— Собрат по оружию! — Филе Сома крепко стиснул хрупкие косточки профессора, и в этот миг Фёдор Минорка дал священную клятву отныне каждый раз начинать день с дыхательной гимнастики, способствующей расширению лёгких.
— Мордабелла, Сорокин сын! Как вы посмели связать наших друзей и боевых товарищей? Немедленно снять верёвки!
Подручные главарей трясущимися от страха руками развязали узлы. Едва правая рука тётушки Терезы оказалась на свободе, возмущённая матрона влепила малому в холщовых штанах звонкую оплеуху.
— Не извольте гневаться, почтеннейшая госпожа, — жалобно заскулил сын Галки Сороки, — ведь матушка мне говорила…
— Знать не желаю, что там говорила тебе твоя матушка, но я ей при встрече скажу кое-что такое — век помнить будет…
Вконец запуганный малый поспешил убраться прочь, а вслед за ним и Мордабелла, вознося хвалу небесам за то, что счастливо отделался от кары за стратегический просчёт командования.
«Так-то оно гораздо лучше», — думала тётушка Тереза, тщательно приводя в порядок слегка помятую шляпку. Затем с достоинством смерила взглядом незадачливых вожаков и коротко вопросила:
— Где моя племянница?
— Ни про девчонку, ни про метёлку больше не упоминать, есть у нас дела поважнее. Вначале выступлю я, после меня — вы оба. Подробно расскажете обо всех своих злоключениях во вражеском лагере, особо подчеркнёте детали, способные наполнить сердца наших героических воинов справедливой ненавистью к врагу. Ясно?
Тётушка Тереза упрямо мотнула головой, но никто не обратил внимания на её протест.
— По моему мнению… — начал было Фёдор, но его мнение также никого не интересовало.
Филе Сома зычным голосом объявил построение, а Мясной Соус, не теряя времени, вскочил на бочку.
— Мясники! Рыбники! — возопил он, выпятив грудь, чтоб каждому был виден его Орден Крестцовой Кости. — Сегодня для нас великий день! А если вы спросите почему… — он сделал выжидательную паузу, однако никто и не подумал поинтересоваться, так что главарь продолжил: — Я отвечу. Я, облечённый вашим доверием верховный предводитель, принял архиважное решение. Если враг не пойдёт на уступки, мы вынуждены будем применить наше сверхоружие — костемёт. Вы наверняка спросите, что это такое… — Последовала очередная пауза, однако опять-таки никто не вылез с вопросом. — Я не стану от вас скрывать. Костемёт — оружие поистине чудодейственное: электрифицированное, магнетизированное, гальванизированное. Это электрический скат, ясно вам? Одно нажатие кнопки, и он исторгает из себя все косточки, которые залпом устремляются в сторону неприятеля. Стоит торговкам сделать глоток воздуха, и косточки встают им поперёк горла — спасу нет. Если понадобится, завалим рыбными косточками весь рынок. Словом, костемёт — залог нашей победы!
— Ура! Ур-ра! Ур-ра-а! — разразилась ликующими воплями толпа. Нашлись, правда, сомневающиеся — это можно было понять по недоверчиво-тревожному выражению физиономий, однако капитулянты предпочли помалкивать.
— Мы им покажем, почём фунт лиха! Ишь, раскатали губы на наш кран! Теперь им самим — кранты!
— Ура! Ур-ра! Ур-ра-а!
— Трудно представить себе масштаб коварства и жестокости противостоящего нам врага. Поэтому даю слово нашим товарищам по борьбе, которые проявили неслыханную смелость, сбежав из застенков базарных торговок! — Он сделал приглашающий жест в сторону тётушки и курицы.
Бравые солдаты рыбно-мясного фронта выжидательно уставились на них. Тётушка Тереза растерянно переминалась с ноги на ногу.
— Благодарю за оказанное доверие, — наконец начала она, — однако профессор Минорка владеет словом куда лучше меня.
— Нет-нет, почтеннейшая тётушка Тереза, не хочу отбивать у вас хлеб, — учтиво расшаркался профессор.
— Полно скромничать, дорогой Фёдор! Уж до чего вы хорошо говорите — прямо заслушаешься! — С этими словами она водрузила профессора Минорку на бочку.
При одной мысли о том, что именно ему предстоит подстрекать к бесчинствам эту и без того оголтелую ораву мясников, все перья Минорки встопорщились дыбом.
— Храбрые мясники и рыбники, славные бойцы-герои! Как верно заметил предыдущий оратор, мы и впрямь едва не откинули копыта, то бишь едва не попали в ощип в лагере злобных торговок! Плакали бы тогда наши лиловые шляпы!
Слова его сопровождались сочувственным рокотом толпы.
— И всё же… я не стану призывать вас к разжиганию вражды. Должен заявить, что я принадлежу к числу сторонников мира.
Рокот усилился, переходя в возмущённый рык.
— Курица мира, что ли?! — послышался чей-то язвительный оклик, встреченный взрывом недоброго хохота.
— Не нахожу в вашем остроумии ничего смешного! — рассердился Фёдор Минорка. — Мы, куры мира, в такой же степени являемся символом мирных устремлений планеты, как и наши небезызвестные родственники голуби. А посему призываю вас положить конец распрям, или — следуя вашему выражению — кранты вековым раздорам из-за крана. Пора замиряться!
— Долой с трибуны! Пшёл вон! — загалдели мясники и угрожающе придвинулись к бочке.
— Не за тем тебе позволили клюв разевать! — взъярился Мясной Соус.
— Неслыханная дерзость! — угрожал саблей Филе Сома. — Всякие мальки нас учить будут! Тут даже рыбья кровь вскипит в жилах!
Фёдор Минорка распростёр крылья и героическим жестом взмахнул ими.
— Я, профессор Фёдор Минорка, был и остаюсь курицей мира! — воскликнул он. — Всегда был верен своим принципам и…
— Был, да сплыл! — перебил его подручный главаря, целясь в курицу своей обоюдоострой рыбой-саблей. — Мигом изрублю тебя на куриное рагу! — Он рванулся к трибуне. Первые ряды сомкнулись вокруг бочки плотным кольцом.
Тётушка Тереза загородила собой профессора.
— Руки прочь! Курица — моя, не сметь к ней прикасаться!
— Сама пошла прочь! — грозно надвинулся на тётушку Филе Сома. — Твой лиловый гриб солнце застит, ничего вокруг не видно!
Тётушка Тереза отогнула поля шляпы и ледяным тоном уточнила:
— Уж не на шляпу ли мою вы намекаете?
И тут рыбный главарь совершил роковую ошибку, едва не стоившую ему жизни.
— Не на опорки же, которыми и последний босяк погнушается! — слова его прямо-таки источали яд.
— Стало быть, вам не нравится моя шляпа, — сделала тётушка, по сути, правильный вывод.
— Воронье гнездо, а не шляпа! — не унимался Филе Сома, не ведая, что творит.
Больше ему не удалось произнести ни слова. Одной рукой ухватив обидчика за шею, другой тётушка Тереза принялась колотить его башкой о булыжную мостовую. Удары сыпались один за другим, сноровисто и точно, как заколачивают большущий гвоздь. Ошеломлённые свидетели молча наблюдали за этой жуткой сценой, а тётушка Тереза, расплющив безмозглую рыбью башку о булыжники, прошипела:
— Нечего было проезжаться насчёт моей шляпы! — с этими словами она сгребла Фёдора Минорку в охапку и была такова.
Пленники успели отбежать довольно далеко, когда бандиты, отлепив своего рыбного главаря от мостовой, пустились вдогонку.
— Куда бы податься? — обратилась тётушка за советом к курице.
Фёдор взвесил предполагаемые преимущества и недостатки обоих лагерей. Преимуществ нигде не увидел, а посему, по трезвом размышлении, посоветовал следующее:
— Ни вперёд, ни назад.
— Так куда же?
— В сторону! — решительно изрёк Фёдор. — Надо отыскать картофельную корзину. Что ни говорите, а более надёжного убежища не сыскать.
— Корзину так корзину, — вздохнула тётушка Тереза и припустила бежать, так как голоса преследователей угрожающе приближались.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Картофельная корзина приподнялась, и с одной стороны под неё вползла Дорка с флейтой в зубах, а с другой — тётушка Тереза с Фёдором под мышкой. Обе обнялись. Тётушка на радостях позабыла, что собиралась всыпать непослушной девчонке по первое число: гнев её попросту испарился, стоило ей увидеть перед собой племянницу, которая уже считалась пропавшей. Они молча пытались отдышаться, а снаружи тем временем угрозы преследующих Дорку торговок всё громче смешивались с проклятиями мясников и рыбников в адрес тётушки Терезы и Фёдора.
— Теперь, когда все мы нарадовались всласть, может, и на мою долю достанется хоть капля радости, — произнёс чей-то тихий голосок.
Догадались? Правильно: кроме Эмилии, больше некому.
— Как себя чувствуете? — тепло откликнулась тётушка.
— Вы опять уселись на меня, тётушка Тереза. Буду весьма обязана, если изволите на секундочку приподняться.
Тётушка тотчас исполнила её просьбу, после чего все трое с жалостью уставились на основательно помятую фею, расправлявшую крылышки.
Шум снаружи всё нарастал. Два передовых отряда врагов сшиблись на поле брани и самозабвенно лупили друг дружку.
— Кошмар и ужас! — дёрнулась Эмилия. — С ума сойти, нервы не выдерживают.
— Тебе бы пережить хоть половину того, что мне досталось, — одёрнула её Дорка.
— Или тех злоключений, что мы натерпелись, — добавила тётушка Тереза. — Не так ли?
— Вот именно, — скупо обронил профессор Минорка.
— Кто из нас что пережил — это личное дело каждого, — отрезала фея. — Я, например, всё это время просидела под корзиной, трясясь от страха. Тоже, я вам скажу, не мечта для девушки. И положение моё с каждой минутой всё ухудшается.
— С чего бы это?
— Ах, с чего?! Может, кто-нибудь из вас отыскал волшебную метёлку Великой Кудесницы?
— Я — нет, — сокрушённо мотнула головой Дорка.
— Мы тоже не нашли, — призналась тётушка Тереза.
— Вообще искал ли её хоть кто-нибудь из вас по-настоящему?
— Конечно! — хором откликнулись все трое.
— Конечно же, нет! Дорка по-настоящему искала свою флейту, а тётушка Тереза и профессор Минорка старались отыскать Дорку. Волшебная метёлка нужна вам была, как рыбке зонтик. А между тем, будь у нас метёлка, и ничего не стоило бы отыскать любую флейту и чью хочешь племянницу.
— Мы сделали всё от нас зависящее, — пыталась оправдаться тётушка. — Выспрашивали-выведывали у всех и каждого. Это и вовлекло нас в беду.