а. У нее уже были куплены билеты.
— И ты никогда не спрашивала ее, каким образом она хотела уладить этот вопрос с Синдикатом Мотаи?
— Я уже говорила тебе. Она собиралась выкупить мой контракт.
— Даже у Шарифи не было таких денег. Она заключила сделку с Корчовым. А ты была посредником. Они рассчитали, что она влюбится в тебя, или это было для них неожиданной удачей?
— Все было не так, — прошептала Белла. Теперь было видно, что она плачет по-настоящему.
— Да неужели? — спросила Ли. — Была ли хоть доля правды в том, что ты мне рассказывала, или все исходило от Корчова?
— Я тебе ни разу не лгала, — сквозь слезы ответила Белла как раз в тот момент, когда в периферийном зрении Ли загорелся ярлык на связь.
— Боже! — тихо сказала Ли и отключила вызов.
— Она этого хотела сама, — продолжала Белла. — И это было не только из-за меня. Это было дело принципа.
— Я не спрашиваю о мотивах Шарифи.
Вызов на связь ярко зажегся снова. Звонивший отключил у Ли фильтрацию звонков, и ей придется ответить, иначе мигание не прекратится.
Она сделала раздраженный жест. Белла вздрогнула. В ее глазах появился страх. В другом настроении Ли ужаснулась бы, но сейчас она не чувствовала ничего, кроме мрачного удовлетворения.
Она сделала еще шаг к Белле, намеренно угрожая ей.
— За что Корчов платил ей? И не думай даже, что можешь ответить, что ты не знаешь.
— Я не знаю… — Белла всхлипнула. — За информацию.
— Информацию о работе Шарифи? Белла кивнула.
— А ты была посредником. Посредником и платой.
— Нет! Это было совсем не так. Они просто разговаривали.
— Эти разговорчики довели твою подругу до гибели.
— Я любила ее!
— Как ты любила меня? — злобно спросила Ли. — Как удобно.
— Я не люблю тебя, — сказала Белла неожиданно гневно. — Я ни разу не говорила тебе об этом. Ты думаешь, достаточно иметь схожий геном? Что я влюбилась в тебя потому, что ты похожа на нее? Ты — всего лишь ее дешевая копия. Ты никогда не поймешь Ханну, даже если будешь выспрашивать и вынюхивать весь остаток своей жизни!
Белла выбежала из комнаты раньше, чем Ли ответила ей. И если она могла бы хлопнуть дверью, Ли была уверена, что она именно так бы и сделала.
Ярлык вызова на связь продолжал мигать, и Ли вошла в линию с яростью, разгоравшейся внутри нее.
— Что? — зарычала она. На линии была Нгуен.
— Я не вовремя? — спросила генерал.
Ее залитый солнцем кабинет принимал свои очертания вокруг Ли.
Ли глубоко вздохнула, собирая силы для разговора.
— Все в порядке.
— В таком случае, как идут дела?
Ли не спешила с ответом. Она находилась в опасных водах. Один неверный шаг, и она перейдет черту, за которой не сможет утверждать, что без утайки докладывает Нгуен все. «Говори правду настолько, насколько тебя хватит, — твердила она про себя, вспоминая совет самой Нгуен. — Правдивая ложь — самая лучшая ложь. И на ней труднее всего попасться».
Она рассказала Нгуен о ночном визите Корчова абсолютно все до того момента, как он показал счет от подпольного генетика. Теперь она описывала свою встречу с Аркадием, рассказывала о файлах, которые он передал ей, о его реакции на слова, что Коэн еще не в курсе дела, о назначенной встрече, которая должна состояться всего через полтора дня в Хелене.
— А для чего ему этот интрафейс без Шарифи? — спросила Нгуен.
Она задала этот вопрос не медля, сразу же, как Ли закончила свой доклад. И Ли планировала его. Теперь она скармливала Нгуен историю, состряпанную Корчовым, о том, что специалисты Синдикатов из области нанотехнологии и генной терапии при опыте, накопленном ими в создании смешанных искусственных геномов, смогут использовать частичную генетическую конструкцию там, где ООН потребуется только полная.
Ей показалось, что Нгуен поверила.
— Нам нужно будет обратить на это внимание, — сказала она. — Корчов вел двойную игру и раньше. Он подобным образом больно нас укусил на Марисе. Или это был один из его ясельных братьев. Порой даже клонов серии «А» бывает трудно отличить друг от друга. Тем не менее где-то у него есть укрытие. Он постарается лишить тебя свободы выбора, изолировать, создать ситуацию, в которой ты будешь зависеть от него во всем.
— Не думаю, что мы можем избежать этого.
— Не думаю, что мы должны это делать. Мы должны просто принимать все так, как есть. И тебе надо будет полагаться на свое собственное мнение.
— Я всегда так и делаю, правда?
Нгуен улыбнулась.
— Я надеюсь на это.
— Для того чтобы я смогла полагаться на собственное мнение, мне нужно немного больше информации.
Нгуен подняла брови.
— Код, который нужен Корчову. Интрафейс. Это сделано на Альбе?
— Что, ты видела этикетку? — Голос Нгуен звучал вежливо, но скептически.
— Но ведь я не тупая. Я узнаю то, что сделано в Космической пехоте. А это сделано у нас. Кем-то из лучших специалистов.
— Так что ты хочешь узнать?
На этот раз голос Нгуен был холодным и твердым, как вирусталь.
Ли сделала паузу.
— Линия безопасная.
— Я спрашиваю, чтобы владеть вопросом в разговорах с Корчовым. Передали ли мы этот интрафейс Шарифи? Был ли Метц системным подрядчиком…
— Кто тебе сказал что-нибудь о Метце?
Ли замерла. Ее сознание заметалось, стараясь найти укрытие, спрятаться, не позволить Нгуен узнать, что и почему она помнит о той вылазке.
— Ну, — запинаясь, сказала она, — Коэн сказал…
— Коэн. — Нгуен зло засмеялась.
Она опустила палец в воду и провела им по ободку бокала, заставляя хрусталь петь.
— Из этого следует другая тема нашего разговора, — сказала она после паузы. — Насколько я понимаю, Корчов думает, что не сможет начать работу без Коэна?
— Кажется, так.
— Или кто-то провел очень тщательную работу, чтобы это выглядело подобным образом. Если все пойдет по плану, то Коэн уйдет с тем, что он хотел получить с самого начала, — с интрафейсом. Мы отдадим интрафейс ему, чтобы поймать Корчова. Я вижу, что Коэн и его друзья из ALEF выходят победителями независимо ни от чего. И мы оба слишком хорошо знаем Коэна, чтобы думать, что это совпадение.
Ли замерла.
— Я не могу поверить…
— Ты не можешь? — прервала ее Нгуен. — Или не хочешь?
За окном кабинета Нгуен пробежала тень, смягчив черты ее неулыбающегося лица. Ли поежилась.
— А зачем интрафейс ALEF? — возразила она. — Кому он нужен, так это Коэну. Для личных целей.
— У Коэна нет личных целей. Для того чтобы иметь личные цели, необходимо быть личностью. А ты когда-нибудь интересовалась по-настоящему, что такое ALEF? За что они выступают?
— Я не лезу в политику.
— Брось хитрить. Твои отношения с Коэном — это уже политика.
Ли покраснела.
— У вас есть право заглядывась в мои личные файлы, но это совсем не значит, что я должна спрашивать у вас, что мне туда поместить.
— А следовало бы, особенно если твоя личная жизнь отрицательно влияет на твою точку зрения.
— Но мы сейчас обсуждаем не это, — сказала Ли. Она почувствовала легкое облегчение, что Нгуен не смогла сгрузить себе файл с последним ужином с Козном. Пока что.
— Разве? — спросила Нгуен. — Тогда почему ты не задаешь те вопросы, которые тебе следовало бы задать? Вопросы, которые уже задают все?
Она взяла микрофишу со своего письменного стола, пробежала по индексу, нашла файл и протянула карточку Ли.
— Читай.
«Эпоха унитарного чувствующего организма прошла. И это — не голословное утверждение. Это — реальность. За этой реальностью стараются угнаться как Синдикаты, так и государства — члены ООН».
Ли посмотрела на Нгуен.
— Что это такое?
— Это написал Коэн. Это из речи, с которой он выступал на одном из собраний ALEF на прошлой неделе. На том собрании, материалы которого поступили известным членам Консорциума.
— Ох, — воскликнула Ли и продолжила чтение текста, который она уже видела в солнечной гостиной Коэна:
«Синдикаты следуют одним эволюционным курсом: менталитет улья ясельной системы, тридцатилетний контракт, создание постантропной коллективной психологии, включая культурное принятие эвтаназии для индивидов, имеющих отклонения от генетической нормы.
В ООН, напротив, была предпринята серия действий, которые можно было бы назвать арьергардными. С технологической стороны мы «закабалили» AI (каким разоблачающим может быть жаргон программистов!), установили специальные программы во все формы искусственной жизни, заставив их выполнять узкие задачи; специально оборудовали людей и постантропов невропродуктами, работающими на базе AI. Короче говоря, предприняли массу попыток отнести нечеловеческие формы разума к категории операционных систем, контролируемых человеком. В политической сфере Генеральная Ассамблея активно критикует любые несанкционированные исследования, о которых ее технические специалисты не смогли сделать соответствующего заключения, и таким образом препятствует сознательно создаваемой постантропной эволюции, управляя AI при помощи патентов на исходные программы, законодательного введения обязательной обратной связи, протоколов безопасности и налога на продолжительность жизни свыше тридцати лет.
Действия человечества приводят к постепенному исчезновению его как вида. Оно признает это де-факто, если не де-юре. Пора и нам признать это. Пришло время пересмотреть направленность политики ООН, а возможно, и форму существования самой ООН, и сделать шаг в просторное и светлое постантропное будущее».
Ли вернула карточку Нгуен, которая со всей силой отшвырнула ее своей тонкой рукой.
— Зачем вы показали мне это?
— Я хотела, чтобы ты знала, на что способен Коэн.
— Это всего лишь слова, — сказала Ли неуверенно. — Вы ведь знаете Коэна.
— Вот и я об этом. Он использует тебя, Ли. Так же, как он использует Совет Безопасности. Так же, как он использовал Колодную.
Живот Ли сжался в ледяной узел.