Но это потом. А пока...
Он стучит по двери рукояткой «Исказителя».
Привет, это Лэндо Калриссиан, — громко, чтобы его могли услышать, говорит он. — Я барон-администра- тор Облачного города и, к слову, герой Восстания. Полагаю, вы меня слышали. Меня хорошо слышно? Постучите по двери, если да.
Ничего. Но затем...
Три удара. Что ж, неплохо. Он продолжает, стараясь, чтобы голос его звучал как можно ровнее и успокаивающе, чтобы его продолжали слушать...
Вот как мы поступим. Я по натуре игрок и готов спорить, что вы голодны, вам страшно и вы чувствуете себя гражданами без страны — а так оно и есть, поскольку, как вам наверняка известно, история Адельхарда о том, что Палпатин якобы жив, оказалась абсолютным и неприкрытым враньем. И я готов рискнуть, заявив, что с вами ничего не случится, если вы бросите оружие, после чего мы сможем вскрыть эту дверь, вывести вас оттуда, накормить и уложить в теплые постели. Я не собираюсь вас преследовать или бросать в темницу Новой Республики. Я даже уберу бластер, чтобы, когда я войду внутрь, вы поняли всю серьезность моих намерений. Постучите, если слышите меня.
Тук, тук, тук.
Хорошо. — Лэндо отходит в сторону, сунув бластер в кобуру на бедре, и дает знак Гладстону: — Вскрывайте.
Инженеры Крылатой стражи берутся за дело, надев маски и присев по обе стороны от двери. Включив плазменные резаки, они прожигают запирающий дверь металлический сплав. Сыплются искры.
Закончив, два инженера встают по краям проема и с помощью рукояток резаков поддевают дверь.
Она падает в сторону отходящего вбок Лэндо и с грохотом ударяется о пол — бум! В воздух поднимаются дым и искры. Лэндо знает, что из образовавшегося прохода может вырваться сноп лазерных лучей, превратив его в решето, — но засевшие внутри знают, что их точно так же изрешетят в ответ.
И никакой горячей еды. Никакой теплой постели. Лишь мешки для трупов.
Когда дым рассеивается, он видит имперцев — мужчин и женщин. Руки их заложены за голову, бластеры лежат у ног. Рассмеявшись, Калриссиан жестом предлагает им покинуть зал «Боло Танга». Вид у них испуганный и усталый. У всех ввалившиеся щеки, пересохшие губы, покрасневшие глаза.
Ну давайте же, выходите. Все в порядке. Все кончилось. Вы сделали правильный выбор.
Выходят несколько десятков человек, которых уводит Крылатая стража. Солдаты Новой Республики держатся позади.
Барон-администратор... сэр, — говорит Гладстон. В голосе его звучат тревожные нотки. Он показывает в сторону зала.
Лэндо входит внутрь. Бластер все так же висит у него на бедре.
Один из сопротивляющихся остался в зале. Широкоплечий тип стоит по другую сторону карточного стола, где обычно располагается сдающий. Всю его броню составляют черный нагрудник и белый шлем штурмовика. За его спиной стена, в руке — винтовка, ствол которой направлен в землю.
Что означает — либо он пока не знает, что ему делать... Либо ждет подходящего момента.
Дай догадаюсь, — говорит Лэндо. — Ты командир.
Сержант, — помедлив, отвечает тот.
Последний сержант. Все остальные сдались или погибли. Адельхарда больше нет, и Империя — больше не вариант, приятель. Так что — или ты сдаешься, или будет по-другому.
Винтовка остается на месте. Сержант не собирается ее бросать.
И рука его не дрожит.
«Или будет по-другому».
Все происходит слишком быстро.
~ Да здравствует Империя!..
Солдат вскидывает винтовку...
Но открыть огонь не успевает.
Имперец падает от единственного выстрела из «Иска- зителя» Калриссиана, который пробивает броню и попадает прямо в сердце. Винтовка так и остается в руке солдата — тело просто валится поверх нее.
Барон-администратор убирает бластер обратно в кобуру. Сердце его отчаянно колотится в груди. «А я еще не сдал», — думает он, чувствуя, как его пробирает безумная дрожь. Похоже, этот дурак считал, будто Лэндо чересчур медлителен и не успеет выхватить оружие из кобуры — а если даже и успеет, то не пробьет брони.
В обоих случаях он ошибся.
Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, — говорит Лэндо, прищелкнув языком. Быстро подойдя к мертвецу, он хватается за шлем с черными линзами и сдергивает его с головы. Перед ним лицо сержанта с квадратной челюстью и похожим на каменный уступ лбом. Крутой мужик.
Но все-таки недостаточно крутой.
Ладно, — говорит Калриссиан, вертя шлем в руке, и смотрит на Лобота. — У меня идея. Любому ребенку нужна лампа, верно? Вроде ночника? Инженеры могут сделать из этого лампу? Выйдет весьма необычно, как думаешь?
«Нет», — сообщает с помощью коммуникатора Лобот.
Что ж, убедительный аргумент, — усмехается Лэндо. Несколько раз перебросив шлем из руки в руку, он бросает его на пол. — И все-таки малыш должен видеть, за что сражались его родители. И подозреваю, с такими родителями он сам станет бойцом.
Внезапно Калриссиана озаряет.
Вновь достав бластер, он вертит оружие в руке.
Однажды малыш может угодить в неприятности — подобное случается со всеми детьми, но, учитывая, что в жилах его течет кровь негодяя и принцессы, он может
бросить вызов самим звездам. И тогда ему на помощь причет дядюшка Лэндо. — Он держит оружие в ладони, любуясь им.
«Мы не можем подарить мальчику бластер, — протестует с его запястья Лобот. — Детям не следует играть с бластерами».
Лицо киборга приобретает суровое выражение.
Нет, не сейчас. Позже. Когда придет время. Вот что мы сделаем. Я напишу записку, скажем, так: «Привет, малыш, это я, дядюшка Лэндо. Если вдруг тебе потребуется помощь и ты не захочешь звать отца, найди меня — и мы со всем разберемся». Положу ее вместе с бластером, спрячу его в сейф здесь, в Облачном городе, и дам Хану ключ. Но не скажу ему, что там, — его удар хватит, если он узнает. А мальчишка заберет подарок, когда подрастет.
«Но подарок нужен сейчас, Лэндо».
Он бросает бластер Лоботу, который неуклюже ловит его и сурово смотрит на друга. Тот закатывает глаза.
Ладно, ладно, пошлем им что-нибудь еще. Что у нас есть? Ага, знаю. Подарим им тот вантиллийский катамаран с западного причала — пусть путешествуют на нем всей семьей — или еще что-нибудь.
Лобот кивает. Коммуникатор выводит единственное слово:
«Подходит».
Нет, ну ты подумай, — качает головой Лэндо. — Хан и Лея. Семья. Времена меняются. Слушай, может, и мне обзавестись семейством?
Вновь односложный ответ: «Нет».
И снова наши мнения совпадают, друг мой, — смейся Калриссиан. — Пойдем выпьем.
«Я не пью».
Лэндо обнимает Лобота за жесткие плечи:
~ Знаю. Все нормально. Чтобы все было честно, выпью по разу за нас обоих. И мы оба будем в выигрыше.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Рей Слоун не выдерживает и сдается. Благодаря Галлиу- су Раксу она из первого ряда увидит, вполне может быть, последнее сражение этой войны. Ведь даже если Империя победит на Джакку, что потом? Империя, порожденная этой планетой, — вовсе не ее Империя. Она извращена и изуродована, она превратилась в обломки, засыпанные песком.
Слоун падает на колени. Жжение в ногах переросло в тупую боль, которая добирается и до ее плеч, бедер, шеи. Болит все тело. Губы пересохли. Кажется, что глаза превратились в какие-то плоды, которые передержали на солнце. В том самом месте, куда ее ранила та проклятая баба-пилот на Чандриле, нестерпимо болит бок. При каждом вдохе ей кажется, будто кто-то медленно вонзает под ребра нож.
Ей некуда деться. Они с Брентином на крыше — у нее пробегает мысль подползти к краю и упасть вниз, сломав шею и покончив с мучениями. Брентин тем временем стонет и перекатывается, свернувшись в клубок, — похоже, разум окончательно его покинул.
Она наблюдает, как сражение перемещается все ближе к базе. Ряды Империи не сломлены, но они отступают.
Вдали из верхушки шагохода, который медленно заваливается набок, вырывается грибообразное огненное облако. Неподалеку от АТ-АТ похожий с такого расстояния на детскую игрушку Х-истребитель цепляет крылом каменный столб и врезается в орудийную установку DF.9. Тела солдат разлетаются во все стороны.
В небе в свирепой схватке сходятся два флота. Трудно разобрать, что происходит, — солнце светит настолько ярко, что обжигает глаза. Ясно лишь одно: имперский флот держится и корабли Республики, по крайней мере пока, не причиняют ему особого вреда. Но Слоун боится, что это ненадолго.
«Это неизбежно», — обреченно думает она.
Вскоре сражение докатится и до базы. Именно этого хочет Раке. Ей не только придется сидеть здесь, наблюдая, как все разваливается на куски, — когда это случится, ее погребет под обломками. Слоун погибнет вместе с базой. Может, конечно, она окажется в плену. Но скорее всего — погибнет.
А Раке уйдет невредимым.
Но куда? И зачем? Она не в силах понять, в чем суть подобного финала. Все это — представление, устроенное с некой определенной целью. И то место в долине возле Горестной Руки, которое он защищает, наверняка что-то значит.
Но это не важно. Раке ушел, а она остается.
Слоун смеется, потом плачет, потом качает головой, словно кающийся монах.
Ха! — внезапно вскрикивает Брентин и переворачивается, выгнув спину и скалясь небу. Лицо его искажается от боли, и по воздуху внезапно прокатывается энергетическая волна, от которой встают дыбом волоски на ее коже. Брентин поднимается и трясет руками, сбрасывая наручники со своих запястий.
Слоун ошеломленно смотрит на него:
Ты освободился?
Угу. И ты — следующая. — Он наклоняется, набирая что-то в раскрытые ладони. — Никогда не замечала, сколько грязи на этой планете? Да, ее хватает и в других мирах — но здесь все настолько иссохло, что превращается в пыль, которую подхватывает ветер и разносит повсюду. Вот так.
Он показывает ей ладони, в которых лежат маленькие кучки ржавой пыли, затем заходит за спину Рей и начинает втирать пыль прямо в наручники.
Что ты делаешь?
Нас, повстанцев, учили находить выход в любой ситуации. Магнитные наручники трудно, но вполне возможно победить, если чем-нибудь забить магнитный замок. В данном случае...