешь моим лучшим другом…
Рукопожатие было ненужным. Они уже давно переросли это.
— Ну, тогда пока, Лук, — просто сказал Биггс, повернулся и вошел в энергостанцию.
Лук следил за ним, пока он не скрылся за дверью. Мысли его были хаотичны и непредсказуемы, как песчаные штормы Татуина.
На Татуине было сколько угодно необычайных природных явлений. Но самым удивительным из них были загадочные туманы, регулярно поднимающиеся из почвы в тех местах, где вечные пустыни омывали непоколебимые утесы и столовые горы.
В опаленной жарким дыханием двойного солнца пустыне туман казался неуместным, как кактус на льду, но тем не менее он был. Метеорологи и геологи спорили между собой о его происхождении, создавая теории наподобие той, в которой говорилось, что вода задерживается в порах песчаника под слоем песка, в неизвестных химических процессах, заставляющих воду подниматься при охлаждении почвы, а затем уходить под почву при восходе двойного солнца. Все это устарело, но было вполне реально.
Ни туман, ни жуткие звуки, издаваемые обитателями ночной пустыни, не пугали Эрдва Дэдва, когда он осторожно шел по гребням скал, выбирая самый легкий путь к вершине одной из столовых гор. Его широкие квадратные ногоступы негромко клацали в вечерней тишине, и когда песок под ними оседал, обнажался гравий.
Робот на секунду остановился. Ему показалось, что он услышал какой-то звук впереди. Словно по камням провели чем-то металлическим. Звук больше не повторился, и маленький робот начал быстро карабкаться наверх.
Сверху от гряды, слишком высоко, чтобы это можно было увидеть снизу, от каменной стены отделился булыжник. Существо, только что случайно столкнувшее его, шмыгнуло, словно мышь, за камень.
Из-под нависающих складок коричневого капюшона, в метре от ближайшей стены ущелья, виднелись две горящие точки.
Только реакция ничего не подозревающего робота помогла ему услышать воющий сигнал и предупредила его. Секунду Эрдва Дэдва продолжал светиться в сгущающихся сумерках. Затем он издал короткий электронный свист. Его трехногая опора потеряла равновесие, и, парализованный невидимым лучом, маленький робот опрокинулся на спину. Лампочка на его лбу хаотически замигала.
Трое коротышек — настоящие пародии на людей — выбежали из-за прикрывающих их огромных камней. Движения их больше походили на движения грызунов, чем на человеческие, и существа эти были ненамного выше Эрдва Дэдва. Увидев, что всего лишь одного заряда парализующей энергии хватило, чтобы обездвижить робота, они убрали по кобурам свое странное оружие. Но все же они приблизились к неподвижному роботу дрожа, как осиновые листья.
Их капюшоны были покрыты толстым слоем пыли и песка. Когда они осматривали пленника, их глаза, желто-красные, как у кошек, горели под капюшонами нездоровым светом. Джавы переговаривались глухим гортанным кваканьем и звуками, похожими на искаженную человеческую речь. Если, как полагали антропологи, они и были когда-то людьми, они давно уже деградировали до такой степени, что совершенно на них не походили.
Подошло еще несколько джавов. Все вместе, поочередно подталкивая и волоча его, они стащили робота со скалы вниз.
На дне ущелья стоял песчаный гусеничный краулер-танк; похожий на доисторического монстра и настолько огромный, насколько его владельцы были крошечными. Стоя на многочисленных траках гусениц, которые были выше человеческого роста, машина возвышалась над почвой на несколько десятков метров. Ее металлическая броня была поцарапана и помята в результате сопротивления бесконечным песчаным бурям.
Подойдя к танку, джавы снова о чем-то засовещались между собой. Эрдва Дэдва слышал их, но не мог уловить смысл разговора. И ему нечего было стыдиться этого. Речь джавов, если они того хотели, могли понимать только сами джавы, так как они пользовались быстро меняющимся языком, который буквально сводил с ума лингвистов.
Один из джавов вынул из подсумка небольшой диск и прикрепил его к боку малыша Эрдва. С одной стороны громадной машины торчала большая труба входа. Джавы подошли к машине и исчезли в ней. Послышался шум воздуха — и маленького робота всосало внутрь песчаного танка, аккуратно, как коктейль в соломинку. Покончив с этим, джавы снова принялись совещаться между собой. Потом все, еще оставшиеся снаружи, быстро забрались внутрь танка по трубе и по лестницам. Они очень походили на мышиную семью, возвращающуюся в свою нору.
Не слишком деликатно всосавшая Эрдва труба выплюнула его в небольшое кубическое помещение. Кроме огромных куч всяческих поломанных инструментов и приборов — настоящего металлолома — в этой камере находилось еще также около десятка роботов разных форм и размеров. Некоторые из них беседовали между собой на электронных языках. Другие бесцельно бродили вокруг них. Но когда Эрдва Дэдва ввалился в помещение, один из бывших там роботов удивленно воскликнул: