— Никаких секретов? — Ли громко рассмеялась. — Ты, наверное, шутишь. Я и шагу не могу ступить, чтобы о какой-нибудь из них не споткнуться.
— Вещи, которые тебя не касаются, не обязательно секреты.
— Что значит меня не касаются? Люди там, внизу, умирают.
— С той поры, как ты уехала отсюда, люди умирают там каждый день, — жестко сказал Дааль. — Я что-то не замечал, чтобы тебя до сих пор это беспокоило.
— Это ты говоришь к чему?
— Ты не можешь сражаться сразу за обе стороны, Кэти.
— Я…
— Я не кляну тебя ни за что. Черт, я горд за тебя, за то, чего ты достигла. Но через несколько дней здесь высадятся войска ООН. И они будут стрелять в нас. Поэтому не требуй, чтобы я доверял тебе только потому, что когда-то знал одну маленькую девочку. Она давно уже умерла. Ты убила ее в тот день, когда поступила на службу.
Эти слова заставили ее задуматься. Она взглянула на незнакомую женщину и увидела ледяной взгляд голубых глаз, направленный на нее. Она посмотрела на Дааля и увидела такие же светлые глаза и недоверчивый взгляд. «Он презирает тебя», — подумала она. Слова всплывали в сознании раньше, чем она успевала подавить их: «Он презирает тебя и имеет на это право. Когда ты стала такой лицемерной?»
Она беспощадно оттолкнула от себя эту мысль.
— То, о чем ты говоришь, походит на войну, — сказала она.
— Это и есть война. И ты выбрала тех, за кого ты, пятнадцать лет назад.
Она посмотрела на вертолетную площадку и увидела, как группа охранников окружила ее по периметру.
Нет. Не группа. Строй. За строем стояли техники компании в бело-оранжевых комбинезонах и руководство шахты — в синих. По эту сторону строя была волнующаяся толпа шахтеров и жителей Шэнтитауна.
Они стояли, склонив головы, согнув плечи, стараясь не глядеть в упор на людей компании, и гудели на низких тонах, словно осиный рой, который неосторожно потревожили.
Ли знала этот звук. Это был гул толпы, готовой разорвать кого-то. Началась забастовка.
— Уходи! — сказал Дааль.
Она пошла, чувствуя спиной буравивший ее взгляд двух пар светлых глаз. Как будто эти глаза могли разглядеть все насквозь, через кожу и сталекерамику, и понять, что она все-таки струсила.
Должно быть, она заснула в челноке, поскольку не помнила дорогу на станцию.
Когда они причалили, она еле добралась до своего жилища, не обращая внимания на замусоренные коридоры, открытые двери и спасателей, прибывавших со всех других станций, управлявших горными работами в системе. Она едва могла сконцентрировать взгляд, а глаза и горло горели, словно их ободрали.
Она прижала ладонь к датчику на двери и подождала немного в коридоре, пока он читал ее имплантат. Она вошла внутрь до того, как почувствовала легкое ощущение необъяснимой тревоги, предупреждавшее об опасности.
Прежде чем она смогла отреагировать, чья-то жесткая рука закрыла ей рот.
— Оставь ведьму в покое, — прошептал ей в ухо мужской голос, — и не задавай вопросов, на которые ты не хочешь получить ответов.
Она просканировала и убедилась, что у напавшего на нее нет оружия. Это была хорошая новость. Плохой новостью было то, что у него стоял защитный экран, что означало наличие внутреннего оборудования.
Он развернул ее и стукнул головой о стенку так сильно, что у нее выступили слезы.
— Несчастные случаи происходят и на станции, — прошептал он, — а не только под землей.
А затем он исчез — как раз в тот момент, когда Ли поняла, что запах, который она уловила, исходил от дешевого лосьона, которым пользовался Кинц.
СТАНЦИЯ АМК: 25.10.48
Ей постучали в дверь, когда было уже далеко за два часа ночи по станционному времени.
— Кто там? — спросила Ли, находясь в полусне. Она попыталась вспомнить, была ли она одета, когда легла, чтобы не оказаться в неприличной ситуации. Прозвучавший шепотом ответ заставил ее полностью проснуться и поспешить к двери.
Как только дверь со свистящим звуком отворилась, стоявшая за дверью Белла чуть не упала Ли на руки. Ли, поддерживая ее, проводила Беллу к постели. Белла уцепилась за нее, словно тонула. Ли откинула волосы с ее лица и увидела новый синяк, ярким цветом выступивший на фоне старого, уже поблекшего до оттенка слоновой кости.
Сначала она подумала, что это сделал Хаас. Но вспомнила, что Белла никогда и ни в чем его не обвиняла. И Ли не слышала от нее ничего, кроме намеков. Хааса уже несколько дней не было на станции, сначала он был в Хелене, затем руководил спасательными операциями с поверхности планеты. Значило ли это, что он вернулся? Или это сделал кто-нибудь другой? И что, в конце концов, она знает о Белле?
— Хаас не знает, что я здесь, — сказала Белла, дрожа всем телом. — Он… заснул.
— Пошли, спустимся в службу безопасности. Ты сможешь там написать заявление.
— Нет, — прошептала Белла. — Ты рано или поздно улетишь отсюда. И не останется никого, чтобы защитить меня.
Ли смотрела на нее, понимая, что все сказанное Беллой — правда. Ей было противно от этого, противно потому, что она ничего не могла сделать, чтобы изменить положение вещей.
Белла вздрогнула и высвободилась из рук Ли.
— Где ты взяла это? — спросила она, подняв с пола книгу «Ксенограф», принадлежавшую Шарифи. — Это книга Ханны.
— Я взяла у нее в комнате.
Белла посмотрела на Ли с уже знакомым оценивающим выражением на лице.
— Почитай мне, — сказала она. — Как Ханна.
Ли задумалась.
— Пожалуйста, я хочу послушать твой голос.
Ли полистала книгу, раздумывая, какие места Ханна стала бы читать Белле. Она вспомнила свои скрытные детские привычки, приобретенные во время чтения библиотечных книг: перегибать книгу так, чтобы следующий читатель не догадался, что ей понравилось, не подглядел бы ее чувства во время чтения. Была ли Шарифи похожей на нее скрытной хранительницей секретов? Ли сомневалась в этом. Той Шарифи, которую она наблюдала, той Шарифи, о которой рассказывали Белла, Шарп и Коэн, неинтересно было хранить какие-нибудь секреты.
Она подняла книгу и уронила ее так, чтобы та раскрылась. Она увидела на полях пометку, сделанную аккуратным почерком Шарифи, и прочитала подчеркнутые фразы.
«Я пишу эти слова, сидя в нашем полевом лагере. За мной высятся восьмитысячники Йоганнесбургского массива — ни на один из них еще никто не поднимался. Слева от меня соленые мелководья древнего океана, по берегам которого я бродил в течение двух лет. Справа от меня поднимаются горы, нанесенные на карты Картрайтом и Даширом. Полностью нетронутые, чужие и совершенные, как и в первый день, когда мы увидели их.
Но по дороге к лагерю я прошел мимо терраформирующей фабрики. Я видел бассейны, где разводили водоросли, и фермерские поля. Теперь у меня есть колосок пшеницы. Он — на листе бумаги, на котором я сейчас пишу. Я поднял его с межи. Жизнь в травинке.
Жизнь для другой планеты. Для этой — смерть и медленное неотвратимое гниение вслед за лучшими намерениями.
Мы творили эти планы, мы занимались картографией. Монахи и верующие. Мы пришли в этот край подобно святым, приходящим в пустыню. Мы пришли, чтобы измениться.
Но ничто не меняется. Все, до чего дотронутся люди, меняется».
А на полях были слова, написанные рукой Шарифи: «Но ты все же указал им путь, не так ли?»
Их Ли не стала читать Белле.
Ли оторвала глаза от книги и обнаружила, что Белла пристально смотрит на нее. Ли закрыла книгу и заговорила. Белла приложила палец к губам.
— Тише, — прошептала она, прижавшись к Ли и наклонив свою голову так, что волосы касались рта Ли и щекотали ее ноздри.
— Как мне помочь тебе, Белла? Скажи. Что мне сделать?
— Просто обними меня.
И Ли обняла ее. От запаха и ощущения тела Беллы у нее участился пульс, а в животе появилось томление от желания, от которого, к стыду своему, она не могла удержаться.
Они сидели так очень долго, и Ли уже начала думать, что Белла заснула, когда она наконец вновь заговорила.
— Насколько ты сильна? — спросила Белла.
Ли вздрогнула от такого неожиданного вопроса.
— Сильна.
— Сильнее мужчины?
Теплой рукой она залезла под майку Ли и провела по ее бокам и животу.
— Намного сильнее, — сказала Ли.
Рука остановилась. Белла подняла голову и внимательно посмотрела на нее.
— Тебе приходилось убивать?
Ли вздрогнула. Она сразу же вспомнила о Корчове, почти ожидая насмешки или обвинения.
— Конечно приходилось, — прошептала она.
— На что это похоже?
— Ничего приятного.
— Чувствовала ли ты когда-нибудь вину за это?
— Иногда. — Она вспомнила сверкающий восход солнца на Гилеаде, горы, до снежных вершин которых оставались уже доли секунды, не раскройся ее запасной парашют. — В некоторых случаях.
— Но потом ты совершала скачки к новой звезде, к новой планете и забывала обо всем этом. Это — дар. Быть способной оставить какое-то место навсегда. Забыть ту личность, какой ты стала там. Некоторые все бы отдали за это.
— Но это совсем не так, — запротестовала Ли, но Белла уже не слушала ее.
— Поцелуй меня, — сказала она. Ли сдержалась.
— Разве ты не хочешь?
— Послушай, — начала Ли, но все, что она хотела сказать, исчезло в затаившемся вздохе, когда пальцы Беллы круговым движением погладили ее сосок.
— Твой взгляд говорит, что ты хочешь меня, — прошептала ей на ухо Белла.
Ее шепот был уже сам по себе лаской.
— Смотреть не значит делать, — сказала Ли, теряя волю и способность думать рационально.
Но это были всего лишь слова, и Белла знала об этом так же, как и она.
Вместо ответа она опустилась на колени перед Ли и поцеловала ее живот, ее талию, уголок бедра.
Книга упала на пол и осталась лежать там, забытая. «Я смогу через минуту остановиться, — подумала Ли, притягивая к себе Беллу. — Если захочу. Я смогу остановиться в любое время, когда захочу».
Затем она прижалась ртом к бледному лицу Беллы, утопила руки в черном потоке ее волос, и их губы нашли друг друга.