Тогда выбора просто не остается.
Иди.
Лязгая когтистыми ногами, Костик открывает трап в днище челнока. Норра наблюдает, как он складывается, прижав узкую голову к груди и обхватив суставчатыми руками колени, а затем выкатывается из корабля и падает на Джакку.
Когда буря проходит, Теммин снова открывает кабину и выбирается наружу. Хотя туча рассеялась, в воздухе все еще висит пыль, и он кашляет и моргает. Спрыгнув на землю, он, шатаясь, бредет по песку. На несколько мгновений повисает почти зловещая тишина, словно после удара весь мир замер.
Затем где-то вдалеке раздается взрыв — судя по всему, со стороны рухнувшего «Разорителя». Над дредноутом поднимаются клубы черного дыма, в которых пульсирует мерцающее пламя. В нос ударяет вонь горящего металла и отработанного топлива. Потом вновь возвращаются звуки войны: визг бластеров и рев истребителей над головой, выстрелы и взрывы гранат, крики солдат. От тишины не остается и следа. Морщась, Теммин снова заходится кашлем. Вдали он замечает группу спецназовцев Новой Республики, окопавшихся за песчаной бороздой, пропаханной упавшим транспортником. На них наступают штурмовики. «Нужно что-то делать, — думает Теммин. — Нужно им помочь».
Неподалеку слышится звук пневматических поршней и тяжелая поступь хорошо знакомого шагохода AT-ST. Теммин видит, как над ближайшей дюной появляется его зловещая кабина, разворачивая пушки в сторону парня. Понимая, что такой враг ему не по зубам, Теммин вытаскивает бластер и бежит прочь. Ноги несут его через одну дюну, по склону другой, хотя пушки шагохода наверняка отслеживают все его перемещения...
Внезапно он с разбегу налетает на троих штурмовиков. Их броня покрыта шрамами, ее сочленения забиты пылью.
Они вскидывают свои винтовки, и парень останавливается как вкопанный, задрав руки вверх.
Поначалу штурмовики молчат, и от одного этого у Тем- мина встают дыбом волосы на затылке. Солдаты Империи всегда следуют протоколу, у них есть четко установленный порядок действий — они, точно повинуясь некоей программе, сперва предупреждают тебя и требуют сложить оружие.
Но на этот раз они не следуют никакому протоколу. Они просто молчат.
Позади по склону песчаной гряды прямо к ним поднимается AT-ST. Тень шагохода накрывает Теммина, будто придавливая его собственным весом. Он судорожно сглатывает, чувствуя, как по щеке, шее и ключице течет пот.
Я...
Заткнись! — рявкает стоящий посередине солдат с глубокой вмятиной на шлеме. Справа у него темно-красный наплечник цвета раскаленных углей. Это явно командир. — Повстанческая погань.
Давайте с ним позабавимся, — предлагает правый штурмовик с раскрашенным пепельно-серыми полосами забралом шлема.
Тот, что слева, снимает шлем, под которым оказывается щекастое небритое лицо, багровое от ярости. Он направляет на Теммина бластер.
Будем отстреливать от него по кусочку. Руки, уши, колени. Посмотрим, как долго он протянет. А потом AT- ST прикончит его, распылив на атомы.
Только побыстрее, — поторапливает обладатель наплечника. — Нужно возвращаться в бой.
Бой закончился, — отвечает солдат с серыми полосами. — Так что можно и развлечься.
«Никто не слушает командира.
Никто вообще никого не слушает.
Мне конец».
Небритый поднимает взгляд:
Эй, что за...
Бамс!
Развернувшись, Теммин видит, как нечто, напоминающее формой краба, приземляется на похожую на череп кабину AT-ST. Существо поднимает красную голову, демонстрируя набор острых, как пила, зубов.
«Костик!»
Солдаты открывают огонь, но Костик действует гораздо быстрее. Схватившись за поручень с краю кабины, он спрыгивает вниз и ловко, точно обезьящерица, приземляется на песок. Бластерные разряды пронизывают пространство, где только что был дроид, который в диком танце прыгает по песку, уворачиваясь от каждого обжигающего луча. Он выбрасывает вперед руки, из которых торчат клинки.
Костик принимается за работу. Вибролезвие с хрустом вонзается под шлем командира, который, судорожно дернувшись, роняет бластер. Модифицированный боевой дроид В1 вертится вокруг продолжающего стоять трупа, словно вокруг шеста, отбрасывая назад когтистой ногой солдата с перепачканным пеплом шлемом. Когда тот падает, Костик прыгает ему на грудь и раз за разом пронзает клинками броню бьющего пятками по земле штурмовика.
Небритый ревет экипажу AT-ST, чтобы стреляли, и шагоход действительно стреляет — раскатистые разряды из его пушек бьют в песок, едва не задев дроид, который валится на спину, раскинув конечности. Последний солдат поднимает винтовку, собираясь выстрелить в Костика, и Теммин бросается к нему. Атака его неуклюжа и незатейлива, но солдат без шлема не обращает на него внимания — Теммин бьет его в висок бластером, и тот падает, как подрубленное дерево. Уфф!
Костик вновь поднимается на ноги, уворачиваясь от пушек AT-ST, — машина отслеживает дроид, но голова ее поворачивается слишком медленно, а дроид чересчур проворен. Механический телохранитель Теммина возвращается туда, где он приземлился, и взбирается по ноге шаго- хода, лязгая металлом о металл, пока вновь не оказывается наверху.
Скрежеща сервомоторами и визжа пневматикой, дроид в буквальном смысле откручивает люк в башню AT-ST, отшвырнув в сторону, а затем ногами вперед неслышно проскальзывает в кабину шагохода.
Слышится звон и грохот. Шагоход слегка раскачивается вперед и назад. Проходит не больше десяти секунд, прежде чем Костик появляется снова. На нем открытый шлем водителя, перед линзами-объективами болтаются черные защитные очки.
Привет, хозяин Теммин.
Теммин с облегчением падает на колени.
Костик, как же мне тебя не хватало, дружище!
Мне тоже тебя не хватало. Я совершил наси...
Внезапно верхняя часть шагохода взрывается огнем
и обломками. Теммина опрокидывает на спину, ударная волна выбивает из него весь воздух. Отогнав дым от лица и смахнув песок с глаз, он видит стоящий на том же месте шагоход...
Но теперь от него осталось лишь две ноги. Кабина раскрыта, как металлический цветок с почерневшими дю- растальными лепестками.
Костика нигде не видно.
«Костик... Нет, Костик, нет!..»
Теммин отчаянно кричит, не в силах понять, что произошло. Неужели шагоход сдетонировал сам по себе? Или дроид сделал что-то такое, отчего тот взорвался?
Но затем над головой с ревом проносятся два А-ис- требителя.
Вот кто расстрелял шагоход.
Вместе с Костиком.
Теммин ползет на четвереньках, пытаясь отыскать детали своего дроида. Он находит оплавленные конечности, заклепки и металлические осколки, но больше ничего — ни черепа, ни программной материнской платы. Он зачерпывает ладонями песок, но тот утекает сквозь пальцы, не оставляя ни следа. Костик спас Теммину жизнь, и теперь его больше нет. Его лучший друг превратился в мусор.
Теммин прижимается лбом к горячему песку и рыдает.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
— Ты не обязан этого делать, — говорит Кондер.
И все же, видимо, придется, — с несчастным видом вздыхает Синджир. — Работа есть работа, и... боги, я только что взялся за новую работу. Что со мной не так?
Оба стоят перед ганойдианской яхтой сенатора Тол- вара Вартола. К счастью, он снова на Чандриле и им не нужно совершать прыжок на эту унылую фермерскую планету Накадию или, что еще хуже, к скоплению астероидов на орбите Ориша, который Вартол и его сородичи называют своим домом. Синджира не особо интересует, почему сенатор снова на Чандриле, — ситуация вполне его устраивает, да и вообще он из тех, кто ценит отсутствие проблем превыше всего.
С сомнением выпятив губы, Кондер приподнимает бровь и упирает руки в бока:
Да я не конкретно про этот момент. Я имел в виду... вообще. Работу, Чандрилу, меня.
Тебя? Не понял.
Тебя ведь никто не заставляет оставаться со мной. Судьба снова свела нас, и... в общем, мы вовсе не обязаны...
И все-таки мы вместе. — Синджир нежно ласкает пальцами бородатую щеку Кондера, а затем резко по ней похлопывает. — Дорогой мой дурачок, все то время, что мы были порознь, я думал, насколько же тебя ненавижу, а ненавидел потому, что любил. На самом деле даже слишком любил. Не представляю, как описать мои чувства к тебе. Примерно как... — Синджир строит гримасу, будто только что пососал грязный палец. — Обычно это не про меня, но сейчас я понял, что несу какую-то чушь. Тут следует доверять не разуму, а сердцу. Я хочу того, чего хочу. А хочу я вида на пляж, холодный стакан с чем-нибудь покрепче и тебя. Тебя, тебя, тебя, мой чудный небритый глупыш. Так что если для этого я должен стать чуть более респектабельным и поступить на службу к нашему многоуважаемому Канцлеру, значит так тому и быть.
Ты не слишком похож на того, кто готов осесть на одном месте.
Синджир закатывает глаза с такой силой, что опасается, как бы они не вывалились из глазниц.
Ха! А кто сказал, что я готов осесть на одном месте? Это так скучно. Осесть на одном месте — значит уподобиться слизняку-хатту. Я пытаюсь где-нибудь осесть со времен Эндора — если честно, обычно у барной стойки. Ты, эта работа, эта жизнь — вроде горы, на которую я намерен вскарабкаться до самой вершины.
Кондер усмехается, и Синджир тут же разрушает его усмешку крепким поцелуем, обхватив хакера за голову и привлекая его к себе.
Что ж, ладно, — говорит Кондер.
Что ж, ладно. — Синджир снова поворачивается к кораблю. — Пожалуй, пора за дело.
У его ног стоит корзинка с плодами пта, чей вид в очередной раз напоминает ему, насколько он восхищается Канцлером — вовсе не из-за ее организаторских способностей, которые в любом случае достойны похвалы, но из-за язвительности, что скрывается за этой ширмой из
скучных белых одежд. Она воистину потрясающая представительница человеческого рода, и он надеется, что у них сложатся долгие и захватывающие профессиональные отношения.
Мне все-таки кажется, что у Толвара грязные руки.
Ничего не могу сказать насчет его чистоплотности.