– Я понял, – севшим голосом проговорил Хаген. – Но там точно цирреан?
Дядюшка лишь плечами пожал:
– Если не веришь, просто перезаряди их сам.
Хаген верил, но последовал совету – на всякий случай.
– Трисса, ты здесь?
В заброшенном саду было тихо и пусто, только ветер шуршал в ветвях.
– Трисса!
Никто не откликнулся, но Хаген вдруг различил в шелесте листвы звук совсем иного рода – тяжелый вздох. Пересмешник шагнул вперед, и кузина вышла ему навстречу из-под сени старой вишни, чьи ветви опускались почти до земли. Трисса была в своем любимом красном платье, но нынче вечером оно лишь подчеркивало ее болезненную бледность.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Хаген. – Дома все уже обыскались, переживают…
– Тебе не стоило сюда приходить, – негромко проговорила девушка. – Это место мое, оно знает слишком много моих секретов. Уходи!
– Надо было прятаться лучше, – возразил молодой пересмешник. – И вообще ты сама меня сюда привела, помнишь? В тот день, когда…
– Когда мы подглядывали за работой Тео, я помню! – перебила Трисса. – Ты… – Она судорожно вздохнула, шагнула к нему. – Как ты смеешь произносить его имя?!
Хаген ожидал пощечины, но не дождался. Ярость и боль во взгляде Триссы превратились в отчаяние, ее плечи вздрогнули, и спустя миг девушка разрыдалась в голос, не сумев больше сдерживаться. Поначалу растерявшись, Хаген обнял ее, погладил по волосам. Трисса плакала и никак не могла остановиться; сквозь рыдания пробивался невнятный лепет о какой-то душе города и о том, что теперь у Фиренцы нет будущего.
Он ничего не понимал. Он просто хотел ее утешить, она в этом утешении и впрямь нуждалась, и они даже не осознали, в какой миг дружеское объятие превратилось в нечто большее.
Хагена привели в чувство, вылив на голову ведро ледяной воды. Он попытался вскочить, но лишь беспомощно задергался, как невзначай сиганувшая на палубу летучая рыба. Его руки и ноги были крепко связаны; перед глазами стоял туман, в котором мельтешили черные точки.
– Проснулся, крабий корм?
Голос был мужской, как и потрепанные сапоги прямо перед лицом. Пересмешник кое-как сел, тряхнул головой. Его отравили каким-то слабым ядом, который вызвал потерю сознания… на час? Два? Интересно, помощь уже в пути, или расстояние помешает «Невесте ветра» и Крейну понять, что они не просто заночевали под кустом, а попали в беду?
Туман все никак не рассеивался, зато слух и обоняние Хагена усилились. В полумраке смутно белела рубашка Умберто; напарник пересмешника был все еще без сознания или, возможно, очень хорошо притворялся. Они находились в погребе, темном и сыром, заставленном какими-то ящиками и бочками. Хаген сделал глубокий вдох, и его замутило от невообразимой вони. Едва не вывернувшись наизнанку, магус понял, что чудовищный запах ему знаком – он ощущался, хотя и не так сильно, в «Веселой медузе». Им пропахла одежда Гарона и сам Гарон.
В бочках хранился звездный огонь.
Шорох. Неуклюжая поступь человека, отвыкшего ходить по твердой земле. Хриплый кашель. Трое мужчин. Дэззи, по всей видимости, осталась наверху. Проклятая девчонка обвела их с Умберто вокруг пальца при помощи какой-то несусветной чуши о вещих снах и меррах…
– Кто вы? – спросил Хаген. – Что вам от нас нужно?
– Вот ты мне сам на этот вопрос ответь, крабий корм! – скрипучим голосом произнес один из незнакомцев, схватил Хагена за шиворот и приподнял. Рубашка угрожающе затрещала. – Откуда вы взялись? Кто такие? Говори, если не хочешь, чтобы твоему другу пришлось худо!
Пересмешника швырнули на пол, а второй бандит со всей силы пнул Умберто; моряк глухо застонал, но не пошевелился.
– Мы пришли из порта на лодке, – начал Хаген и умолк, сообразив, что говорит не своим голосом. Наверное, его лицо тоже непроизвольно изменилось, пока он лежал без сознания. Дядя Пейтон был бы недоволен своим учеником. – Мы попали сюда случайно.
– Случайно?! Да кто тебе поверит, ты…
Дальше ругательства хлынули сплошным потоком, из которого Хаген понял лишь одно: некий «хозяин», как только ему станет известно о случившемся, подвергнет их страшным пыткам, поэтому лучше во всем сознаться немедленно. Вероятно, незнакомец изо всех сил пытался его запугать, но эффект получился обратный – Хаген вдруг почувствовал, что страх отступает.
Капитан не оставит их в беде. «Невеста ветра» придет на зов…
– Я бы не стал на твоем месте ждать, что капитан примчится на выручку! – вдруг сказал Первый с усмешкой. – Хозяин появится быстрее!
…Или не придет?
В самом деле, понимает ли фрегат разницу между настоящим сном и одурманенным сознанием? Оставалось лишь надеяться, что понимает. Чтобы их убить, бандитам не понадобится много времени. Впрочем, они явно намерены показать своих пленников загадочному «хозяину», а это значит, что убивать пока что никого не будут.
Хаген приободрился.
– Постой-ка! – вдруг сказал Третий, до сих пор предпочитавший держаться в углу, подальше от своих товарищей. – Я их знаю!
«Это еще что такое?..»
– Они же… кракен меня раздери! Джед, мы нарвались на людей Крейна!
– Крейна с «Невесты ветра»? – недоверчиво переспросил Первый. – Ты уверен?
– Еще как! Вот этого звать Умберто, он на «Невесте» служит первым помощником. Я его рожу хорошо запомнил!
«Заступница, – с ужасом подумал Хаген, – да ведь это же Грейди!»
– Рожу, значит? – подал голос помощник Крейна. Похоже, он и впрямь только притворялся. – А ведь я жалел о том, что с тобой случилось, дубина. Капитан все правильно…
– Заткнись! – запальчиво выкрикнул Грейди. – Ублюдок мне всю жизнь испортил! Я убью его, слышишь?
– Капитан уже боится, – сочувственным тоном проговорил Умберто. – Твой пепел рассыпать над морем или просто удобрить им какой-нибудь огород?
Грейди рванулся к Умберто, но Джед охладил пыл напарника простым и проверенным способом – хорошей затрещиной. Троица бандитов посовещалась – так тихо, что Хаген ничего не услышал, – и Второй, оставшийся безымянным, поднялся наверх. Видимо, его послали к «хозяину», сообщить о поимке шпионов. «Они не матросы, они не в команде, – понял Хаген. – Их просто наняли». Он не смог бы объяснить, откуда взялась эта догадка, но не сомневался, что она верна.
– Недолго вам тут валяться, – сообщил Джед. – Не ждите помощи от Крейна. Наш хозяин…
– Ой-ой, как же я боюсь вашего хозяина… – дурашливо взвыл Умберто. – Вашего стра-а-ашного хозяина, который для каких-то загадочных дел набрал банду паленых придурков и отправил их на пустынный берег, сидеть в погребе и ждать у моря погоды…
Джед глухо зарычал и пару раз пнул Умберто куда попало, потом взял себя в руки и отошел, не сказав больше ни слова. Помощник Крейна едва сдержал стон. Воцарилась тягостная тишина, которую нарушал только хриплый кашель. Хаген лег на бок, притянул колени к груди; зрение постепенно восстановилось, но вокруг было так темно, что ему не сразу удалось рассмотреть своих тюремщиков. Грейди сильно похудел и отрастил неряшливую бороду, взгляд у него сделался затравленный; Джед оказался широкоплечим громилой с грубыми чертами лица, сломанным носом и копной нечесаных темных волос. Оба выглядели так, что в более-менее приличную таверну их в жизни бы не пустили. Пересмешник мысленно возблагодарил клановых богов-супругов за то, что внезапное проявление слабости – а перемена обличья во сне считалась в семействе Локк позорным признаком слабости и, что еще ужаснее, старости – на этот раз пришлось как нельзя кстати.
В какой-то момент Умберто попытался ослабить веревки, но Джед это заметил, перепроверил узлы и затянул их как следует. Помощник Крейна прошипел какое-то ругательство в адрес бандита, однако тот лишь криво усмехнулся в ответ. Хаген закрыл глаза. Время тянулось мучительно медленно, словно густая смола. Пересмешник лежал и ждал; поскольку тело еще не до конца справилось с ядом, он то и дело проваливался в сон – или в воспоминания, похожие на сон. Он видел перед собой дядюшку Пейтона, который укоризненно качал головой; он звал Триссу, которая исчезла без следа, как исчезает предрассветный туман; он точно знал, что может умереть, и почему-то не боялся. Только жалел, что так и не узнает ответов на некоторые вопросы.
А потом наверху послышались легкие шаги, и знакомый голос позвал:
– Джед!
Громила, до сих пор сидевший на каком-то ящике, поднялся и с хрустом расправил затекшие плечи. Грейди взглянул на своего предводителя с собачьей преданностью. Джед сказал:
– Ты тут последи…
Они остались втроем.
Хаген искоса взглянул на Умберто: помощник капитана сидел, боком привалившись к штабелю ящиков и уронив голову на грудь. Похоже, он задремал. «Проснись!» – мысленно позвал пересмешник. Где-то возле берега пряталась маленькая лодка, навигатором которой на время стал Умберто, а матросом – Хаген, – значит, между ними сейчас должна была существовать особая связь. «Да проснись же ты!» Хаген жалел, что не может поступить, как Крейн, – дернуть разок за связующую нить, и дело с концом.
Умберто медленно поднял голову. Их взгляды встретились.
– Эй, не болтать! – торопливо прикрикнул Грейди, но испугался он зря – они и не собирались разговаривать друг с другом. Умберто потянулся, словно сытый кот, – и не заметишь сразу, что руки связаны, – и сказал добродушно, по-приятельски:
– Что, несладко тебе пришлось?
Бывший матрос «Невесты ветра» недоверчиво взглянул на первого помощника и нахмурился, а затем нехотя ответил:
– Да уж… а ты как думал? Если бы не хозяин, подох бы давно… без гроша в кармане, да в чужом порту, где каждая собака знает, что я проспал отплытие…
Умберто кивнул, безмолвно соглашаясь. Он даже не взглянул на Хагена.
Пересмешник стиснул зубы.
– И как же тебя угораздило? – продолжил участливые расспросы помощник Крейна.
– Веришь, не знаю. Как будто околдовал кто-то… все ведь пили, и ты тоже? Но только я уснул, как будто умер!