Обряд, посвященный Второму часу тьмы, прошел так же, как и ежедневно, если не считать того, что Майкайла сидела теперь на новом месте. И все-таки, отправляясь спать, она почувствовала, что устала куда больше обычного — так сильно, что едва не уснула, не успев связаться с Красным Глазом.
Лишь с огромным трудом удавалось ей сопротивляться наваливающемуся сну, направляя все мысли к горе Ротоло.
— Красный Глаз!
— Майка! — Птица, как и всегда, ответила мгновенно. Майкайла начинала подозревать, что ее распорядок ламмергейер знал так же хорошо, как и она сама. — Надеюсь, очередной день прошел спокойно.
— Ну, в общем-то, не совсем, — мысленно ответила Майкайла. — На меня пал выбор.
— Стала Младшей Дочерью Богини на следующим год? — Вопрос прозвучал несколько взволнованно.
— Да, — ответила Майкайла, — а этот золотой головном убор наверняка весит не меньше, чем ты. Я так устала…
— Майка! — Мысль прозвучала громко и резко. — Там никто ничего не говорил о Юбилее?
— Нет, — сонно подумала Майкайла, — какой еще Юбилей?
— Ты абсолютно уверена? — настаивал Красным Глаз.
— Да, несомненно. Я такого слова вообще в жизни ни разу не слышала. — Это навело ее на другую мысль, поборовшую даже ненадолго сонливость. — Кстати, в ритуале прозвучало какое-то слово, которое мне совсем непонятно.
— И что это за слово? — настаивал Красный Глаз.
— Сейчас подумаю и постараюсь вспомнить. — Майкайла стала припоминать события дня. — «Поцелуйте землю пред нею, пред хемсут» — так сказала Старшая Дочь Богини. Что означает «хемсут»?
— Ах это, — с облегчением отозвался Красный Глаз, — об этом совершенно не стоит волноваться. Это просто-напросто особое слово для обозначения духа женского пола. Она ведь говорила о Богине, так?
— Да, — снова сквозь сон подумала Майкайла, — все это было одной строкой из длинного песнопения, посвященного восхвалениям Богини.
— Ну, значит, все в порядке. Можешь засыпать, Майка.
Для Майкайлы не было ничего проще, чем последовать этому совету.
На следующее утро после окончания ритуала, посвященного Первому часу, Старшая Дочь вновь надела золотой головной убор на Майкайлу и повела ее за собой в отдаленные помещения храма.
— Куда мы идем? — еле слышно проговорила Майкайла, от волнения забыв, что нельзя говорить ни слова до завтрака.
— Тебе надлежит быть представленной Богине, — прошептала в ответ Старшая Дочь, — и давай соблюдать молчание.
Майкайле пришлось закрыть рукою рот, чтобы заглушить удивленное восклицание, когда они наконец прибыли к месту назначения. Та часть Майкайлы, что проживала в храме Мерет, поняла, что перед нею святая святых — обитель самой Богини, куда разрешен доступ лишь жрецам самых высоких рангов; а та часть Майкайлы, которая когда-то изучала вместе с Файолоном башню Орогастуса, узнала в этой комнате то самое помещение, в котором несколько магов колдовали над статуей в «магическом зеркале» Исчезнувших.
Супруг Богини оказался уже здесь, и с ним был еще один мужчина, облаченный с ног до головы во все черное и в черной же маске на лице. Этого второго Майкайла никогда еще не видела, Жрецы открыли раку — нечто вроде стенного шкафа в монолитной стене (комната была вырублена в едином массиве скалы) — и почтительно вытащили оттуда деревянную статую Богини.
Майкайла не переставала пристально наблюдать за Старшей Дочерью, чтобы по реакции своей спутницы понять, что предстоит делать. Статую раздели и положили на стол. Жрец в черной маске принялся натирать ее какой-то разновидностью масла — запах его показался Майкайле очень странным; он даже отдаленно не напоминал ничего знакомого. Все это время Супруг Богини стоял у головы статуи и размахивал кадилом, из которого валил густой дым каких-то благовоний.
Когда обряд помазания статуи закончился, присутствующие служители женского пола вновь одели статую, вынув из стоявшего в углу комнаты сундука новое платье, в то время как мужчины доставали из другого сундука еду и вино, которые расставили на маленьком столике возле раки. Затем жрецы подняли статую, поставили ее на ноги. Старшая Дочь легонько подтолкнула Майкайлу, давая понять, что той надлежит стать на колени перед Богиней.
Майкайла преклонила колени и посмотрела на лицо статуи. Даже зная, что это всего лишь раскрашенная деревяшка, она готова была поклясться, что глаза эти действительно ее видят, разглядывают и оценивают, пока Супруг и Старшая Дочь Богини просят Мерет благословить свою избранную Младшую Дочь. Когда ритуал закончился и Старшая Дочь повела Майкайлу назад, в то Святилище, где проходили ежедневные ритуалы, чтобы положить на место головной убор, девушка почувствовала огромное облегчение. Когда золотая птицеподобная корона очутилась в шкатулке, а они вернулись в жилые комнаты и присоединились к остальным сестрам, как раз подошло время завтрака.
Оставшуюся часть месяца Майкайла прилежно исполняла дневные ритуалы с их песнопениями либо изучала обязанности Младшей Дочери Богини и ее роль в празднике Весны будущего года. Здешняя жизнь протекала приятно и спокойно, и девушка искренне огорчилась, когда месяц истек и для нее настало время вернуться во внешний мир.
Однако так или иначе, пора было прощаться с храмом до следующей весны. Красный Глаз встретил ее сразу же после наступления темноты, по окончании ритуала Часа, когда солнце обнимает Священный Пик. Посадив девушку себе на спину, он направился прямо к башне Харамис.
— Это Файолон тебе сказал, чтобы ты отвез меня туда? — спросила Майкайла.
— Да, — ответила птица, — он говорит, что ты им нужна.
— Ну вот, — вздохнула она, слезая со спины ламмергейера на балкон башни. Красный Глаз протянул лапу, чтобы девушка смогла отвязать прикрепленный там шарик. Она вновь повесила ленточку себе на шею и крепко обняла громадную птицу.
— Удачного перелета, Красный Глаз, — произнесла она. — И доброй охоты!
— Удачи тебе, Майка, — ответила птица и взлетела, утонув в черном ночном небе.
Майкайла тихонько пробралась в помещение и, никем не замеченная, прошла в свою комнату. Там, в храме, она не успела сегодня поужинать, а бродить по башне в поисках пищи вовсе не хотелось. Лучше уж улечься в постель голодной, чем среди ночи столкнуться с кем-нибудь в коридоре.
Глава 22
Проснулась Майкайла неожиданно. Она сразу же почувствовала, что до восхода солнца около двух часов; несмотря на добротное отопление башни, в спальне у нее оказалось довольно холодно: осень вступала к свои права. Тревожное ощущение внезапно охватило девушку, и она никак не могла понять, откуда оно возникло. И тут вдруг ее кровать заходила ходуном, затряслась из стороны в сторону.
— Кто здесь? — воскликнула Майкайла и тут же опомнилась: если бы в комнате кто-нибудь был, она знала бы об этом еще с вечера.
Прошло несколько мгновений, и тряска прекратилась. Майкайла села в постели, произнесла фразу, зажигающую свечу, и огляделась по сторонам. Подушка, которую она от себя оттолкнула во сне, свалилась с кровати на пол, однако в комнате не произошло никаких перемен. «Землетрясение», — подумала Майкайла. Так вот, значит, что ее разбудило: она почувствовала, что скоро произойдет небольшое землетрясение.
Но ведь в Рувенде не бывает землетрясений, а особенно в этом районе. Причина должна крыться в чем-то другом. Может, это какая-нибудь разновидность магии, которой в ее отсутствие занимается Харамис?
Достаточно ли оправилась Белая Дама от своей болезни, чтобы практиковать магию?
Прошло уже полгода с тех пор, как Майкайла снова побывала в храме Мерет и возвратилась в башню. Стражница Нелла и госпожа Бевис примерно через месяц покинули волшебницу, утверждая, что та уже достаточно поправилась и в них более не нуждается. Женщины снова отправились в Цитадель, однако Майкайла все-таки не замечала никаких признаков того, чтоб Харамис вновь обрела способность заниматься магией.
Харамис в состоянии теперь самостоятельно переодеваться и принимать пишу, и хотя передвигается она все еще довольно неуклюже, но все-таки может ходить, спускаться в кабинет и проводить там долгие часы за разговорами с Узуном. Тот по-прежнему остается арфой, а Файолон сдержал обещание и организовал ремонт инструмента еще в ту пору, когда Харамис оставалась прикованной к постели.
Майкайле хотелось просто-напросто лечь снова в кровать и погрузиться в сон, но она подозревала, что очень скоро понадобится Харамис, и поэтому поднялась, натянула тапочки и отправилась разузнать, что же именно случилось.
Харамис не было ни в рабочей комнате, ни в кабинете, где Майкайла обнаружила Узуна сдвинутым с места: во время землетрясения тот, видимо, начал падать, но, к счастью, стена послужила ему подпоркой. Она поспешила восстановить нормальное положение арфы.
— Что случилось, Узун?
— Произошло землетрясение, принцесса, и это, боюсь, служит нам дурным предзнаменованием. — Минорно прозвучал голос арфы: оддлинг явно был озабочен. — Очень рад, что ты здесь.
— Землетрясение? — с недоумением переспросила Майкайла. — Мы находимся на монолитной скальной платформе! Каким образом здесь может произойти землетрясение?
— Понятия не имею, — ответил Узун. — А где госпожа?
— Не знаю, — сказала Майкайла, — я как раз ее искала, когда зашла сюда. Я думала, что она , наверное, пустила в ход какое-то магическое заклинание, но когда заглянула в рабочую комнату, то никого там не обнаружила. Не может же она продолжать после всего этого спать — это просто невозможно.
В кабинет торопливо вошла Энья.
— Так вот вы где, принцесса, — проговорила она. — С вами ничего не случилось? А как господин Узун?
Майкайла успокаивающе кивнула:
— Все в порядке, если, конечно, не считать того, что я не в восторге от столь раннего пробуждения. До восхода солнца ведь еще часа два. А ты не видела госпожу?
— Нет, не видела, — нахмурилась Энья. — А ведь она всегда первая поднимает шум, если случится что-нибудь необыкновенное.