Рамирес покраснел.
— Послушай, я не хотела тебя обижать. Но я столько видела молодых идеалистов в этом городе. И все они верили в одно и то же. Что если они поговорят с честными представителями прессы, попадут в нужную спин-передачу, опубликуют нужную книгу, все несправедливости системы волшебным образом прекратятся. Нет, так не будет. Система — такая, какая она есть, потому что людям так нравится. Поскольку она подходит большинству людей. Или, по крайней мере, большинству тех, кто обладает достаточной властью.
— Это довольно цинично звучит.
— Зато реалистично.
— И хороший повод к тому, чтобы ничего не предпринимать.
— Прекрати проповедь, Лео. — Ли смахнула пепел с сигареты и проследила, как ветер унес его. — Это совсем не интересно, и, кроме того, я приношу пожертвования у себя в офисе.
— Я понимаю, почему вы так считаете. Вы долго добивались того, что имеете. И не хотите ставить все это под удар…
— Ты ничего не понимаешь, — отрезала она.
— Но…
— И никаких «но». Мне приходилось встречать богатых ребятишек вроде тебя всю свою жизнь. Вы вылупляетесь из университетского общежития, или из маменькиного дома, или откуда-нибудь еще. Вы мутите мозги всем вокруг себя, в результате чего нескольких шахтеров убивают, а вы откупаетесь от любой неприятности и убираетесь восвояси к спокойной работе в симпатичном офисе. Но шахтеры, которых убили из-за ваших разгоревшихся страстишек, остаются лежать в гробу. А их родители, дети, братья и сестры по-прежнему таскают за собой баллоны с кислородом, пока им не стукнет пятьдесят.
— Мне жаль, если вы думаете подобным образом, — сказал Рамирес, странно покачивая головой. — Вы знаете, что работы на «Тринидаде» снова начались? — спросил он, внезапно поменяв тему.
— Нет, — ответила Ли, действительно удивившись на этот раз.
— Может ли это изменить ваше мнение?
— Нет. Это все, о чем ты думал, когда тащил меня сюда, или ты еще что-нибудь хочешь?
— Да, хочу. — Он облокотился на перила пожарного выхода и сложил руки на груди. — Послушайте. К нам недавно обратились… Есть люди, которые желают знать, над чем конкретно работала доктор Шарифи накануне пожара. И они хотят поддержать… хм, действия, которые мы недавно обсуждали. Как с финансовой стороны, так и с других.
— Полагаю, ты имеешь в виду Андрея Корчова, — сказала Ли. — Нет, мне не интересно с ним что-либо обсуждать. И уж абсолютно точно ничего, что находится в компетенции Техкома.
— Ничего, даже если…
— Ничего, даже если.
Рамирес пожал плечами, затем поморщился как от боли и схватился за шею. И неожиданно Ли поняла, почему его движения казались ей странными.
Он закрывал рукой разъем недавно установленного черепного контакта, который был замаскирован лоскутом самоклеющейся кожи. Бугорок под лоскутом и вспухшая раздраженная кожа вокруг нового имплантата не оставляли сомнения в его происхождении.
— Это самодельное оборудование? — спросила она, показывая сигаретой на его шею.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Эти штучки для входа во «ФриНет» хороши на первый взгляд, но побочные эффекты чудовищны. Ты видел, как умирают от настоящего вируса?
— О чем вы?
— О том, что я не стала бы связываться с неграмотным техом на твоем месте. — Она затушила окурок о перила и бросила его на пустую площадку у соседней двери. — Можешь передать мой совет и Даалю тоже. Считай, что это — бесплатная услуга с моей стороны.
— Мы не стали бы заниматься кустарщиной, если бы Совет Безопасности не контролировал полностью все потокопространство. Это ясно?
— Эй, не смотри так на меня. Я просто работаю на этих ребят.
— Ну, хорошо. — Рамирес произносил слова четко и быстро. — Просто верный маленький солдатик, выполняющий любые приказы. Ведь именно для этого вас и создал «КсеноГен»?
Ли почти бросилась на него, не задумываясь. Но сдержалась. Он даже не успел заметить, что его чуть не ударили. Она отошла, испугавшись того, что могло произойти.
— Ты, сукин сын, — расист, — прошептала она. — Попробуй сказать это мне еще хоть раз. Ты меня не знаешь. Ты еще ничего обо мне не знаешь.
Согласно старому анекдоту, были только три причины для встречи в реальном мире: секс, шантаж и запугивание с глазу на глаз.
Ли не надеялась, что ей удастся запугать Хааса, но если он собирался сорвать ее расследование, то, по ее мнению, должен был, по крайней мере, сообщить ей об этом. И поскольку файлы всегда можно подделать или исказить, он мог бы сказать ей об этом лично. А тут она и записала бы его слова, которые впоследствии пригодились бы в суде. А запись упаковала бы и закодировала в своем собственном банке данных.
Но ее надежды оказались напрасны. Когда она добралась до офиса, Хааса там не было.
— Если вы хотите, чтобы он позвонил вам… — начала его секретарь.
По выражению ее лица можно было догадаться, что она хорошо понимала, для чего пришла Ли, и что Хаас не вернется, пока она не удалится.
— Ничего, — ответила Ли.
Она уже подошла к двери, когда кто-то, находившийся в тени, окликнул ее.
В дверях офиса Хааса стояла Белла. Босая, в шелковом платье на бретелях, облегавшем еле заметные округлости ее бедер и живота. Она показала знаком, чтобы Ли следовала за ней. Они вошли в потайную дверь, прошли по темному коридору и оказались в частных апартаментах Хааса.
По станционным стандартам помещение было просторным и обставленным в том же дорогом, агрессивно-современном стиле, как и офис. Белла не включила свет, оставив открытыми иллюминаторы в полу, через которые проходил отраженный свет от Мира Компсона, рождавший дезориентирующие перевернутые тени.
Ли не смогла удержаться и спросила:
— Ты живешь здесь?
Белла посмотрела на нее. Лицо ее было так близко, что Ли прочитала выгравированный синими буквами по краям радужных оболочек глаз логотип Синдиката Мотаи.
— Это тебя шокирует?
Ли никогда не находилась рядом с конструкцией из Синдикатов, если не считать солдат серии «Д» и отдельных полевых офицеров. Ни разу ни с одной женщиной. И никогда не видела такую женщину, как Белла.
Белла была выше, чем представляла себе Ли. От нее исходил острый дикий запах, напоминавший о горных лесах. Ли мельком подумала, духи ли это или дорогой опцион, включенный в ее геном дизайнерами из Синдиката Мотаи.
— Почему это должно меня шокировать? Это не мое дело, с кем ты живешь.
Белла наклонилась к ней еще ближе. Звездный свет упал на ее лицо, и Ли увидела на ее тонкой скуле след синяка. Она взяла Беллу за подбородок и повернула ее лицо к свету.
— Кто тебя так?
Белла прикусила губу. Это было неосознанное движение, пугливое и чувственное одновременно, оно вызывало в Ли желание защитить ее.
Более чем защитить ее.
Ли отдернула руку и сказала:
— Ты можешь подать на него в суд.
Но, еще не закончив фразу, она осознала всю тщетность попытки.
Белла улыбнулась.
— Ты не любишь, когда людям причиняют боль, — сказала она. — Ты добрая. Как Ханна.
— Ты хорошо ее знала? — спросила Ли.
— Достаточно, чтобы почувствовать ее доброту.
— У нее в ежедневнике на странице, помеченной числом за несколько дней до смерти, стояла буква Б. Была ли у вас договоренность о встрече в ту неделю? Вы встретились? Говорили о чем-нибудь?
Белла отвернулась и принялась ходить по комнате, свет проникал сквозь складки ее юбки. На ходу она слегка касалась пальцами стульев, книжных полок, спинки дивана. Ли вздрагивала, словно Белла касалась ее собственной плоти, а не мертвой вирустали и кожаной обивки.
— Сядь, — попросила Белла. Ли села.
Белла остановилась перед блестящим черным ящиком потокопространственного терминала Хааса. Ее черные волосы спадали с плеч, словно вода, текущая по поверхности угля. Щелкнув замком, она открыла терминал и продемонстрировала плотное сплетение различных спин-устройств вокруг ярко светящихся стержней из квантового конденсата коммутационного класса.
Она раздвинула спутанные провода своим бледным пальцем и провела им по конденсатам.
— Они холодные. Они всегда холодные после форматирования. Странно. В шахте они говорят со мной, и только со мной. А здесь они говорят с каждым… а для меня — как мертвые камни.
Ли смотрела на внутренности терминала, пытаясь понять, что хотела сказать ей Белла.
— Тебе они слышны? — спросила Белла. — В шахте? Ты слышишь их?
— Не совсем, — ответила Ли. — Они просто нагревают мои внутренние устройства и все.
— А мне они поют. Слушать их — это самое прекрасное, что есть в моей жизни. Я создана для этого. То, что понятно мне, недоступно людям.
— Ты это и делала для Шарифи? Искала кристаллы? Вместо ответа Белла наклонилась над терминалом и вынула один из кристаллических стержней. Он излучал слабый свет. Белла подняла его и посмотрела сквозь него на Ли. Сквозь кристалл преломлялся темно-лиловый цвет ее глаз.
— Ты знаешь, как они работают на самом деле? — спросила Белла.
Ли пожала плечами.
— Я читала что-то перед выпускным экзаменом в офицерской школе. Хотя… ну кто может знать, как они работают на самом деле?
Белла отвернулась, тень от волос закрыла ее глаза.
— Ханна знала. Она знала о них все.
— Белла, — спросила Ли очень тихо. — Что делала Шарифи в шахте в день своей гибели?
— Работала.
— Нет, она спустилась, чтобы встретиться с кем-то. Кто это был?
Белла склонилась над клубком чипов и проводов, чтобы поставить кристаллический стержень на место.
— Если бы я помнила, — ответила она наконец, — то неужели ты думаешь, что я скрыла бы это от тебя?
Произнося это, она отвернулась от Ли, направив свой взгляд в темноту.
— Я стараюсь найти ее убийцу, Белла. Мне нужна твоя помощь. Мне нужна любая помощь.
Белла молча взглянула на Ли, подошла к ней, встала на колени перед ее креслом, обняла ее за бедра своими мягкими бледными руками и прошептала:
— Я хочу помочь. Ты должна мне верить. Я сделаю все, чтобы помочь тебе.