Он показал на сеть узких проходов и брандмауэров у запасного выхода из лаборатории.
— Правильно. Вот — моя первая блестящая идея. Мы ставим у этой двери прерыватель, который позволит тебе пройти сквозь защитную сеть.
— Это значит, что ты в это время должен быть на станции, чтобы заниматься с главным AI. Что, в свою очередь, означает, что тебе понадобится кто-то второй для шунтирования. А это увеличивает вдвое шанс, что нас схватят.
Чем больше они думали над планом, тем меньше оставалось реальных вариантов. Вся затея с тем, чтобы пробраться на Альбу тайно, походила на строительство карточного домика: каждая упавшая карта тянула за собой соседнюю, и возникали новые проблемы и ловушки.
Они возвращались к началу, перебирая все сложные вопросы и выявляя «подводные камни» вновь и вновь, пока наконец у них не получилось подобие настоящего плана. По крайней мере в том, что касалось прохода сквозь системы безопасности и получения данных.
Но оставалась неразрешенной еще проблема: как доставить Ли на Альбу незамеченной?
— Подожди, — сказала Ли, словно пытаясь ухватить идею за хвост. — Вернись к той первой секции, которую мы уже изучали. К гидропонике.
Коэн несколько раз переключил экран, чтобы найти это.
— Зачем здесь эти башенки? — Она показала на ряд десятиметровых башен, выступавших из плотной поросли антенных оттяжек, сенсорных окошек и связного оборудования на внешней оболочке станции. — Они похожи на вентиляционные трубы.
— Точно. — На гладком личике Киары появилось сосредоточенное выражение, и Ли подумала, что Коэн точно отгадал, к чему она клонит. — Вентиляционные трубы, выводящие вредные вещества с площадок, где выращивают водоросли. И что?
— В последнее мое посещение Альбы мне показалось, что там слишком много народу.
— Так было всегда.
— Ну, а какой там ежедневный выброс углекислого газа?
Коэн сделал короткую паузу на поиск информации.
— Шестьдесят тысяч кубических метров. Предвижу твой следующий вопрос: они ввозят около тысячи восьмиста баллонов сжатого кислорода каждый день.
— И куда уходят избытки углекислого газа?
— Очевидно, через эти трубы.
— А там, откуда он выходит, я могу войти.
— Не можешь, если кто-нибудь не откроет вентиль изнутри.
— Корчов говорил, что у него там есть человек.
— Невозможно, — сказал Коэн, еще раз взглянув на схемы. — Они используют выходящий газ для вращения турбин, полностью питающих секцию солнечных батарей. И даже если ты проберешься через турбины, тебе придется карабкаться по двадцатиметровой трубе почти в полном вакууме. А диаметр трубы слишком мал для того, чтобы сделать это в скафандре и снаряжении. — Он со значительным видом постучал по той части схемы, где были напечатаны размеры трубы. — Этим путем тебе не добраться.
— Я бы смогла, если оставить снаряжение снаружи, а спуститься по трубе только в пневмокостюме.
— Слишком рискованно. Ты представляешь себе, что такое спускаться по трубе в полном вакууме, без воздуха, тепла, всего лишь в пневмокостюме? Если что-то пойдет не так, если ты даже задержишься лишь на мгновение, ты — покойница.
Ли улыбнулась.
— И тебе придется одному есть устрицы.
Коэн посмотрел на нее взглядом, обнажающим душу. Она увидела на его лице страх, вину и вспышку гнева одновременно и отвернулась, потому что не могла больше выдержать это. По крайней мере не сейчас. Она отодвинула пиво от себя. Бутылка оставила круглый след на столе, и впервые Коэн не упрекнул ее в плохих манерах, от которых портится его мебель.
— А что, если я скажу, что не буду это делать? — спросил он.
— Мы продолжим с другим AI, — сказала она, стараясь не думать, что, возможно, это неправда.
— Чтобы сделать это без меня, нужно лишиться разума.
— Без тебя все будет сложнее, — согласилась Ли, — но не более того.
— А думала ли ты о том, что произойдет, если тебя поймают?
Ли взглянула на темноту за высокими окнами. Если ее поймают, то обвинят в предательстве. А карой за предательство еще со времени войн с Синдикатами всегда был расстрел. Если, конечно, командование Космической пехоты допустит, чтобы героиню Гилеада судили по обвинению в предательстве. Более вероятным будет быстрый выстрел в голову и передовица о «прискорбном несчастном случае в ходе учений». Именно так поступила бы Ли в подобном случае.
— Я могу, по крайней мере, узнать, к чему все это? — спросил Коэн.
— А тебе не все ли равно? Тебе нужен интрафейс. Я рассказываю тебе, как его добыть.
— Не так уж он мне и нужен. И я сомневаюсь, что ты собираешься помочь мне достать его только по доброте душевной. Во что тебя втянула Нгуен?
— А при чем здесь Нгуен?
— Ну, конечно, Кэтрин. Если ты собралась лгать, то, по крайней мере, имей совесть лгать о тех вещах, которые я не могу проверить.
Несмотря на удивленную улыбку на его лице, Ли расслышала отголосок гнева в его голосе. Она стукнула ногой по ножке стола, с удовлетворением отметив, что на ней осталась отметина.
— Какое право ты имеешь обвинять меня во лжи? Или в чем-либо другом?
— Думаю, — медленно произнес Коэн, — пришла пора обсудить то, что произошло на Метце.
Темное пламя вспыхнуло в глубине глаз Киары, а произнесенные слова звучали настолько неестественно, что Ли подумала, сколько же сил понадобилось Коэну, чтобы начать этот разговор.
— Я уже все высказала по этому поводу.
Глаза Киары с длинными ресницами прищурились.
— Ты положила эту тему на полку, не так ли?
Сказанное не было вопросом, но Ли и не собиралась объясняться. Подождав ответа, он пожал плечами и приступил к атаке с другой стороны.
— Тогда хорошо. Этот вариант. Он слишком опасен. И ты — не предательница. Так для чего все это?
— Для чего — это тебя не касается. Мне нужно это сделать, и я плачу тебе. Плачу тем, в чем, уверена, ты нуждаешься. Давай на этом и остановимся. Так, по крайней мере, я буду знать, какие цели ты преследуешь. И когда можно ожидать, что ты выйдешь из игры, оставив меня без поддержки.
— Я полагал, что мы уже прекратили обсуждение того, что случилось на Метце, — сказал он. — И у каждого есть право на ошибку, Кэтрин.
— Каждый не убивал Колодную из-за проклятого куска провода.
Коэн замер и стал похож на восковую фигуру. Он пристально смотрел на нее, слегка открыв рот. Единственным движением в комнате была легкая игра ветерка, прилетевшего из сада, с каштановыми кудрями Киары. Коэн выглядел как симпатичная кукла, которую капризные дети выпотрошили и бросили в углу, поскольку играть с ней уже было неинтересно.
— Я понял, откуда ветер дует, — сказал он наконец. — Что еще Нгуен нашептала тебе обо мне?
— Не твое собачье дело.
Коэн слегка кашлянул, словно пытался усмехнуться. Затем он посмотрел вверх, будто искал в воздухе нужную подсказку.
— Ох, — произнес он, словно нашел ее. — Так я и думал. Как же гадко она выглядит под своими хорошими манерами и свежевыглаженной формой, — Он наклонился через стол, пронзая Ли взглядом: — Я уже отвык удивляться, что ты веришь ее россказням обо мне и связи, прерванной из-за внутренних неполадок. Я думал так… Но сейчас я начинаю сомневаться.
— В смысле?
— В том смысле, что два и два четыре, а не три. Коэн надолго замолчал, и Ли решила, что он уже все сказал.
— Когда вы начали планировать операцию на Метце? — спросил он наконец. — Около четырех месяцев назад? Что-то вроде этого?
Ли кивнула.
— Как раз приблизительно тогда я взял себе нового помощника. Нового чувствующего из Группы Тоффоли. Основной его рекомендацией было выполнение контрактной работы для Нгуен.
Ли нетерпеливо заерзала на месте, не понимая, к чему он клонит.
— Так или иначе, — продолжал Коэн, — оказалось, что он оборудован контуром обратной связи. Это гораздо хуже, чем программа обязательного поведения или принудительное управление, и походило на программу управления кухонной раковиной, с которой невозможно было работать. Я начал переговоры с Тоффоли, чтобы поставить его в программу глобальной проверки на соответствие техническим условиям. Они начали тянуть, ссылаясь на причины, которые казались мне… ну… далекими от разумных. И эти проблемы на Метце, я почти уверен, возникли из-за этого контура обратной связи.
— Я не понимаю, о чем это ты, Коэн?
— Не понимаешь? Нгуен держит в руках все нити управления научно-исследовательскими работами Техкома. Весь исследовательский отдел Тоффоли — у нее в кармане. AI Тоффоли был ее шпионом с самого начала. С его помощью ей удалось отрезать меня на Метце.
Ли пристально смотрела на него.
— И что ты собираешься по этому поводу предпринять?
— Я уже предпринял, — ответил Коэн. — Его больше нет.
— Но что будет, если он кому-нибудь расскажет…
Коэн посмотрел на нее наивными глазами Киары.
— Я же сказал, что его больше нет. Разве не ясно?
Ли отвернулась. Коэн хотел еще что-то сказать, но передумал. Короткое время они сидели и смотрели в пол, на книги, на картины, висевшие на стенах. На все, что угодно, только не друг на друга.
— Ясно?
— Что?
— Я говорю, что Нгуен планировала отключить меня от шунта на Метце еще до того, как нас отправили на это задание, и тебе нечего сказать об этом? О чем ты думаешь?
— Что я не знаю, кому верить, тебе или Нгуен.
— Нужно доверять тому, кому веришь, — сказал Коэн.
— И почему, черт возьми, я должна верить тебе?
Он пожал плечами.
— Здесь никакого «должна» не существует. Либо веришь, либо нет. Тебе нужно еще многое понять в жизни, если ты полагаешь, что кто-то должен заработать твое доверие.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, Коэн.
Он покачал головой и продолжал так, словно не слышал, что она что-то сказала.
— Нельзя верить только потому, что этот вариант беспроигрышный, или потому, что мало риска в том, что он подведет тебя. Нужно верить людям потому, что риск потерять их страшнее, чем риск того, что они обидят тебя. Мне понадобилось несколько веков, чтобы понять это, Кэтрин. Но я это понял. А ты постарайся, чтобы тебе понадобилось на это меньше времени, чем мне. То, как развиваются события, не дает мне уверенности, что у тебя есть столетие в запасе.