Внутри обнаружился полированный красный гранитный пол, блестящий при свете янтарных светильников, парящих под самым потолком.
— Вам нельзя идти дальше! — Ребенок, с круглыми щечками, вероятно, пяти стандартных лет от роду, смотрел на них снизу вверх.
Жак остановился как вкопанный.
Перед ними находились две серые мраморные платформы, установленные на витых, как ножки, колоннах. Они располагались друг против друга. На каждой платформе было два ряда кресел, но в настоящее время на них сидело всего четверо детей.
В этом зале проводились дискуссии для детей. Сегодня на заседании председательствовал маленький чернокожий мальчик. Он качался в воздухе на нефритовом кресле, прикрепленном к канату, свисающему с высокого потолка.
— Почему это нельзя? — спросил Том. Глаза маленькой девочки округлились.
— Парадокс Зенона, — сказала она, немного шепелявя. — Прежде, чем вы достигнете стола, — ее маленькая полная ручка указала на левитирующий стол около кресла председательствующего, — вы должны добраться до середины дороги. Но еще раньше вы должны дойти до четверти пути. А до этого…
Она продолжала монотонным голосом, перечисляя дроби.
Жак стоял, замерев, повинуясь безмолвному приказу девочки. Он почти незаметно кивнул Тому.
«Я нарушаю протокол, — понял Том. — Но если я не сделаю этого, мы можем остаться здесь на всю ночь».
Со стороны качающегося кресла до него донесся голос председательствующего:
— Движение в сторону дома означает, что результат этого движения был предопределен, и поэтому оно движением не является.
— Мы можем добраться туда, — сказал Том, перебив девочку, которая продолжала перечисление, — совсем не потратив на это времени.
Она замолкла, открыв рот.
— Если я пойду маленькими шажками, действительно очень маленькими, — начал Том.
— Вы имеете в виду бесконечно малую величину, — торжественно заявила девочка.
— Правильно, — Том увлекся. — Чтобы пересечь бесконечно малый отрезок пути, не нужно никакого времени, значит…
Лицо девочки засияло, когда она поняла вывод.
— Следовательно, вы доберетесь мгновенно.
— Это — парадокс Тома.
— Парадокс Тома, — повторила девочка, засунув большой палец в рот, повернулась и унеслась прочь.
— В оружейный зал, — объявил заместитель управляющего. — Вы знаете дорогу?
— Да, сэр.
Шла утренняя смена, и дел было очень много.
— Это для маэстро да Сильвы.
Значит, не дворянин… Если бы Том оказался занят, они бы послали ментальный поднос с помощью дрона.
Оказавшись снаружи, с подносом на правом плече, он тут же проверил направление.
— Я правильно иду? — спросил он у стен.
На стене появилась и тут же исчезла рябь, означающая согласие.
— Спасибо!
Здесь царили звон клинков и топот ног. А также тяжелый запах пота, сопровождающий любые физические упражнения, и атмосфера агрессии в прохладном воздухе зала.
Едва переступив порог, Том почувствовал, как волна дрожи пронизала все его тело.
Ученики топали ногами и делали выпады, описывали круги и кололи друг друга клинками. Они были одеты в синие костюмы, на лицах у всех — маски. В воздухе с невероятной скоростью мелькали клинки.
— Не переступайте линию, мастер Адаме!
— Да, маэстро!..
Салют шпагой, и схватка возобновляется.
— Вот теперь лучше.
Учитель фехтования носил все черное. Его длинные темные волосы и козлиную бородку слегка тронула седина. Он выглядел худым, и у него были подвижные умные глаза.
— Выпад… А теперь разойдитесь! — Он ходил среди учеников, делая замечания. — Мистресс Фаледрия, колите ниже бедра.
Маэстро да Сильва оказался не похож на того учителя фехтования, который был противником Дервлина во время представления. Маэстро да Сильва был тонким, как жердь, и очень сильным.
Чуть в стороне упражнялись три фехтовальщика без масок. Каждый действовал сам по себе, внутри голографической сферы. Траектории ударов, пронзающих воздух, кодировались разными цветами и со стороны напоминали переливающиеся дуги, описываемые клинками фехтовальщиков во время замысловатых упражнений.
Том взглядом поискал стол, чтобы поставить на него поднос.
— Ого!
Легкая рапира сложилась почти вдвое — с такой силой ее конец уперся в ребра противника. Том поставил поднос на стол. Прозвучал звонок, и мастер фехтования выкрикнул:
— Arretez!
Фехтовальщики отступили назад, салютуя друг другу рапирами, согласно установленным правилам.
— Прочь с дороги, придурок! — Грузный юноша едва не сбил Тома с ног.
— Извините, сэр! — Том присел в поклоне, но юноша уже затерялся в толпе.
Потные ученики, сняв маски и держа их в руках, покидали зал.
— Лорд Авернон? — учитель фехтования подозвал бледного паренька, который выглядел хрупким и изможденным. — С вами все в порядке?
Мальчик кивнул и вышел, слегка покачиваясь от усталости.
Том наблюдал за тем, как ученики выходят из зала. Одни, проходя мимо мастера, лишь мельком поглядывали на него, некоторые кланялись и улыбались.
«Наверно, улыбаются лучшие ученики», — предположил Том.
— Спасибо, маэстро, — сказала молодая женщина. В ответ мастер фехтования изящно поклонился.
— В следующий раз я постараюсь фехтовать лучше, — пообещала женщина.
Улыбка промелькнула на худом лице маэстро да Сильвы, но, увидев возле двери Тома, он нахмурился. И Том поспешил выйти из зала.
«Надеюсь, Бертил сегодня не будет вырезать скульптуры из продуктов, — думал Том. — Но мне бы следовало быть поосторожнее».
Матричное лезвие в медном чехле находилось у него в комнате.
Пока он шел по коридору, все фехтовальщики разошлись по ответвлениям от центрального коридора. Молодого лорда Авернона нигде не было видно.
«Нет причин волноваться», — думал Том.
Он почти отчаялся найти Авернона, учитывая, сколько времени уже прошло. Он проверил три боковых коридора, вернулся обратно в основной. Наконец в четвертом боковом коридоре он обнаружил лорда Авернона: юноша медленно шел куда-то, вытянув для равновесия руку.
Том замедлил шаг, удивляясь собственной медлительности.
Юноша брел по коридору, спотыкаясь и громко кашляя. Неожиданно его колени подкосились. Том успел подхватить падающего, и это было очень вовремя, иначе бы тот ударился головой об пол.
«Что я делаю?» — подумал Том и неловко потянул юношу к основному коридору.
— Помоги мне… — пробормотал лорд Авернон. Вдруг пол у них под ногами задвигался и потащил их туда, куда и стремился Том. Но ему показалось, что прошла целая вечность прежде, чем он втащил, наконец, хрипящего, потерявшего сознание юношу в фехтовальный зал и в отчаянии позвал маэстро.
Кулак и жеребенок. Том старался изо всех удержать этот образ в своем воображении, но его обнаженное тело блестело от пота, и медный цилиндр выскальзывал из его рук.
Еще раз.
Матричное лезвие ожило.
Кулак и жеребенок.
Воспоминание об инъекциях логотропов, оставшееся у него со времен уроков Капитана, наложилось на проприоцептивные стимулы, он наметил место надреза между дельтовидной и грудной мышцами и вспомнил, как старым наношприцем вводил себе наноциты прямо в грудино-подключичную артерию.
Когда вспышка белого света обожгла его плечо, он только всхлипнул. Кровавые ручейки потекли по груди.
Кулак и…
Зажав рукоятку ножа в руке, он вытащил лезвие из раны, затем засунул в открытую рану большой палец и вытащил имплантант.
…жеребенок!
Имплантант, улепленный крохотными кусочками живой плоти, выскользнул из руки, пролетел по дуге через всю купальную нишу, со звоном отскочил от стены и упал на пол. И катился по полу, пока не остановился.
Глава 20
Левая рука сильно болела.
Том то просыпался, то вновь засыпал. Во сне он видел танцующую и бессердечно смеющуюся мать; видел голодного Парадокса с выступающими ребрами, не похожего на прежнего игривого котенка; видел труп отца, кружащийся в Воронке Смерти. Он чувствовал руку, но ее не существовало на самом деле. Лишь боль напоминала о ней.
— …проснулся наконец? — услышал он, когда проснулся в очередной раз.
Тома захлестнула волна изнеможения, он не мог даже пошевелиться.
— Я спрашиваю, ты проснулся?.. — повторил Жак, заглядывая через черную мембрану.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Том.
— К тебе посетитель. — Жак исчез из виду.
Том перекатился на левый бок. Он остро чувствовал каждую клеточку несуществующей руки. А если бы она существовала, то была бы сейчас одновременно и на простыне, и на полу. Едва ему удалось сесть, как вошел маэстро да Сильва.
— Доброе утро! Я могу сесть?
— Э-э-э… — сказал Том.
— Воздушную подушку, — приказал учитель фехтования.
Тут же из черной стены выскользнула и повисла в воздухе подушка в форме ромба. Том заморгал.
— Доброе утро, — выговорил он наконец, прочистил горло и повторил: — Доброе утро, маэстро.
Маэстро да Сильва сел на подушку и скрестил ноги.
— Этот акцент… Ты из владения герцога Казнхова?
— Нет, я отсюда. Из этого владения, но… — Том опустил взгляд вниз, на пол.
— Понятно. На сколько страт ниже ты был?
— Я точно не знаю.
Помолчали, глядя друг на друга. Затем, словно рассуждая вслух, маэстро сказал:
— Иногда, когда противник применяет слишком сложную стратегию атаки, можно использовать это в своих интересах.
— Гм… наверно.
— Но ведь ты не спортсмен. — Это был скорее не вопрос, а утверждение. При этом маэстро смотрел не на Тома, а в сторону, будто стеснялся слабости собеседника. — Что тебя интересует?
— Поэзия, сэр. — У Тома пересохло во рту. — И математика… А также языки.
— Хм. — Маэстро указал на ампутированную руку Тома. — Раз ты здесь, значит, наказание за проступок было весьма умеренным. Плохие оценки или что-то вроде этого.