— Какую шляпку, Лидуня? — с рассеянным видом спросила она.
— Так вот же, лапочка! Твоя, больше никто такую прелесть не оставлял, — промурчала портниха и протянула Ане абсолютно невообразимый, радужного цвета четырёхгранный головной убор. Анечка поначалу даже растерялась. Потом решила: издевается Лидка. И так прямо и сказала:
— Ну, Лид, ты вообще.
Лида, у которой шляпка с первого взгляда вызвала в душе ассоциацию со старым абажуром, имела мудрое правило приобретения клиенток никогда вслух не критиковать. Поэтому она водрузила «абажур» на голову Анечке, подвела её к зеркалу.
— Да ты посмотри, лапочка, как тебе с терракотом.
Анечка взглянула в зеркало и заколебалась: вроде бы ничего, идёт. Только полей, жалко, нет. Пальцы её машинально прикоснулись к шляпке в том месте, где, по её мнению, не хватало полей, слегка взялась за материал, обвивающий проволочный обруч, и — о чудо! — ткань потянулась под этим воздушным, почти не существующим усилием. Причём не возвращаясь обратно, как какой-нибудь эластик, а застывая по всей вытянутой длине.
Спустя десять минут Анечка покидала ателье в шикарной четырёхгранной радужной панаме с эффектно закрученными полями, а портниха, с искренним уже восхищением, умоляла достать и ей такую же. Хотя бы одну. Но на прощанье шепнула, не удержавшись:
— Но если будет больше, солнышко, неси, я возьму все.
Виктор Михайлович возвращался с обеденного перерыва недовольный. Можно сказать, злой. И дело не в селёдке, которая расползается под собственным десятиграммовым весом в солёную костлявую массу. И даже не в том, что на его столике не сказалось ни горчицы, ни салфеток и пришлось подходить к столику Носова. Бог с ней, со столовой, к родному общепиту он привык. Но как привыкнуть к тому, что Носов на службу в управление является с бородищей до пупа?! Добро, был бы дед какой или там лицо перекошено, а то ведь только в позапрошлом институт кончил. Совесть у него перекошена, а не рожа. Или Соня Васильевна из машбюро. Смотрит он за обедом, как-то не так Соня ест, с затруднениями. Думал, со здоровьем что, а она разобъяснила: левой рукой, говорит, ложку держу. Тренировка. Чтобы владеть обеими руками одинаково. Ну что ты на это им скажешь? Даже чай пить расхотелось. Хотя до конца перерыва ещё пятнадцать минут, и в отделе, конечно, ни одной души сейчас нет. Что, впрочем, возможно, и к лучшему.
Виктор Михайлович вошёл в пустой отдел, намереваясь оставшиеся четверть часа провести за чтением газеты в успокоительном одиночестве… И побагровел. На его столе, между телефонным аппаратом и подставкой для канцпринадлежностей, нахально возлежала четырёхгранная шапка весёлого радужного цвета.
«Ахметов, — определил, тяжело дыша, Виктор Михайлович. — Его шутки. Хотя нет, вряд ли. Может, Носов приволок? Кто-то ведь разыгрывает. Скинулись, достали этот дурацкий колпак, подложили: мол, что будет с ним делать? Обсмеять хотят, хулиганы. Ну нет уж, не дождётесь.»
С этими мыслями Виктор Михайлович взял колпак, без особых усилий скомкал его и, мстительно сверкнув очками, отправил в корзину для мусора.
— Мне это не нравится, — неодобрительно качнулся Дан Сим, глядя в бортовой экран. — Как Полувысокий Ревизор Подготовки, я не могу допустить, чтобы средства родной Даны выбрасывались на ветер. Вы прекрасно знаете, во что обходится нуль-транспортировка каждого дара на Землю, Я уж не говорю о стоимости самого изделия. Почему этот землянин отказался от дара? Отвечайте, Дан Пим.
— Простите, Полувысокий, но ведь ещё до начала Подготовки я предупреждал, что на стопроцентный приём даров Даны не приходится рассчитывать. Процент отказов пока допустимый. Что же касается мотивов данного землянина, то их нельзя считать типичными. Мы поднесли дар просто неудачному объекту.
— Хорошо. Покажите мне ещё несколько дарений.
Семён Семёнович начинал нервничать. Его уже не радовало ни нежное июньское солнце, ни пушистый сосновый бор на пригорке по ту сторону речки, ни сама река — неширокая, с уверенно-медлительным течением, в зелёных кляксах листьев кувшинок и тугих стрелках молодого тростника. Близился полдень, а в садке у Семёна Семёновича, уныло шевеля хвостом, вверх брюхом плавал окунишко чуть больше ладони. Единственный. И всё. Ни поклёвки с половины восьмого, хоть ты убейся. И солнце так раскочегарилось.
Семён Семёнович озабоченно потрогал редкие волосы на темени: так и есть, горячие. Как бы и впрямь на таком припёке. А что, жена рассказывала, хватил же соседку Пруткина на даче солнечный удар, еле выходили. Семён Семёнович посмотрел на солнце, на воду, вздохнул — возвращаться домой, тем более с пустым садком, не хотелось. И тут взгляд его упал на странного вида четырёхгранную радужную панаму, аккуратно стоящую в двух шагах от него, на трухлявом берёзовом пне.
«Забыл кто-нибудь, — решил Семён Семёнович. Огляделся, чтобы окликнуть владельца, но никого поблизости не было. — Ну и ладно. Спросят — отдам».
С некоторой неохотой — панама фасон имела явно легкомысленный, но на рыбалке какая разница? — Семён Семёнович надел головной убор. И с приятным удивлением отметил про себя, что шапка лёгкая и прохладная — то, что надо.
— …А я не разделяю благодушия Сивкова, товарищ директор. Он не даёт себе отчёта, что его виза под заключением о безопасности «шапок».
— Послушайте, Клим Петрович, Давайте отбросим суеверия и предубеждения. Будем работать с фактами, как положено учёным. Ваша лаборатория разнесла на молекулы добрый десяток «шапок». Вы прогнали их через все мыслимые испытания. Что вас ещё смущает?
— «Шапка» — из неизвестных науке материалов!
— Выражайтесь точнее, Клим Петрович: нашей науке неизвестных. Раз «шапки» существуют, кто-то владеет технологией их изготовления. Но вы ведь разгадали состав проволоки? Нормальные металлы, хотя сплав и необычный. Так не радиоактивный же?
— Нет.
— Вот видите. Каких-либо других излучений или полей сплав тоже не генерирует. Я читал вашу справку. Пластическая полимерная ткань — согласен, вещь исключительно любопытная, над разгадкой её секрета мы обязательно будем продолжать работы. Но и она безобидна, как детская пелёнка. Или у вас идиосинкразия на радужный цвет? Скажите, вам цвет не нравится?
— Цвет мне нравится, товарищ директор. Мне не нравится таинственность. Кто разбрасывает эти «шапки»? Зачем? Они же, в конце концов, материальная ценность.
— А вот это, Клим Петрович, в компетенцию нашего института не входит. Давайте заниматься своим делом. Нам поручили установить, представляет ли «шапка» физическую опасность для человеческого организма. Мы установили: не представляет. И другого мой зам не мог, да и не имел права написать в проекте заключения. И я, уж не обессудьте, его подписываю.
— Дорогие радиослушатели! В нашу редакцию последнее время поступает немало писем, в которых вы просите рассказать, в чем загадка так называемого «бума радужных шапок». Наш корреспондент встретился с академиком Китаевым, который любезно согласился прокомментировать это действительно любопытное явление.
— Действительно, последние два месяца в нашей стране и за рубежом отмечались случаи, когда люди находят в самых неожиданных местах предмет, напоминающий полую четырёхгранную пирамидку с изогнутыми гранями. Пирамидка представляет собой проволочный каркас, обтянутый материей радужного цвета, которая обладает определённой остаточной эластичностью, относительно высокой прочностью, а также хорошо отталкивает влагу и отражает солнечные лучи. Перечисленные свойства позволяют сделать вывод, что «пирамидки» задуманы как головной убор. Однако кто изготовляет их и распространяет, пока остаётся загадкой. Одни продолжают считать это чьей-то затянувшейся шуткой, например, последней волей какого-нибудь гениального изобретателя, таким необычным образом решившего облагодетельствовать и в то же время озадачить человечество. Более реалистично настроенные люди склонны думать, что «шапкодарение» — рекламный ход анонимной фирмы, готовящей рынок к вводу новых материалов. Находятся и горячие головы, вообразившие, что пирамидки, или, как их принято теперь называть, «шапки», внеземного происхождения и распространяются неизвестным способом и с неизвестным умыслом инопланетянами. Конечно, подобные фантазии не выдерживают критики даже с позиций научной фантастики: ни в одном из произведений названного жанра контакт цивилизаций не начинается с разбрасывания шляпных сувениров. Не вижу также почвы под призывами шапкофобов уничтожать «шапки» как потенциально опасные. Во-первых, их призыв слишком просто выполнить, а кто станет закладывать опасность в столь легко уничтожаемые предметы? А во-вторых, учёными подтверждена полная безвредность «шапок» для человеческого организма. Хотя, несомненно, надо продолжать исследования материалов «шапки», особенно ткани: разгадка явится весьма ценным приобретением для промышленности.
— Хотя мнение большинства научных кругов совпадает с мнением академика Китаева, споры продолжаются. А «радужная шапка» тем временем завоёвывает популярность и благодаря своим уникальным качествам, и прежде всего, легко изменяемой форме полей, становится любимым головным убором миллионов жителей планеты. Да-да, уважаемые радиослушатели, вы не ослышались: по мнению специалистов, уже около двух миллионов радужных шапок «раздарено» неизвестными в разных странах Африки, Азии, Америки, Европы. Кое-где мода переходит все рамки и принимает масштабы массового психоза: форму четырёхгранных пирамидок придают игрушкам, предметам мебели, стеклянным бутылкам и даже зданиям. Некоторые ловкие фирмы пытаются наладить выпуск собственных «радужных шапок», пользуясь тем, что спрос намного обогнал предложение.
— Эти фальшивые дары не спутают нам карты, Дан Пим? — встревожился Ревизор Подготовки.
— Уверяю, что нисколько. Во-первых, Полувысокий, подделки не смогут конкурировать с оригиналом, — ответил Дан Пим. — Тем более что у них шапки — предмет продажи, а у нас — бесплатный дар. Во-вторых, этот, как говорят на Земле, «бум радужных шапок» нам на руку. Изучив психологию землян, я на него рассчитывал. Пусть сходят с ума по четырёхгранникам, возносят пирамиду на пьедестал моды, убеждают себя, что нет ничего приятнее радужного цвета. Мы не станем заваливать их мир шапками — достаточно будет, чтобы хотя бы каждый десятый носил дар Даны на голове, а остал