– Давай я сам за нас заплачу, – предложил он.
Это было ошибкой. Кирен, ухмыльнувшись, спросил:
– Брезгуешь?..
– …Я, конечно, повел себя как полный идиот, – сказал Умберто, трогая синяк под глазом, когда они с Кузнечиком вышли из таверны. – У него на пропавшем фрегате могли быть товарищи, а с человеком, который потерял друзей всего-то накануне ночью, обращаться надо как-то поделикатнее. Да и вообще, он попросту испуган – вдруг его корабль окажется следующим?
– Не вини себя, – хрипло прошептал Кузнечик. – Ты тут ни при чем, он просто захмелел и захотел с кем-нибудь поругаться и подраться.
– Считаешь, мы легко отделались? – усмехнулся моряк. – Ну ладно, давай-ка подытожим. Если верить этому Кирену, где-то к северо-востоку от Эверры поселился глубинный ужас, который пожирает проходящие мимо корабли. Кракен меня раздери, если хоть кто-то слышал об этих тварях еще год назад, а теперь натыкаешься на них чуть ли не на каждом шагу! Что-то странное происходит, не находишь? – Юнга кивнул. – И ведь отсюда мы отправимся как раз на северо-восток. Что делать?
– Надо рассказать капитану.
– Конечно, надо… только вот не стоит, по-моему, бежать к нему прямо сейчас. Вдруг нам удастся еще что-нибудь узнать?
– Хорошо… – Кузнечик пожал плечами. – Если ты хочешь попасть в торговые ряды, о которых рассказывал Кирен, то я знаю дорогу.
– Ты… что?! – Умберто ошеломленно уставился на своего младшего товарища. – Повтори!
– Я знаю дорогу, – послушно повторил Кузнечик, и в его голосе помощнику капитана послышалась грусть. – Умберто, я не всегда был юнгой и не всегда был портовым воришкой.
– Так ты здесь уже бывал… – понял тот. – Давно?
– Пять лет назад, – ответил юнга и, отвернувшись, прибавил: – Извини, больше ничего не скажу.
Для Умберто не было секретом, что переупрямить Кузнечика мог только Крейн – возможно, редкостным упорством отличались все небесные дети, – поэтому он не стал пытать парнишку, хотя и сгорал от любопытства. Зато он невольно начал приглядываться к юнге и вдруг заметил, что за последние полгода тот здорово вырос. «Сколько же тебе лет на самом деле? Четырнадцать? Или больше? Крейн говорил, магусы живут дольше и не стареют, но взрослеют точно так же, как и люди… А-а, пустое – все равно я не узнаю, кем ты был в прошлой жизни, малый!» Кузнечик взглянул на него и виновато улыбнулся – словно попросил прощения за то, что не может ответить на невысказанный вопрос.
Дорогу он и впрямь знал: вскоре два моряка вышли из темного переулка и оказались посреди просторного бульвара, вымощенного светло-розовым камнем. Перед ними предстала совсем другая Эверра – та, о которой с восторгом рассказывали путешественники. Здешние дома поражали затейливыми архитектурными изысками – казалось, каждый стремился превзойти соседа, – а лавки, расположенные на первых этажах, завлекали прохожих яркими вывесками и огромными прозрачными витринами из цельного стекла. Умберто подошел к ближайшей и поначалу даже не понял, что видит: в шкатулках, выстланных изнутри черным бархатом, лежали разноцветные стеклянные шары, которые заполнял дым. Моряк пригляделся к одному из таких шаров – серебристо-серому, величиной с кулак, – и ему показалось, что в самом сердце дымного облака что-то шевелится.
Как будто серебристая змея медленно разворачивает кольца.
– Пойдем! – Кузнечик потянул друга за рукав. – Это такие светильники, они очень дорогие, но почти вечные.
– Погоди, я там увидел… – начал Умберто, но парнишка сердито перебил его:
– Ты увидел мираж! Я как-то слышал, что на одного человека из ста они действуют как табак блаженства или даже хуже. Тебе нельзя на них смотреть!
– Но почему?..
– Да потому что это опасно! Чем дольше ты будешь глазеть на такую лампу, тем больше она заморочит тебе голову. Тебе так хочется уснуть наяву и больше не проснуться?
Умберто тряхнул головой, пытаясь разогнать туман перед глазами. Кузнечик был совершенно прав: серебристый шар опьянил его, одурманил не хуже какого-нибудь хитрого зелья или того самого табака блаженства. Он содрогнулся, представив себя с пожелтевшей от дыма кожей и отсутствующим взглядом, сидящим в дальнем углу какой-нибудь курильни…
– Ты прав, – виновато сказал он. – И мне теперь всю жизнь от этих ламп прятаться?
– Уж не собираешься ли ты остаток жизни провести на роскошной вилле, в гостях у какого-нибудь небесного лорда? – поинтересовался Кузнечик со странной усмешкой, от которой его юное лицо сделалось старше на несколько лет. – Если нет, то бояться нечего – эти милые безделушки по карману только аристократам. Идем, я покажу тебе кое-что поинтереснее! Надеюсь, они все еще на месте…
Оказалось, Кузнечик помнит не только путь к торговым рядам, но и расположение лавок: Умберто еле поспевал за юнгой, который уверенно шел вперед; несколько раз помощник капитана чуть не упал, потому что вертел головой на ходу, стараясь разглядеть побольше диковинных вещей, но все никак не мог увидеть хоть что-то стоящее.
Через некоторое время моряк понял, что сильно разочарован.
– Эй, постой! – окликнул он Кузнечика. Юнга остановился и нетерпеливо посмотрел на старшего товарища. – Послушай, здесь же полным-полно всякой ерунды, которую где угодно можно купить – хоть в столице, хоть в Кааме… да везде!
Кузнечик пожал плечами, словно говоря: «Ну и что?» – и Умберто внезапно разозлился. Да, в окнах эверрских лавок он увидел прелестные ткани, покрытые изображениями птиц и цветов, украшения для волос, усыпанные изумрудами и рубинами, роскошные ковры… но все это уже попадалось ему раньше, в других портах.
– Волшебства не должно быть слишком много, – хрипло проговорил юнга. – А если честно, то я не знаю, что тебе сказать. У Краффтеров свои секреты… Впрочем, мы уже пришли. О-о, скоро третий час! Это большая удача.
Витрина, возле которой они остановились, не пыталась привлечь внимание прохожих яркой вывеской или изобилием роскошных безделиц – как раз наоборот, она казалась темной и даже невзрачной. Но лицо Кузнечика выражало такой неподдельный восторг, что Умберто не стал высказывать свои сомнения вслух, а шагнул ближе и пригляделся.
Он увидел… замок.
Самый настоящий замок с крепостными стенами и воротами, башнями и флагами, только в высоту он едва ли достигал трех локтей. Умберто заглянул в одно из миниатюрных окон: там были женщина, замершая над каким-то рукоделием – слишком мелким, чтобы его рассмотреть, – и кошка, свернувшаяся клубочком у ног хозяйки. Следующее окно вело в роскошную спальню, где стояла кровать под балдахином, но людей в этой комнате не было.
Зал для трапез – с длинным столом, за которым не погнушался бы пировать и капитан-император, будь он подходящего роста. Здешний владыка сидел на троне, чью высокую спинку украшало изображение солнца, и щеголял темно-синей мантией, расшитой мелкими жемчужинами. Его неподвижные гости тоже были разодеты в пух и прах.
Роскошный бальный зал с позолоченными люстрами и зеркальными стенами. Танцующие пары замерли в ожидании мига, когда вновь польется музыка.
Библиотека с книжными шкафами до самого потолка…
Внезапно в глубине замка что-то загудело и зашипело, а потом действительно послышалась музыка – тихая и печальная. Умберто лишь теперь заметил большой циферблат на главной башне и понял, что перед ним часы. Музыка сделалась чуть громче, в окнах зажглись огоньки: пир возобновился, танцоры закружились, словно и не останавливались никогда. У самого циферблата открылись две незаметные прежде дверцы: из одной показалась дама в белом платье, из другой – нарядно одетый кавалер. Фигурки приблизились друг к другу и стали танцевать, при этом движения их были на удивление правдоподобны. Даже громкое шипение, временами заглушающее музыку, не могло разрушить удивительного волшебства.
– Какая тонкая работа! – восхищенно сказал Умберто. – Я никогда не видел ничего похожего. А откуда ты… – взглянув на Кузнечика, он осекся: парнишка стоял неподвижно, закрыв глаза, и по его щекам текли слезы. «Ох, Заступница! – подумал моряк. – У Крейна в прошлом сплошные тайны, Эсме и Джа-Джинни забыли свои детские годы, Хаген при любом воспоминании о том, что было с ним до „Невесты ветра“, делается нем как рыба… ты, малыш, тоже из их компании?» Он невольно протянул руку к юнге и вдруг почувствовал порыв холодного ветра и резкий толчок в грудь, как будто его ударила чья-то невидимая рука. Сообразить, что произошло, Умберто не успел: незнакомый голос произнес за спиной:
– Любуетесь?
Умберто резко обернулся и увидел в дверях лавки невысокого полноватого мужчину, который смотрел на них с добродушной улыбкой.
– Нет проблем, – прибавил торговец, неверно истолковав выражение его лица. – Я за это денег не беру.
– Благодарю, – сказал моряк, как бы невзначай заслоняя собой Кузнечика. Не стоило торговцу видеть, что юнга разревелся, будто обиженная девочка. – Они просто великолепны! Хотя тебе, мастер, об этом должны постоянно твердить.
– Еще бы! – Улыбка хозяина часов стала еще шире. – Работа Олерги, ныне покойной матушки нашего лорда. Им уже почти четыре века, а работают как новенькие. Хотя, признаюсь честно, иногда они меня раздражают…
– Это еще почему? – изумился Умберто.
– Куклы… – торговец пожал плечами, как будто это слово все объясняло. – Час за часом, день за днем они повторяют одни и те же движения. Я их уже выучил наизусть!
– Но разве может быть по-другому? – спросил Кузнечик и шмыгнул носом. – Они же неживые!
– Для магии клана Краффтер нет ничего невозможного! – наставительно проговорил хозяин часов. – Вы, верно, здесь впервые и еще не слыхали про слугу лорда Вейри? И о кошке госпожи Марлин вам тоже не рассказывали?
Матрос и юнга покачали головами.
– Ну-у, Марлин вы вряд ли увидите, а вот Деревяшка – другое дело, – сказал торговец, словно размышляя вслух, и продолжил более уверенным тоном: – Наш повелитель несколько лет назад создал человека из дерева и металла. Говорят, такое существо называется «голем», но мы зовем его Деревяшкой. Оно умеет работать по дому и в саду… в общем, делает все, только не разговаривает.