Стас прошел в гостиную, и присел присоединиться к их беседе. Адам рассказывал что-то о своем путешествии в Африку, демонстрируя фотографии на своем телефоне. С телефона фотографии проецировались на возникающий в воздухе экран, и Адам их с восторгом комментировал, хотя Агате это уже наскучило.
– Так ты женился на этой кенийской ботаничке? – спросила она.
Адам осекся, осторожно глянув на Стаса.
– В общем, да, – признался он неохотно. – Признаюсь честно, я пошел на это ради их африканского обряда, где молодоженов подкармливают возбуждающими препаратами.
– Я уверена, это было весело, – произнесла Агата с презрением.
– Я потом видел себя на экране, это было очень смешно.
Он хихикнул и опять посмотрел на Стаса.
– Я не очень понял, чем вы вообще занимаетесь? – спросил тот угрюмо.
– Путешествую, – сказал тот. – Мои фильмы пользуются в сети успехом.
– А сюда зачем приехали?
Адам нервно вздохнул.
– В конце концов, я здесь был когда-то счастлив…
– Ой, Адам, не морочь мне голову, – сказала Агата.
Адам решительно опрокинул в себя бокал вина.
– Хорошо, я признаюсь, – сказал он. – Мне предложили немалые деньги за репортаж из жизни рептилидов.
– Что?!.. – ахнула Агата. – Ты с ума сошел?
– А что такого? – испуганно отвечал Адам. – Почему бы нам не снять его в твоем доме, когда вы с ним общаетесь, чтобы люди привыкали к тому, что это воспитанные и образованные…
Он осекся и Стас закончил за него:
– Крокодилы…
– Что в этом плохого? – воскликнул Адам нервно.
– Да тебя охрана просто убьет! – сказала Агата. – Они же в жестком режиме, с ними можно разговаривать только по разрешению руководства!
– Так в чем дело, – неуверенно улыбнулся Адам. – Пробей мне такое разрешение!
Агата некоторое время смотрела на него с презрением, и потом наконец произнесла:
– Пошел вон!
– Погоди, погоди, – Адам вскинул руки. – Если это невозможно, то и ладно, только не надо меня прогонять! Я еще хотел с Вандой поболтать…
– Ванда спать пошла, – сказал Стас. – Поздно уже.
– Да? – он был просто жалок. – Я и не заметил…
Он стал подниматься, все еще ломая голову над тем, чтобы остаться.
– Я думал, я смогу переночевать у тебя, – пробормотал он.
Агата повернулась ко мне.
– Видишь, какой он? – спросила она. – Как с таким было жить?
Адам все же вскоре ушел, но Агата еще долго не могла успокоиться от его наглости.
– Это правда, что разговаривать с рептилидом можно только по разрешению?
– Конечно, – сказала Агата.
– А я? – спросил Стас.
– По разрешению, – сказала Агата. – Просто Ланго сам себе выписал разрешение. Он же босс!
– Понятно, – кивнул Стас и пошел к себе.
Никакого звонка из церковного управления в этот день так и не последовало.
36
Субботнее утро он опять начал с бассейна, чувствуя досаду на то, что события задерживаются. Потом он немного позанимался в зале с тренажерами, невольно вспоминая о том, как виделась ему мирная жизнь из лагеря. Там все казалось мрачным и безнадежным, мог ли он представить, что с утра будет купаться в бассейне и прятаться от безделья в тренажерном зале.
Субботний день считался рабочим, и потому он снова был дома один. Ему доставляло определенное удовольствие готовить себе завтрак с помощью ультрасовременной техники, но он уже начал замечать, что с каждым днем удовольствия остается все меньше. Современная техника начинала его раздражать, потому что никак не помогала найти ответы на мучавшие его вопросы.
Первый звонок последовал после десяти утра, когда он пытался разобраться в церковных новостях, потому что ждал оттуда новостей для себя. Но это не был звонок из церковного управления.
– Господин Бельский? – услышал он вполне казенный голос.
– Я вас слушаю.
– На ваше имя послана конфиденциальная информация из центра культурной адаптации. Информация кодирована, код «Альгамбра», тип двенадцатый. Предупреждаю вас о том, что эта информация будет стерта в течение получаса, так что не пытайтесь ее копировать или открыть другому адресату.
– Что за бред! – рассердился Стас. – Я не знаю ваших кодов, как я ее раскрою?
– Код раскрытия высылается вам отдельным файлом, – сказал собеседник все тем же бесцветным голосом. – Прошу вас соблюдать строгую конфиденциальность. Желаю вам успеха.
И он отключился.
Стас немедленно забрался в почту, и нашел там два послания. Одно из них составляло набор знаков, другое было просто рядом цифр. Когда Стас ввел этот ряд цифр в оконце с требованием кода расшифровки, ряд знаков обратился во вполне читаемый текст, в углу которого мигал счетчик времени, обозначавший, сколько осталось секунд до его уничтожения.
Как понял Стас, текст пришел от Ланго, и то, что он послал его таким строго официальным способом говорило о том, что эта стадия работы проводится вполне открыто. В тексте было сообщение о работе некоей секретной базы «Балхаус», размещенной в зоне поражения для конспирации. По сведениям разведки рептилидов, на этой базе шли работы по компьютерным диверсиям, в результате чего было выведено из строя охранное оборудование в некоторых стратегически важных районах. Ничего особенного, просто элементы виртуальной войны. Разве что «Балхаус» на самом деле был обозначением озера Балхаш.
К тексту прилагались списки сотрудников, большинство которых были уже ликвидированы. Но несколько человек дожили до нынешних дней, хотя один из них оказался инвалидом после того, что с ним сделали на допросах, а двое других еще находились в заключении. Срок заключения в пятнадцать лет был установлен предельным, но их посадили позже Стаса, и потому они еще сидели. Это была лаборантка Виктория Маслова, игравшая в деле сугубо вспомогательную роль, и уборщик Алим Мирзоев. Стас попытался поднять историю их осуждения, но там не было ничего, кроме дат. В лагере Виктория Маслова хоть и успела родить двух детей, под амнистию не попала в силу строгости содержания. Ей осталось сидеть еще два месяца, и судя по замечаниям в деле, она этому вовсе не радовалась.
Что касалось уборщика, то у него оставалась семья, его дети жили с матерью, потому что были рождены до принятия закона о воспитании детей. Они проживали в Индии, где из лагерей беженцев довольно быстро выстроились вполне современные города. Основным занятием их была «программа роста народонаселения», где двое сыновей и дочь уборщика уже принесли в копилку общего дела шестерых детишек. Даже жена Мирзоева в свои сорок с лишним лет успела при новой власти родить еще двоих, что позволяло семейству жить безбедно. Стас был уверен, что со стороны уборщика помощи ждать не приходится. Но вот лаборантка Маслова его заинтересовала.
В свои тридцать шесть лет, после всех лагерных испытаний, она выглядела довольно привлекательной особой. В деле было замечание, что она три года жила с заместителем начальника лагеря, пока того не перевели в другое место. Именно от него она родила детей, и не позволила больше никаких связей, хотя после ухода ее партнера прошло больше семи лет. Круг ее интересов составлял компьютерные технологии, история войны, и философия. Стас должен был себе признаться, что ее портрет выглядел довольно привлекательно для знакомства.
Он уже стал сроить планы о том, чтобы через Ланго добиться сокращения срока Виктории Масловой, чтобы подключить ее к расследованию. Конечно, главных секретов она знать не могла, но Стас понимал, что пароль к заложенной в нем информации не должен был быть слишком сложным. В этом смысле Маслова могла ему помочь, хотя бы тем, что рассказала бы про общение сотрудников, про темы их интересов.
До того, как информация была стерта, Стас успел перечитать полученные тексты несколько раз, боясь упустить какие-нибудь важные мелочи, но ничего серьезного там больше не обнаружил. Секундомер в углу экрана монитора добрался до нуля, и текст исчез. Такого рода строгости были Стасу непонятны, но он вполне мог предположить, что это просто следование правилам центра рептилидов.
Он еще размышлял над ходом своего расследования, когда последовал другой звонок, именно тот, который он ждал. На другом конце разговора был протоиерей Феогност, секретарь епархиального церковного управления. Голос у него был вполне приветливый.
– Это Станислав Семенович? – вкрадчиво спрашивал он. – С вами говорит секретарь епархиального управления, протоиерей Феогност.
– Да, да, я помню вас, – отвечал Стас, расслабившись. – Что-то еще?
– Тут из патриархии пришел документ, – сказал Феогност. – Говорится, что ваше дело пересмотрено, и вам належит вернуться к служению в сане иерея.
– Ну что ж, я ждал этого, – произнес Стас. – А как теперь быть с моим увольнением из чтецов?
– Ну, – он даже чуть усмехнулся, – поскольку вы теперь служащий иерей, то из чтецов вы так или иначе увольняетесь.
– Действительно, – согласился Стас. – Как здорово получилось, что вы предугадали мое возвращение.
– Мы тут подумали, куда вас направить, – сказал Феогност. – У вас есть какие-то предпочтения?
Стас невольно хмыкнул.
– Прошу понять меня правильно, – сказал он. – Я всей душой стремлюсь послужить Господу. Но в данный момент мне поручено дело, которое беспокоит самых влиятельных персон. Поэтому мне не хотелось бы брать на себя сейчас полную заботу о приходе. Мне будет достаточно, если меня направят вторым священником в наш Никольский храм.
– Понятно, – согласился Феогност. – О вашем предложении будет доложено владыке, и его решение мы до вас донесем в ближайшее время.
– Спаси вас Господи, отче, – успел сказать Стас, вполне удовлетворенный.
И хотя в другой раз гордиться всеми этими интригами он бы посчитал недостойным, но теперь он явно торжествовал. Это означало, что для того круга верующих, с которыми он уже успел познакомиться, теперь будет праздник торжества справедливости, и совсем им не обязательно знать про ящик коньяка, который должен был компенсировать труды Витаса.