– Значит, эта могила вас не убедила?
Ланго посмотрел на него жалобно. У рептилида такой взгляд производил почти трагическое впечатление.
– Я не знаю, что думать, – признался он.
Стас просто кивнул.
– Я разговаривал с этими людьми, которые вышли из лагеря, – сказал он. – Большой пользы от этого не было.
– А время уходит, – проговорил Ланго.
– Какое время уходит? – спросила Агата, появляясь в гостиной.
– Что там упало? – спросил Стас.
Агата рассмеялась.
– Им дали надувные манекены для сексуальных упражнений. Ванда свой манекен жестоко избила…
– Я ей посоветовал отказаться от практических занятий, – напомнил Стас. – Если что, надо будет вмешаться, чтобы девочку не репрессировали. Ланго, вы нам поможете?
– Да, конечно, – отвечал тот рассеянно.
– Ты милый, – сказала ему Агата и погладила по голове.
Так эта утренняя встреча и завершилась, испуганным настроением Ланго и протестными демонстрациями Ванды. Настроение Ланго Стасу определенно не нравилось, у того начались какие-то надуманные сомнения, и в таком состоянии его могло увести в самом неопределенном направлении. Но чем ему можно было помочь?
К вечерней службе Стас явился вовремя, и был огорошен с порога заявлением отца Глеба:
– Станислав, на вас пришло распоряжение из управления.
– Какое распоряжение? – испугался Стас.
– Вас направляют на религиозную конференцию в Африку.
– Меня? – не поверил Стас. – Но почему меня?
– Вы оказались крайним, – печально улыбнулся отец Глеб.
Стас невольно покачал головой.
– А что это за конференция?
– Подготовка объединительного собора, – вздохнул отец Глеб. – Там море нерешенных вопросов, вот они и собирают конференции. Хоть вопросов не решают, зато есть чем отписаться. Потом продвинут все нужные решения, и скажут, что поделана огромная работа по обсуждению.
– Меньше всего я бы хотел участвовать в такой конференции, – сказал Стас.
– Короче, завтра после службы вам следует явиться в управление, там вам дадут последние указания.
Потом всю службу Стас только и думал об этом неожиданном назначении.
На другой день в управлении с ним говорил отец Феоктист, который сразу расставил все точки над «i».
– Это, отец, наше бремя, – говорил он нравоучительно. – Раз уж ведутся эти конференции, значит и нам надо участвовать. Ты в Африке когда-нибудь был?
Стас покачал головой.
– Вот и съездишь, – сказал Феоктист. – Посмотришь, как там и что. Принимай это, как ответственное поручение.
Стас поднял голову.
– Отче, а вы сами как к этому относитесь?
– К чему? – спросил Феоктист.
– К объединению?
– А чего там плохого?
– Так нет у нас оснований для объединения! Мы уже так далеко друг от друга разошлись, что объединить нас невозможно.
– Невозможное человекам, возможно Богу, – сказал Феоктист. – И ты там не очень копайся во всех этих вопросах. Не нашего это ума дело.
– Так ведь объединят, – сказал Стас.
– И что изменится? – хмыкнул Феоктист. – Ты не пугайся раньше времени. Авось!
Так что большой радости направление в Африку Стасу не доставило.
Хотя Ванда была в восторге, и даже захотела отправиться туда вместе со Стасом.
– Еще не хватало! – воскликнула Агата. – Ты не забыла, ты у нас в жестком ограничении!
– И потом, все же там неспокойно, – напомнил Стас.
– Что значит неспокойно? – удивлено посмотрела на него Агата.
– Религиозные войны, – пояснил Стас. – С кровопролитием.
– Так это опасно!
– Нет, нет, – поспешил ее успокоить Стас. – Мы будем в другом секторе.
– Все равно, будь там осторожнее.
Стас пообещал.
47
Сначала он должен был доехать до Липецка, где познакомился с отцом Германом, который был отправлен на конференцию главой от русской церкви. Затем им пришлось добираться до Праги, где формировался весь состав делегации. В Африку они отправлялись в составе двух десятков священников разных конфессий и трех епископов, в том числе одного православного митрополита из Софии. Лайнер, который вез их по назначению, был предоставлен службой правительственной охраны, и священники не могли нарадоваться на уровень комфорта. Стас никого их них не знал, кроме сухощавого и вечно всем недовольного отца Германа. В дороге с ним пытался заговорить некий баптист их Кракова, но его больше всего взволновала борода Стаса, как признак его мужественности.
Лайнер действительно поражал удобством, к их услугам был бар, их угощали напитками и бутербродами, а также было удобно наблюдать за проплывающей внизу поверхностью. Специально по заказу руководителей делегаций лайнер пролетел над Святой Землей, где после войны уже успели восстановить Иерусалим в виде реставрации двухтысячелетней давности. Теперь это был туристический и паломнический центр, а в храме Воскресения продолжалась борьба за право считать его своим самых разных конфессий. По предложению некоего лютеранина из Австрии они хором исполнили молитву «Отче наш» на арамейском языке, как она была записана в Евангелие. Арамейский язык знали далеко не все, и потому членам делегации раздали листки с записью молитвы латинскими буквами.
Потом пошла Африка, где война тоже натворила немало дел, но и простора для восстановления там было немало. Они не могли пролететь мимо пирамид, восстановленных в их первозданном виде, то есть с зеркальной облицовкой поверхности. Там уже крутились какие-то сомнительные организации, занятые восстановлением и египетской религии, но, как было известно Стасу, успех их деятельности оставался в неопределенной перспективе. Вдоль Нила они спустились в саванны, потом внизу потянулись джунгли Центральной Африки, почти нетронутые войной. Конференция была назначена в Киншасе, столице Федерации Западноафриканских государств, но государствами их можно было назвать только условно, потому что послевоенные эпидемии скосили три четверти африканского населения. Большинство из государств едва тянули на население своих столиц, оставляя окружающие территории в девственной нетронутости. Впрочем, столицы были отстроены заново и потом поражали великолепием и стройностью архитектурного замысла. Стас не мог не отметить величия и строгости главного православного собора Киншасы, хотя православие здесь не было в фаворе. Оставшиеся в живых африканские христиане больше склонялись к различным протестантским конфессиям. Поэтому православные делегаты были приняты в местной епархии с особым почетом.
Епископ Христофор, представлявший церковь в Западной Африке, улыбался им широко и приветливо, когда принимал в своем дворце. Делегатам был предоставлен день на освоение перед первым заседанием, и православные первым делом пошли сюда. Их было не так много, всего человек пятнадцать из восточной Европы, но епископ Христофор был счастлив этой встречей.
– Я согласен с тем, что христиане должны объединяться, – говорил он на приеме, поглаживая свою курчавую бороду. – Но я пока плохо просматриваю возможности такого объединения. У нас тут обстановка едва ли не религиозных войн! И хотя мы, православные, стараемся в этом не участвовать, но это не может не касаться и нас.
Европейцы смущенно переглядывались, потому что религиозная конфронтация была характерной чертой именно африканской жизни, и высказываться по этому поводу было неполиткорректно.
– Именно поэтому, – высказался митрополит Севастьян, – мы и приехали к вам, чтобы призвать христиан к миру.
Разговор шел вполне дипломатичный, хотя было очевидно, что африканцы едва удерживаются от желания пожаловаться на свои тягостные обстоятельства. Европейцы же сразу дали понять, что участвовать в местных склоках не собираются.
– Хотел бы я знать, что явилось камнем раздора? – спросил Стас в общем разговоре.
Епископ Христофор бросил на него внимательный взгляд.
– Вы не поверите, – сказал он с горечью. – В джунглях возникла легенда о том, что один из вождей рептилидов в наших местах принял крещение. Теперь разные конфессии приводят доказательства этой глупой истории, и претендуют на то, что именно они совершили этот акт, который как бы освятил пришествие рептилидов.
Стас замер, словно боялся, что в этот момент все будут смотреть на него. Он вспомнил рассказ Неделина о крещении Трускальда, и сразу взволновался, что вынудило его достать четки и заняться молитвой. Волноваться ему не следовало.
– Как интересно, – мягко улыбнулся митрополит Севастьян.
– А что говорят об этом сами рептилиды? – спросил Стас, чувствуя, что снова владеет собой.
– Стоит ли нам поднимать эту тему, если она является камнем раздора? – вмешался митрополит, глянув на Стаса с укором.
– Нам так или иначе придется столкнуться с этим вопросом, – заметил Стас. – Думаю, нам бы следовало прояснить эту историю.
– А я думаю, что нам бы следовало решительно отмежеваться от всех этих сомнительных историй, чтобы не оказаться смешными, – сказал решительно румынский богослов Григореску.
Стас уже успел узнать, что этот богослов был настроен на самое радикальное объединение, игнорируя традиционно консервативные настроения в церкви.
– Вам они могут показаться смешными, – заметил Стас, не смиряясь. – Но люди за это проливают кровь. Было бы странно, если бы мы не дали им высказаться по этому поводу.
– Ну, это будет решать наша конференция, – миролюбиво поднял руки митрополит Севастьян. – Но я рад, что православные браться не участвуют в этом дележе.
– Хотел бы с вами согласиться, – вздохнул черный священник, сидевший рядом со своим епископом. – Но и нас это коснулось не в последнюю очередь. Нет, нет, мы не проливаем кровь братьев за право называться церковью первосвященника, но среди нас есть устойчивые сторонники этой легенды.
– Помоги им Господь, – сказал митрополит и перекрестился.
Епископ Христофор пригласил их на вечернее богослужение, короткое и распевное, и Стас должен был отметить, что африканское пение был хоть и необычным, но довольно духовным. Как и многие другие из присутствующих, он сразу принялся записывать это пение на телефон.