Зритель не станет оценивать тебя по полученной роли, но лишь за достоинства твоей игры в рамках полученного тобою таланта, который ты осознаешь в судный день. Потому и говорю вам: не собирайте для себя сокровищ на сцене, где моль и ржавчина пожрет все и где — кроме вашей веры в сокровища — все фальшиво и поддельно. Гляньте на птиц, что не сеют и не жнут, и не собирают в гумна, но Творец наш питает их. И зачем беспокоитесь вы об одеждах? Приглядитесь к лилиям полевым, как они растут: но ведь не вышивают они и не прядут. А разве королева красоты во всей славе своей бывает одета так, как хотя бы одна их них?
Так что уж если траву полевую, что сегодня есть, а завтра бывает в печь выброшена, Отец мой так одевает, то не более позаботится и о вас, о маловерные!
Газета, за которой я спрятался от Блеклого Джека, неожиданно заинтересовала меня. По случаю она была настоящей и содержала новейшие известия. Она торчала в широко расставленных руках моего чернокожего соседа. Его стеклянные глаза всматривались в страницы, покрытые настоящим печатным шрифтом, так же бессмысленно, как и глаза двух иных манекенов, которым уличный продавец за пластмассовые кружочки сунул в руки имитацию последнего номера «Кройвен-Экспресса». Единственный настоящий экземпляр, чудом попавший в бар, тут же выхватил каучуковый негр.
Когда чернокожий перевернул газетный разворот на другую сторону, я увидал напечатанный крупным шрифтом заголовок:
«НАГЛОЕ ГРАБИТЕЛЬСКОЕ НАПАДЕНИЕ В САМОМ ЦЕНТРЕ КРОЙВЕНА»
Уверенный, что газета сообщает о моих похождениях, я беспокойно припал глазами к полосе, но сразу же удивился, потому что в статье шла речь лишь об очередном, закончившемся удачей деле знаменитого гангстера Давида Мартинеса:
Вчера вечером, в восемнадцать двадцать, шайка, состоящая из шести гангстеров под предводительством неуловимого бандита Давида Мартинеса совершила вооруженное нападение на спецмашину, груженную золотыми слитками. Нападение было совершено на Пятьдесят Первой Улице в тот момент, когда конвой автомобилей эскорта проезжал возле универмага «Рива Альта». После недолгой перестрелки между вооруженными автоматами гангстерами и стражниками, действующими совместно с полицией, бандиты уехали на спецмашине в неизвестном направлении, оставляя на месте двух своих убитых сообщников. В перестрелке пало восемь сопровождающих и трое полицейских.
Напоминаем, что это уже девятое кровавое грабительское нападение, совершенное шайкой Давида Мартинеса за последние четыре года. На сей раз добычей гангстеров стали четыреста килограммов золота, перевозимых в банк «Куэфеда Нос Паза». Власти ведут интенсивное следствие.
Я попросил у резинового негра газету, чтобы просмотреть ее повнимательней. Прежде, чем чернокожий успел отреагировать, другой погруженный в чтение манекен вежливо предложил мне свою имитацию. Под доброжелательным контролем его стеклянных глаз я добрые четверть часа тупо всматривался в черные полоски и серые прямоугольники, покрывавшие бумагу вместо заголовков и колонок текста. В конце концов негр отправился к буфету за бутылкой. Тогда я незаметно поменял оба экземпляра, положив эрзац-газету на столик чернокожего.
Лишь на предпоследней странице я нашел заметку, касающуюся меня:
БЕЗУМЕЦ В ТЕМАЛЕ
Множество неприятностей доставил карабинерам некий Карлос Онтена, проживающий в Таведе работник фабрики по ремонту вагонов в Пиал Эдин. Ведомый ревностью к своей невесте, секретаря-референта из Темаля, которую он подозревал в любовной связи с начальником отдела, в котором та работала, во время своего неожиданного визита в здании торгового центра, застав невесту с начальником, Онтена буквально взбесился. Убив начальника и семь других человек, которые то ли пытались обезоружить безумца, то ли случайно попали к нему в руки, Онтена закрылся с тремя заложниками в одном из помещений офиса, где под угрозой застрелить этих невиновных людей он не допускал, чтобы осаждающие карабинеры смогли взломать двери. Только лишь сегодня, на рассвете — после мобилизации значительных сил — карабинеры захватили преступника, уже без дальнейших смертельных жертв. Во вчерашней информации (отредактированной во время осады) мы сообщили дополнительные подробности о разыгрывающейся в Темале трагедии.
Согласно многократно подтвержденным, достойным доверия сведениям, полученным на месте нашим корреспондентом, Карлос Онтена (до сих пор ни в чем себя не скомпрометировавший перед полицией), прежде чем устроить побоище в Темале, был одним из последователей тридцатитрехлетнего уличного пророка, называемого Блеклым Джеком, который сам себя зовет «режиссером мира» и пользуется значительной популярностью среди бродяг, кочующих на восточном берегу Вота Нуфо.
Нам бы не хотелось акцентировать здесь влияния учения уличного пророка на поведение фабричного рабочего. Только бросается в глаза факт, что Карлос Онтена, располагающий невероятной физической силой, в Темале отличился исключительнейшей жестокостью. Уже во второй раз мы помещаем в репортерском сокращении список его преступлений:
У секретарши, загородившей собою дорогу в кабинет начальника, преступник вырвал из тела руку вместе с лопаткой. Самому начальнику он разбил голову одним только ударом кулака. Нож в руке чиновника, бегущего на помощь подвергшимся опасности женщинам, лишь побудил Онтену совершить длинную серию новых убийств. Согласно показаниям свидетелей, громила поднял чиновника под самый потолок и с такой силой бросил того на лестницу, что металлические опоры разбитых перил пробили тело несчастного навылет.
Совершив это, залитый кровью своей жертвы Онтена поднялся на смотровую площадку здания. Там, во время попытки его ареста сотрудниками правопорядка, он схватил за лацканы мундиров двух рослых карабинеров и, перенеся их к ограде крыши небоскреба — спихнул в пропасть. За тем он обезоружил третьего, стрелявшего в него, но промахнувшегося карабинера, и выкрутил револьвер у того из руки. Он не простил и безоружной женщине, которая указала властям место укрытия преступника: Онтена застрелил ее, прежде чем та успела сбежать с терассы.
Как бы несытый еще кровью, проливаемой в каком-то сумасшедшем вдохновении, Онтена спустился двумя этажами ниже, когда он уже был в безопасности, когда на него уже никто не нападал, и из самых садистских побуждений застрелил восьмилетнего ребенка. Преступник убил мальчика, приложив ему револьвер прямо ко лбу.
Вскоре после того, нагоняемый вторым патрулем карабинеров, убегая по коридору шестьдесят второго этажа торгового центра, он вторгся на место первого своего преступления, где еще раз воспользовался добытым оружием: из него он застрелил врача из экипажа скорой помощи, оперировавшего раненую секретаршу. Через секунду (видимо, только лишь для того, чтобы продемонстрировать свою чудовищную всесторонность) он сменил орудие преступления с револьвера на хирургический нож, вырванный изтела оперируемой. Ужасным ударом этого ножа он пробил насквозь горло карабинера, убивая на месте уже восьмого по очереди человека.
«В последнюю минуту: Как нам докладывают из Главного Управления Карабинеров, схваченный на рассвете грозный бандит Карлос Онтена — после того, как разбил стену — сегодня в полдень сбежал из камеры предварительного заключения.
Из бара на Двадцать Девятой Улице я ушел поздним вечером, когда тротуары несколько опустели. Неподалеку, на голой земле — под усеянном звездами небом — сбившись в кучи, лежали куклы бездомных обитателей этого района. В горячем воздухе поднималась вонь дыма от костра этих несчастных. Мне хотелось лечь среди них и немедленно закрыть глаза. Спрятавшиеся в плотной тени тела искусственных людей выглядели поваленными пугалами.
На другой стороне улицы я споткнулся на куче мусора. Выпутывая туфли из силков всяческих отбросов, я заметил среди них протезы двух человеческих ладоней. Они были оборваны у самых запястий и судорожно сжимали краешек разорванной тряпки, в которой — когда на нее упал свет, и я смог прочитать надпись РИС — я узнал остатки мешка с фальшивыми деньгами. Я сразу же стал искать глазами место у стенки, где еще несколько часов назад сидел осчастливленный моим даром нищий. Но там его не было, хотя сидеть он мог только там. Видно, что он до тех пор воспевал всему миру конец своих бедствований, что от него остались одни ноги — выпрямленные на тротуаре и затопленные в бетон. Остальные части его тела — таща за мешок — разорвали и разнесли повсюду волки пластиковых джунглей.
Сожалея, что дал нищему эту ценную кучу макулатуры, на ночь я устроился в темном углу заваленного всяческим мусором сарая. Со своего места, через щель я видел костер, окруженный имитирующими сон манекенами. Интересно — подумал я — какого же рода позорные знамения и постоянные связи мог видеть Блеклый Джек, когда глядел на меня или других манекенов высшего разряда, которых я уже не замечал и только лишь потому называл их настоящими людьми.
С бумажками в мешке или же без них, в этом или каком-то ином фильме каждый в тисках некоего постамента, на крючке единственной роли мог оставаться в счастливом состоянии только лишь до тех пор, пока оставался на привязи собственной натуры. И, возможно, между Блеклым Джеком и нами вроде бы настоящими людьми — было такое же расстояние, которое отделяло нас от манекенов. Но эти последние, глядя на живых людей — не замечали в них никакого превосходства.
Отблески огня, окруженного очертаниями человеческих фигур, призывали мысли о первобытной орде и связью между одинаково чувствующими существами. Но вторая мысль, что в данном случае эта связь механически симулируется с целью вызвать определенный сценографический эффект, особо настраивала на меланхолию.
Совершенно неожиданно — замороженный чувством страха — я придвинул часы к полоске света, попадавшего вовнутрь сарая через дыру в стенке. Было двадцать три часа пятьдесят девять минут. Взглядом я уставился на секундную стрелку, сделавшую еще один полный оборот, отмеряя последнюю минуту вторника.