Коэн развернул вышитую салфетку, лежавшую перед Ли, и подал ей.
— Итак, — сказал он, наполняя ее бокал вином, — чему я обязан этим исключительным и неожиданным счастьем?
Ты здесь потому, что соскучилась без меня, или тебе просто что-то от меня нужно?
— Мне нужен всего лишь твой совет.
— И я тебе его, конечно, дам. Но только после того, как ты поужинаешь со мной. Договорились?
— Договорились, — согласилась Ли.
Но когда официант подал ей меню, она сразу же отметила про себя две вещи. Во-первых, в нем не было цен. Во-вторых, несмотря на то что оно было написано на простом испанском языке, она ни разу не слышала названий половины блюд.
— Ух, — сказала она и обратилась к файлам своей жесткой памяти, стараясь выяснить, что такое «лошадиные ноги» и гриб ligirolle или птица.
— Здесь великолепные устрицы, — предложил Коэн.
— Отлично. — Она закрыла меню. — Устрицы.
Коэн сделал заказ и наклонился к ней, сложив руки на груди.
— Ну и, — сказал он так спокойно, словно они обсуждали открытие сезонной галереи, — что у тебя такого срочного, чтобы искать меня и отрывать от хорошей пищи разговором? Не будет ли это глупо, если я предположу, что это связано с твоим разговором наедине с Корчовым сегодня утром?
Ли поперхнулась вином и закашляла, прикрыв рот салфеткой.
— Все следим за мной, да? — спросила она, когда смогла заговорить снова.
— Остынь, дорогая. Если говорить формально, то я слежу за Нгуен, а не за тобой. Ничего не поделаешь, так уж меня создали. Природное любопытство. Никто из нас не может справиться со своим кодом, не так ли?
Ли на это сощурилась, но ничего не ответила.
— Ох, дорогая, — сказал Коэн, — твой взгляд предвещает грозу. Выпей лучше еще вина и скажи, нравится ли оно тебе.
Ли глотнула вина, продолжая смотреть на Коэна поверх бокала.
— Ну как? — спросил он, наклоняясь к ней.
— Хорошее.
— Хорошее? И это все, что ты можешь сказать? Да, лучше я бы вылил в канаву.
— Но ты налил его мне.
— Тем большую глупость я совершил.
— Почему ты шпионишь за…
— Устрицы для мадам, — перебил ее официант, наклоняясь из-за плеча Ли и ставя перед ней огромную тарелку.
Ли смотрела на нее, пока официант обслуживал Коэна. Двенадцать устриц размеров с кулак блестели перед ней, отражая свет огней рампы.
— Они еще живые? — спросила она.
— Они ничего не почувствуют, — уверил ее Коэн. — И постарайся прожевывать, а не сразу глотать.
Коэн всегда кормил ее чем-то фантастическим. Во вкусе устриц чувствовались соль, йод и чистая вода морской глубины. Она подумала, что это был вкус самого моря, хотя никогда не видела моря. Она съела две тарелки, отметая от себя мысль о том, во что это обойдется Коэну, и почувствовав себя объевшейся даже в потокопространстве.
— Ну, — сказала она после того, как Коэн закончил свой десерт и официанты принесли кофе, фрукты и тщательно приготовленные птифуры, — а теперь я могу спросить, почему ты шпионишь за Нгуен?
— Спросить ты можешь, — ответил он, лукаво улыбаясь.
— Это все еще продолжение Метца, так?
— Если ты настолько осведомлена, зачем ты пришла ко мне?
Ли посмотрела на него. Он встретил ее взгляд с непоколебимым самообладанием.
— Мы что, больше не доверяем друг другу?
— Я тебе полностью доверяю. Всегда доверял. В этом случае, однако, вопрос не в том, доверяю ли я тебе, а в том, доверяю ли я всем тем, у кого есть допуск к файлам твоей жесткой памяти.
— И мы снова возвращаемся к Нгуен. И к Метцу.
— Дело в том, что Хелен, — продолжил Коэн так же спокойно, как будто Ли не прерывала его, — использует людей. Это ее работа — использовать людей. Это ее сущность. Ты можешь оказаться в смертельно опасной ситуации, если позволишь себе забыть об этом.
— Смешно. Но то же самое она сказала и о тебе.
— Хелен, — сказал он твердо, — не понимает меня почти так же, как она думает, что понимает. — Он замолчал и вопросительно посмотрел на Ли. — Ты ведь не веришь ей, да?
— Я не знаю, кому верить.
Коэн наклонился к своей тарелке и еле заметно улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. — И что дальше?
— Не вини меня, — сказала Ли. — Нгуен заслужила мое доверие. Ты же заслужил… совершенно противоположное чувство.
— Хелен выполняет очень трудную работу, — сказал Коэн после неловкой паузы. — И выполняет ее очень хорошо. Но она — всего лишь технический работник на самом деле. Люди для нее — инструменты. Ты — один из этих инструментов. Я — другой, хотя и очень мощный. Она знает, что этот инструмент может развернуться и сделать ей больно, если она будет обращаться с ним неосторожно. Но в конечном счете всегда одно и то же. У нее есть работа, которую требуется сделать. Она открывает ящик с инструментом и выбирает то, что лучше всего подходит для этой работы. Если он сломается, тогда, конечно, очень плохо. Но она всегда может убедить Секретариат купить ей новый.
— Зачем же ты работаешь на нее, если ты так думаешь? Он улыбнулся.
— В порядке одолжения, дорогая. А теперь расскажи мне о Корчове.
И она рассказала, несмотря на Метц, предупреждение Хелен, а также внутренний голос, говоривший ей, что она рискует тем, что не может позволить себе потерять. Она рассказала ему все. Как она делала всегда.
— Можно закурить? — спросил Коэн, когда она закончила.
Она кивнула, и следующие сорок секунд он потратил на выбор, обрезку и зажигание сигары, свернутой вручную. После чего еще минуту молчал.
— Хорошая зажигалка, — сказала Ли.
— Тебе нравится? Я нашел ее сегодня в глубине ящика письменного стола. Должно быть, лежала там еще… ну, с того времени, когда ты, возможно, еще не родилась. — Он щелкнул зажигалкой еще раз, с интересом посмотрел на голубое пламя и показал Ли. — Подарок от моего второго мужа. Для математика у него был исключительно хороший вкус. Большинству из них нельзя даже позволить выбирать себе одежду.
Ли подумала, что она должна рассмеяться, услышав это, и она рассмеялась, а затем поставила зажигалку на стол между ними.
— Итак, — сказал Коэн, играя с зажигалкой, — рассказывал ли я тебе когда-нибудь историю об ожерелье королевы?
— О чем?
— L'affaire du collier de la reine.[28] — В его голосе звучало изумление. — Разве люди больше не преподают историю в своих школах?
— Я все эти уроки проспала.
Коэн деликатно втянул воздух носом. Ли как-то однажды видела старинный «плоский» фильм о французских аристократах на Земле. Все мужчины в нем носили расшитые камзолы, а вместо того, чтобы курить сигареты, нюхали табак. Жест Коэна напомнил ей о тех благородных утонченных вздохах, с помощью которых эти давно уже умершие аристократы употребляли свой табак.
— Ну, тогда слушай краткую версию. И постарайся не заснуть во время моего рассказа. Место действия — Париж. Время — канун Революции. Игроки: король, королева, кардинал де Роган. Ходили слухи, что кардинал был также и любовником королевы… но я уверен, что это не имеет никакого отношения к тому, как вся эта история закончилась для бедного парня.
В любом случае, наша история начинается с появления загадочного еврея. Во всякой истории всегда есть еврей, ты знаешь. Я мог бы больше рассказать об этом, но думаю, что мы отложим дискуссию о корнях европейского антисемитизма на потом. Итак, мой собрат по вере приехал с великолепной драгоценностью — фантастически дорогим бриллиантовым ожерельем, происхождение которого было скандально неопределенным. Как только королева узнала об этом ожерелье, она захотела им владеть. Началась торговля. В конечном счете королева и этот еврей договорились о довольно значительной цене. Чтобы быть точным — две трети валового национального продукта Франции.
Ли поперхнулась вином.
— За одно ювелирное изделие? Но это же смешно!
— М-м-м, — удивился Коэн. — А кто потратил почти полугодовой заработок на оригинальную, переделанную вручную «беретту», ох ты, какая экономная! Как ты ее называешь? Моя лапочка?
— Это совсем другое, — запротестовала Ли. — Это профессиональное снаряжение.
Он пыхнул сигарой и улыбнулся.
— Ну, просто нужно понять, что ожерелье — это профессиональное снаряжение для королев.
Она фыркнула.
— Спокойно. Тем не менее королева попросила короля купить ей это ожерелье. Король, должно быть, разделял твое мнение о ценности бриллиантовых ожерелий и ответил: «Нет».
— И тут сказочке конец. Не велика история, Коэн.
— Погоди кривляться, — сказал он, ухмыляясь. — Как ты знаешь или знала бы, если приложила бы свой высокий интеллект к чему-нибудь, кроме высокотехнологичной ерунды, королевы в те времена не привыкли выслушивать отказы. Поэтому королева решила договориться обо всем за спиной мужа.
— Что значит за спиной? — спросила Ли. — Почему она не могла просто купить на свой собственный кредит, если уж ей так хотелось иметь его?
Коэн растерялся.
— Хорошо, — сказал он, — мы обсудим женские права и проблемы дискриминации по половому признаку, когда будем обсуждать антисемитизм, ты согласна? — Он посмотрел на нее с подозрением. — Если ты, конечно, не издеваешься надо мной.
Ли улыбнулась.
— Это запросто.
— Так нехорошо, моя дорогая, — сказал Коэн, смягчив улыбкой свое раздражение, а глаза Роланда весело заблестели из-под длинных ресниц.
Ли поняла, что сегодняшний вечер был один из немногих, когда Коэн был полностью здесь. Действительно в одном месте. И как всегда при этом, она чувствовала себя как под яркими лучами солнца. Греясь в тепле личного обаяния AI, она забывала обо всех сомнениях.
— Расскажи до конца, — попросила она, достала сигарету и наклонилась к Коэну, чтобы прикурить. — И пожалуйста, пусть кого-нибудь застрелят. Если хочешь, чтобы я не заснула, пожалуйста, весели галерку. Коэн расплылся в улыбке.
— Ты сегодня в хорошей форме. Так на чем я остановился? Ах, да. Неизвестно, королева ли попросила первой или кардинал сам предложил. Но в конце концов он согласился купить для нее ожерелье с уговором, что она выплатит ему всю сумму, конечно тайно, из казны. Конец истории краток и постыден. Развязка ее в том, что еще до того, как королеве удалось надеть это печально известное ожерелье, оно было украдено.