Стас, который явился на собрание в подряснике, зашел в номер переодеться, и вышел оттуда почти украдкой. У лифта он едва не столкнулся с группой соратников, окружавших митрополита, и уловил чью-то реплику:
– Непонятно, кто его вообще сюда прислал!..
– Бороду отрастил, – хихикнул кто-то.
– Типичный экстремист!
– Вы же знаете, как эти русские игнорируют соборные процессы, – отвечал митрополит. – Давайте воспримем это со смирением, как и подобает.
И они прошли в лифт.
Стас дождался следующего, и спустился вниз вместе с какими-то туристами, которые быстро говорили на своем языке, и при этом жизнерадостно смеялись.
Внизу он взял такси и велел отправляться к православному собору.
– Вы, наверное, в курсе, – заговорил с ним водитель по дороге. – Это правда, что есть икона Первосвященника?
– Ничего не слышал, – покачал головой Стас. – А вы тоже поклоняетесь Первосвященнику?
– Я не поклоняюсь, – вздохнул тот. – Но все вокруг поклоняются, вот я и подумал…
Собор оказался совсем рядом, и когда Стас вошел туда, там только заканчивалась утренняя литургия. Как ни странно, но среди служащих нужного диакона не оказалось.
Стас достоял до конца, приложился со всеми ко кресту, и опять стал ждать. Когда из алтаря стали выходить служащие, он осмелился обратиться к высокому черному священнику в сером костюме.
– Простите, отче, а где диакон Вадим?
Тот остановился и глянул на Стас с настороженностью.
– А вам он зачем?
– Мы должны были встретиться, – пояснил Стас.
– А вы кто? Что у вас за проблемы?
Стас глянул на него с прищуром. Пытливость батюшки явно уходила за пределы допустимой осторожности.
– Может это не у меня проблемы? – спросил он чуть язвительно.
Ни сказав ни слова, высокий прошел мимо и двинулся к выходу. Стас заметил, что он на ходу уже доставал телефон, и это было недобрым знаком.
– Отца Вадима арестовали, – шепнули Стасу тихо.
Тот резко обернулся, за его спиной стоял седой старик из группы певчих.
– Как арестовали? – спросил Стас. – За что?
– У нас тут смута, – пояснил старик, перебирая на клиросе ноты. – А отец диакон позволял себе разное. Нынче у нас и за меньшее хватают. Ступайте, молодой человек, пока за вами еще не приехали.
Стас кивнул и поспешил последовать его совету. На такси он вернулся к гостинице за пятнадцать минут, успел переодеться и появился в зале конференции, когда там еще зачитывали приветствия от руководителей церквей. Дисциплиной собравшиеся не отличались, свободно ходили по залу, негромко переговаривались, выходили и входили. Отсутствия Стаса здесь никто и не заметил.
После перерыва, где отцы довольно плотно покушали, пленарное заседание продолжилось, причем пришло время вступление митрополита Севастьяна, и по этому поводу проверялось наличие членов делегации. Выступление вышло скучным и казенным, с этой массой пустых слов, которыми они научились так ловко жонглировать, что невозможно было уже понять, о чем они говорят. Стас не спешил осуждать отцов, они вынесли на себе все эти перемены, особенно сказавшиеся на морали общества, и именно это было их подвигом. Церковь оставалась, Евангелие продолжало звучать, и это стоило всех этих послаблений, которые его так раздражали.
После заседания всех гостей повезли в музей истории Африки, где никак не было отмечено то обстоятельство, что именно здесь началась война. Территория бывшей португальской Гвинеи была выжжена в одно мгновение, чтобы организовать там базовый лагерь крокодилов. Именно африканские армии первыми попали под огонь противника, и даже некоторое время держались вполне достойно, пока в дело не вступили энергетические разрядники. Западная Африка так до сих пор и не восстановилась, потому что туда некого было селить. Но музей рассказывал о другом, об истории континента, о периоде рабовладения, о колониальном времени и освобождении от зависимости. Но особенно ярким был рассказ о послевоенном восстановлении Африки, о ее городах и природных богатствах. При этом опять не было упомянуто, что население было практически на грани выживания после тех эпидемий, что прокатились по континенту после войны. Все было ярко и прекрасно.
А на выходе из музея Стас заметил, что румынский богослов Григореску ведет в их сторону группу местных полицейских. Он почувствовал, как екнуло у него сердце.
Они подошли, и Григореску ткнул прямо в Стаса.
– Вот он!
– Господин Бельский? – спросил полицейский офицер. – Вам надо будет пройти с нами.
Вперед выдвинулся отец Герман, спросив удивленно.
– Но по какой причине?
– В интересах следствия это предпочтительнее не раскрывать, – сказал офицер.
Все члены конференции, явившиеся на экскурсию, смотрели, как Стаса посадили в полицейскую машину и увезли. Им было что обсудить по дороге в гостинцу.
49
Полицейские в машине вели себя со Стасом довольно вежливо, но на вопросы не отвечали, ссылаясь опять на интересы следствия. Его привезли в полицейский участок, и по дороге он видел, как двое полицейских открыто избивали человека в кабинете. Он даже подумал, что это специально отрежиссировано, чтобы напугать его. А то он не видел, как бьют людей в кабинетах!
Следователь ему попался средних лет, но волосы он красил по молодежному в ярко-оранжевые тона, что немного шокировало Стаса.
– Вы кто? – спросил следователь, перебирая дела на столе.
Стас вздохнул, чего-чего, а поведение на допросе у него было выработано оптимальное.
– А вы кто? – спросил он.
Тот посмотрел на него удивленно.
– Я лейтенант Откала, дежурный офицер. За что вас задержали?
– Я представления не имею, – сказал Стас. – Спросите тех, кто меня задержали.
– Это по делу Кхати Синге, – сказал входящий в кабинет новый человек.
Тот был покрупнее, явно выше чином, и в руке у него был планшет. Он сел на кресло рядом, и произнес:
– Этот белый искал Вадима Тонде.
– У вас это считается преступлением? – спросил Стас.
Толстяк наклонился вперед.
– Как вы познакомились с Вадимом Тонде?
Стас выдержал паузу, глядя на него чуть склонив голову.
– Что? – спросил тот.
– Вы не назвались, – напомнил Стас.
Тот усмехнулся.
– Капитан Аркенго, – сказал он. – Моиз Аркенго. Я тут за начальника. И уже успел посмотреть ваше дело, Бельский. Пятнадцать лет в лагере, это круто.
Лейтенант Откала ахнул.
– Так он рецидивист! Мы нашли преступника, капитан!
– Он военнопленный, – процедил капитан. – Думай же головой, Откала!
– Простите, пробормотал тот.
– Я вас удовлетворил? – спросил капитан, опять обращаясь к Стасу.
– Тогда вы уже узнали, что я являюсь делегатом религиозной конференции, – стал говорить Стас. – Мы были на приеме у епископа Христофора, и там я познакомился с диаконом Вадимом, фамилии не знаю. Есть тут криминал?
Откала посмотрел на капитана и проговорил:
– Вроде нет.
– Тонде говорил вам о Кхати Синге?
Стас покачал головой. Он знал, что разговор записывается, и на суде отсутствие звукового подтверждения иногда лишает смысла доказательства.
– А как вы оказались священником? – спросил капитан.
– Простите, капитан, но это таинство, – сказал Стас. – Ничего не могу сказать.
Это было уже хулиганство, но капитан это поглотил. Разницу между таинством и тайной он еще не постиг.
– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Я и не ждал от него ничего хорошего. Вы свободны, святой отец, но если у нас возникнут новые вопросы, мы вас еще побеспокоим.
Возвращаясь на такси, Стас пытался понять, во что он влип. Было ясно, что капитан знает больше, чем сказал, но зацепить Стаса он не смог. Было ясно, что за освобождение Стаса кто-то походатайствовал, и не исключено, что это были люди, которые за ним следили. Его раздражало, что эту слежку он никак не мог заметить, и он подозревал, что в его одежду вшиты какие-то датчики. А может и в тело.
Вернувшись в гостиницу, он даже не успел дойти до своего номера, как его в коридоре перехватил богослов Григореску.
– Отец Станислав, – остановил он его. – Вас немедленно требует к себе владыка Севастьян.
Манеры у него были те же, что и у полицейских.
– Хотел бы знать, какова ваша роль в этой провокации? – задумчиво произнес Стас.
Тот набрал воздуха, намереваясь взорваться возмущением, но тут их увидел отец Герман, вынырнувший из-за угла.
– Отец Станислав! – обрадовался он. – Вас уже освободили?
– Это было полицейское недоразумение, – сказал Стас, глядя на Григореску с вызовом.
– Прошу вас, – буркнул Григореску и ушел.
– Куда он вас просит? – не понял отец Герман.
– К владыке на ковер, – сказал Стас. – Сейчас меня будут воспитывать.
– Пожалуйста, не устраивайте там сцен, – попросил Герман.
Митрополит пил чай в своем номере вместе со своим келейником, юношей в майке с надписью «Мы верим в Бога!» Когда Стас вошел, они обсуждали какие-то личные проблемы на болгарском языке, так что Стас поначалу ничего не понял.
– Садитесь, – предложил ему келейник, вставая.
Стас сел.
– Чай будете? – спросил митрополит.
– Спасибо, нет, – сказал Стас. – Вы меня звали, ваше высокопреосвященство?
Митрополит усмехнулся.
– Только, пожалуйста, без этих архаизмов! Я вас звал в связи с вашим арестом. Тут господин Григореску очень хочет вас выгнать с конференции.
Митрополит снисходительно улыбался, что говорило о его расположении.
– Это было недоразумение, – сказал Стас. – Вчера, когда мы были у епископа Христофора, ко мне подошел диакон и предложил углубиться в тему. Мы договорились встретиться сегодня в соборе, но его там не оказалось. Его арестовали утром, прямо в храме. Меня допрашивали, как свидетеля.
– А какая тема имелась в виду? – спросил митрополит, попивая чай.
– История пресловутого Первосвященника, – сказал Стас. – Диакон обещал свести меня с единственным свидетелем тех событий.