— Значит, это Янкин рассказал тебе об этом, — сказала Нош, дотронувшись до нового Пальца.
— Это тайна. Люди смеются… старый хлам… никакой пользы. А он сказал мне… он верил, что это важно. И он оказался прав!
Девочка вновь умолкла. Она продолжала поигрывать хлыстом, уставившись в пламя очага. Затем снова заговорила, бросив на Нош смущённый взгляд.
— Янкин сказал, чтобы он был у меня. Когда мы выходили из деревни, он отдал его мне. Он показывал всякие штуки. Ушар раз упал на камни, поранился. Кровь пошла. Я приложила вот это, и он выздоровел. Ни шрама, ни царапины. Когда буря, держи при себе камень. Будет светло. Но люди в деревне не знали, они думали, что это старая, непригодная штука. Пастухи передавали её друг другу. Может, думали, талисман на удачу. Я знаю, что это так и есть. Янкин сказал, что за камнем придут. И тому пастуху, что передаст его, будет большая удача. Вот, госпожа, ты нашла меня, а я тебя. Значит, этот камень и вправду приносит удачу.
Нош медленно кивнула. Такого хранителя Пальца она встречала впервые. Был скелет в горах пролежавший там много-много лет, затем был свадебный венец Софины. Странно, что жена купца, питая открытую неприязнь к Нош, позволила отдать ей камень.
Потом было заброшенное святилище. Крин и зарк помогли ей получить желаемое сокровище. Замученный жрец, оставивший Палец в тюремной камере на хранение Крину. Затем Леция, к которой им просто пришлось обратиться за помощью, потому что не было другого выхода. Они получили не только помощь, но и следующий Палец. Затем — буря, и Раганат. Девушка надеялась, что с крестьянкой всё в порядке. Но…
Эта встреча! Нош вспомнила, как была безродным несчастным ребёнком, когда её подобрала и обучила Дрин. Вот теперь перед ней сидит другое беспомощное и несчастное дитя, одинокое и никому не нужное… кроме Янкина, который хотя бы относился к девочке не как к пропащему человеку. Когда Крин встанет на ноги, они ни за что не оставят малышку в этих глухих местах.
Для степняков поздно… Возможно, они ещё вернутся. Ушары могут привлечь крупных хищников… Но когда они снова тронутся в путь, то непременно прихватят девочку с собой, даже если потом придётся искать, где её пристроить. Даст… Крин так хотел вернуться в Даст!
Едва ли лагерь мятежников подходит для сироты. Но в нём командует лорд Ярт, так что Ханка будет в полной безопасности.
Пожалуй, Крин был прав. Нужно идти на восток, отыскать караванный путь и вернуться в Даст. И поскорей, пока бури не сменились холодными зимними метелями.
— Пора есть, — сказала Ханка, пододвигая прожарившиеся коренья. От них шёл аппетитный аромат. Девушка сняла корешки с палочки, на которой они жарились.
Зарк устроился возле огня, сдвинув недоеденную тушку себе за спину. Его брюшко раздулось. Зверёк лежал, положив голову на передние лапки, и сыто жмурился.
Нош положила несколько корешков на плоскую деревяшку, которую ей дала Ханка, и направилась к Крину. Она провела рукой по его волосам и лбу, стараясь не касаться раны на щеке. Левый глаз заплыл окончательно, зато правый открылся легко.
— Что… — начал он.
— Лежи, — приказала Нош не терпящим возражений голосом, каким обычно обращался к раненым лекарь Лайон. — Ешь…
Она поправила мешок под его головой. Когда он протянул руки к блюду, Нош увидела, что они дрожат, и покачала головой. Затем присела рядом и принялась кормить его, поддевая кусочки остриём ножа. На удивление, Крин не протестовал.
Но девушка заметила, что жуёт он с трудом. Видимо, рана на щеке давала о себе знать. Он съел всего лишь пару кусочков мяса с фруктами, а затем отрицательно покачал головой. Зато жадно выпил немного настоя из трав, который налила в бурдючок Раганат.
Когда юноша поел, его сознание достаточно прояснилось, чтобы он заинтересовался происходящим. Нош вкратце объяснила, что случилось.
— Я помню, — медленно промолвил Крин. — Эти зверюги…
— Они тоже здесь, — сказала Нош, кивнув в сторону стойла. — И пастушка, Ханка.
Нош поманила девочку пальцем, и Ханка встала так, чтобы Крин мог увидеть её.
— Из Жилы? — спросил он.
— Да. Им было предостережение… сон. Но Сновидцу не поверили. Он отправился на поиски доказательств и не вернулся.
Внезапно Нош вспомнила молодого парня, которого они нашли в лесу. Вдруг это и был Янкин?
Затем она пересказала историю Ханки. Когда Нош протянула руку, пастушка вложила ей в ладонь хлыст, который долгие годы хранился в этой деревне.
— Так что зов не обманул меня, — закончила Нош. — Осталось найти всего два…
Крин вздохнул и поудобнее пристроил голову на мешке.
— Прошу тебя, Одарённая, не начинай новую охоту… прямо сейчас.
И к своему удивлению, девушка заметила, как его губы тронула лёгкая улыбка. Правда, он смог улыбнуться только одним уголком губ.
— Нет-нет, не сейчас, — поспешила ответить Нош, складывая Пальцы в мешочек. Но вешать его на шею она не стала. Он слишком раздался, чтобы его можно было спрятать за пазухой. Девушка положила мешочек рядом с головой Крина. Так, чтобы он не касался щеки юноши, но лежал неподалёку. Она ждала взрыва возмущения.
Не поворачивая головы, парень покосился на мешочек.
— Я изучаю, что может делать заключённая в них сила, — объяснила Нош. — Ханка сказала, что она исцеляла ушаров. И…
Она помолчала, накрыв мешочек ладонью.
— Когда я уходила на разведку, то оставила их с тобой. У тебя был шок, а лекари говорят…
— Ты и вправду в это веришь? — прошипел он.
— Да, — кивнула она. — Потому и прошу тебя. Пусть этой ночью они будут рядом с тобой. Клянусь… кровью, если пожелаешь… что они никогда не причинят тебе вреда! Скорее наоборот, помогут. Даже такому неверующему упрямцу, как ты!
Последние слова она произнесла более мягко и улыбнулась.
— О, иди и поешь, Одарённая, — ответил он, криво усмехнувшись. — Можешь оставить своё сокровище, где пожелаешь. Я не буду возражать.
Ханка нырнула в стойло к ушарам и притихла. Когда Нош подняла фонарь повыше и поискала её взглядом, то обнаружила, что девочка прикорнула между тёплыми мохнатыми телами и положила голову на спину ближайшего животного. Вероятно, она не раз уже ночевала в компании своих подопечных.
Нош погасила фонарь, опасаясь, что масло выгорит слишком быстро. Затем подкинула в костёр несколько веток. Она прилегла рядом с Крином, накрывшись своим плащом. Мешочек с тлеющими Пальцами оказался между ними. Через минуту прибежал зарк и забрался в привычное убежище. Нош закрыла глаза и прислушалась к буре, которая бушевала за стенами хлева. Пастухи выстроили домик добротно, внутрь не проникало ни капли дождя и по полу не тянуло сквозняком.
29
Крина разбудил страшный шум. Юноша дёрнулся, пытаясь выпутаться из-под плаща, но голова взорвалась дикой болью, и он рухнул обратно на подушку. Гвалт и шум нарастали. Голова Крина раскалывалась на части. Он высвободил руки и хотел зажать ладонями уши. Но, ко всем несчастьям, невзначай шлёпнул себя по левой щеке.
К шуму прибавился пронзительный свист, а затем высокий девичий голос. Крин обнаружил, что один глаз не желает открываться, зато второй цел. Юноша уставился в потолок. Ага, он в каком-то доме. Но гомон и боль в голове мешали сосредоточиться и вспомнить, как он сюда попал. Над ним склонилась Нош.
— Это ушары, — пояснила она. — Они хотят выйти на пастбище. Если я помогу тебе, ты сможешь отодвинуться?
Какая-то часть сознания поразилась: «Ушары?», но второй части хватило осознать смысл вопроса и утвердительно взмахнуть рукой. Нош помогла ему отодвинуться к стене.
— Давай, Башар! — завопил невыносимый голос. Огромная четвероногая туша прошла совсем рядом с лежащим юношей. За вожаком повалили остальные животные. Крина окатила плотная, удушающая волна их запаха. Он закашлялся.
Наконец ушары вышли. В комнате стало просторно, и Крин заметил небольшой очаг. Но сбоку, совсем рядом, что-то светилось даже ярче, чем огонь в очаге. С минуту он непонимающе разглядывал мешочек, затем догадался, что это такое. Рухнули последние барьеры, и он вспомнил все события вчерашнего дня.
— Они ушли пастись? — спросил он. — Но что…
Нош, которая до этого обеспокоено изучала его лицо, занялась мешками.
— Ханка сказала, что они очень осторожные звери. Она повела их в небольшую долину, где есть их любимая трава. Правда, немного, так что нам придётся искать новое пастбище…
Крин оправился настолько, что уловил неожиданное местоимение в её последней фразе.
— Мы должны отыскать пастбище… Но зачем нам эти звери? Да, мы заберём этого ребёнка с собой…
— В Даст, — закончила за него Нош. — Конечно, Ханку нельзя бросать здесь. Но она не оставит своих зверей. Ни один пастух так не сделал бы. Неужели те, кто обосновался в Дасте, не обрадуются такому четвероногому богатству? Их, конечно, нельзя пускать на мясо… зато весной они будут линять, а их шерсть такая тёплая! В Даст прибудут караваны, так что можно будет устроить торги.
— Даст! — воскликнул юноша, наконец осознав её идею. — Значит, мы возвращаемся в Даст?
— Если найдём туда дорогу, — улыбнулась Нош. — Мы ведь не можем просто идти на восток, в надежде когда-нибудь попасть в Даст. Да, я собираюсь туда. Если только… если только не услышу зов.
И она твёрдо посмотрела ему в глаза.
— Может, пронесёт! — выдохнул Крин, наконец заставив её рассмеяться.
— Увы, Крин, с тех самых пор, как ты неохотно согласился проводить меня в то казгарское святилище, куда мы только ни попадали! И все против твоей воли. Но сейчас я согласна с тобой — мы идём в Даст. Но только после того, как ты поправишься.
Буря, которая громыхала целый день до самого вечера, наконец улеглась. На небе не было ни облачка.
Дверь хлева, сложенного из необтёсанных глыб, слепленных глиной, была открыта. Снаружи ярко сияло солнце, которое уже клонилось к горизонту. В помещение ворвался свежий ветерок, такой приятный после звериной вони, которую оставили после себя ушары. В воздухе запахло весной.