– Так этот… голем… он живой? – растерянно спросил Умберто. Торговец взглянул на него чуть снисходительно:
– Ну что тут непонятного?! Его оживил лорд Вейри с помощью своей магии – истинного дара семейства Краффтер… Кстати, если вы мне не верите, то посидите тут еще немного, сами убедитесь – в это время Деревяшка частенько проходит как раз мимо моей лавки. Готов спорить на что угодно, ничего подобного ни один из вас в жизни не видел!
Они согласились, и долго ждать не пришлось – вскоре где-то за поворотом улицы послышались шаги, слишком гулкие и тяжелые даже для большого грогана, а потом появился и сам деревянный слуга лорда Вейри Краффтера.
Голем в сумерках мог бы сойти за человека, хоть и возвышался над толпой на целую голову, но при свете дня от одного взгляда на его лицо – равнодушную маску с неподвижными антрацитовыми глазами – бросало в дрожь. Он носил штаны и рубаху без рукавов; его руки Умберто сумел хорошо рассмотреть: они были покрыты тонкими деревянными пластинами, наползающими друг на друга на манер чешуи. Из-за этого механический человек казался почти таким же массивным, как гроган. Прохожие его совершенно не боялись – просто отходили в сторону, давая дорогу.
– Ну что, как он вам? – насмешливо поинтересовался хозяин волшебных часов, когда голем протопал мимо, размахивая негнущимися руками и поводя головой из стороны в сторону. Умберто кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова: торговец был совершенно прав, он ничего подобного раньше не видел. Казалось очень странным, что способности магусов столь различны – одни умеют лишь убивать, другим же Заступница даровала возможность творить если не жизнь, то хотя бы подобие жизни, – и помощник капитана удивлялся лишь тому, каким образом Ласточкам удалось до сих пор сберечь свои секреты от капитана-императора.
– Да, Эверра и впрямь удивительный город, – проговорил он, вновь обретя дар речи. – Что скажешь, Кузнечик? Пошли, расскажем о наших приключениях…
Торговец, по-прежнему стоявший в дверях лавки, вдруг обратил на юнгу внимательный взгляд и сказал чуть изменившимся голосом:
– Странное у тебя имя, малый. А мы точно раньше не встречались?
– Нет, – хриплым голосом ответил Кузнечик. – Я здесь впервые.
Попасть в порт быстро не получилось: они заблудились и невольно забрели в еще более респектабельный квартал, где богато одетые горожане провожали их удивленными и слегка презрительными взглядами.
– Кирен был прав насчет танцующих кракенов? – пошутил Умберто, пытаясь развеселить приунывшего товарища.
Но юнга лишь что-то пробормотал невпопад и вновь погрузился в невеселые раздумья. А когда они наконец вернулись на борт «Невесты ветра», он куда-то исчез. Оказалось, что новостями о чудовище и деревянном големе никого не удивишь: о «пожирателе кораблей» говорили на всех углах, а голем совсем недавно побывал на причале и передал письмо для капитана «Верной». Только вот самого капитана – точнее, обоих капитанов – на месте не оказалось.
– Не вернулись? – ошеломленно переспросил Умберто. Вахтенный матрос кивнул, встревоженно глядя на помощника Крейна. – С самого утра не появлялись?!
– Как в воду канули. Как думаешь, случилось что?
– Я не знаю… – Помощник капитана почувствовал, как возвращается тревога. Он вертел в руках пакет от лорда Вейри, испытывая непреодолимое желание его вскрыть, и напряженно размышлял: что же могло произойти? Если Крейна и Хагена схватили, то отчего же «Невеста ветра» до сих пор безмятежно дремлет у причала?
«…А если нет, то где они шляются?»
– Умберто… – Он оглянулся и увидел Эсме: бледная и расстроенная целительница зябко куталась в шаль и смотрела так, будто заранее отметала любые уверения в том, что все хорошо. – Они ведь живы, так?
– Это точно, – сказал Умберто. – Живы и здоровы. Я бы даже сказал, что им вообще ничего не угрожает, потому что в ином случае «Верная»… «Невеста» не была бы такой спокойной.
Девушка покачала головой:
– Она вовсе не спокойна, она спит. Ты только прислушайся… ее словно одурманили чем-то.
Умберто последовал совету и вдруг задним числом понял, что, поднявшись на борт фрегата, почувствовал себя как-то непривычно. Стоило закрыть глаза, и он уже не мог определить с уверенностью, что под ногами – мостовая или палуба. Из-за экспериментов Крейна с нитями «Невеста ветра» уснула так глубоко, что разбудить ее сумело бы лишь нечто ужасное, непоправимое, но это вовсе не означало, что с кем-нибудь из команды не приключилась мелкая неприятность.
Или не мелкая…
– Иди-ка в каюту, уже вечереет, – проговорил он, пряча волнение. – Еще замерзнешь. Да и вообще, кто тебе разрешил выходить? Капитан, насколько я знаю, так и не придумал, как с тобой поступить.
– А как со мной можно поступить? – спросила целительница с печальной улыбкой. – Взаперти я уж точно сидеть не буду, и не надейся. У меня, между прочим, есть в городе дела. – Она негромко рассмеялась, наслаждаясь его изумлением. – Да, дела! Нужно кое-что купить из вещей, да и зелья заканчиваются… Не посылать же матросов за шпильками и духами – это выглядело бы странно!
– Издеваешься… – Умберто сокрушенно вздохнул. – Зачем тебе шпильки? А вот с зельями поосторожнее, вдруг кто-то и впрямь вспомнит, что женщина-целительница на фрегате – такое же чудо, как и ручная чайка-крикун.
– Эй! – крикнула она и шлепнула его по плечу. Умберто машинально перехватил ее тонкое запястье, удержал его всего лишь на мгновение, но этого краткого мига хватило, чтобы волшебство непринужденной беседы пошло прахом: моряк и целительница замерли, уставившись друг на друга.
В глазах Эсме Умберто увидел испуг. И отвернулся первым.
…Целовать эти нежные руки, вдыхать запах ее кожи – и больше ничего не нужно. Вечность, целую вечность…
Он с трудом заставил себя вынырнуть из водоворота мечтаний, неуместных и несвоевременных, а потом взглянул на причал – и увидел приближающихся Крейна и Хагена. Оба были, как и следовало ожидать, живы-здоровы, и оба вызвали у него одинаковую неприязнь.
«Вот и все, – подумал Умберто с грустью. – Наш утренний разговор, Кристобаль, меня вовсе не исцелил».
– Вот они, идут, – проговорил он вслух. Радость, появившаяся на лице Эсме, ранила больнее, чем острый нож. – Зря мы тут испереживались.
Крейн первым поднялся на борт.
– Последние новости, – сказал он вполголоса. – Две недели назад торговый агент Эсте погиб во время пожара, который не оставил камня на камне от его дома. Начальник портовой стражи предполагает, что это был поджог, но виновного пока не нашли.
– Пожар? – ошеломленно переспросил Умберто. – Начальник стражи предполагает? Вы что, с ним разговаривали?
– Где, по-твоему, мы провели вторую половину дня? – встрял в разговор Хаген. – Когда соседи покойного Даррена увидели на пепелище двух чужестранцев, они тотчас же послали за стражниками, и те… гм… пригласили нас следовать за ними. Хорошо хоть начальник быстро понял, что мы никак не связаны с поджигателями.
– Он принес извинения, – прибавил Крейн. – Стоит заметить, довольно вежливо.
– А он не заметил, что вы похожи друг на друга, как братья?
– Мы и есть братья… – усмехнулся пересмешник. – Марко и Бастиан Эсте, к вашим услугам.
Знакомое имя заставило Умберто вздрогнуть: Бастиан Фейра был старшим братом Кристобаля… а Марко Фейра – его отцом! «Так все дело в том, что ты хочешь воскресить их? – мысленно спросил он у капитана, не сразу вспомнив, что тот сейчас его не слышит и ответить не может. – Хагену ты, конечно же, ничего объяснять не стал. Ох, как бы не случилось беды…»
– Ну и дела! – сказал он вслух, растерянно качая головой. – И как же вы будете вести торговлю без агента?
– О-о, об этом не беспокойся! – Крейн небрежно взмахнул рукой. – Веришь или нет, но я почти все время молчал, а наш друг заливался соловьем, делаясь все больше похожим на настоящего торговца. Я бы так не смог. Ты бы слышал, как он предложил начальнику стражи партию сукна для форменной одежды… У бедолаги сделалось такое удивленное лицо!
– Вероятно, я продешевил, – хмыкнул оборотень, чьи глаза лучились довольством.
«Ты как пес, которого хозяин похвалил», – подумал Умберто и, не в силах больше продолжать разговор, протянул Хагену пакет, доставленный деревянным слугой:
– Держи. Тебе письмо от лорда Вейри.
Пока удивленный пересмешник вместе с капитаном разглядывал печать лорда-искусника, Умберто вспомнил про Эсме и оглянулся: целительница стояла поодаль с совершенно равнодушным видом. Словно только что вовсе не она, а кто-то другой тревожился о капитане Крейне.
Когда она спасла его впервые, все было очень просто. Он ощущал наконечник стрелы, засевший между ребер, и знал, что умрет, но при этом не испытывал ни боли, ни страха, ни сожалений о том, что скоро его бестолковая жизнь закончится. Даже забавно – умерев на суше, он должен был попасть прямиком к Эльге в сады, а не к крабам на лужайку. Он-то всегда считал, что случится именно второе. Да к тому же рядом был Крейн, истекающий кровью. Магус балансировал на грани обморока, и Умберто прекрасно понимал, что если они не успеют вовремя доставить капитана к целительнице, то за миг до его смерти проснется разъяренный Феникс и уничтожит все вокруг себя. Его собственная жизнь в пламени этого пожара оказалась бы лишь малой искрой, одной из многих. Он был готов умереть, но у Эсме на этот счет имелось иное мнение.
Во второй раз все случилось по-другому…
Память походила на берег моря после шторма: кажется, он торопился на борт «Невесты ветра», хотел сообщить что-то важное Эрдану… но что именно? Умберто не помнил. Дорогу ему преградили матросы с «Утренней звезды», и один из них поинтересовался, глумливо ухмыляясь: «Что, воришка, успел перепрятать добро?»
Сбежавшие лодки, которые все считали украденными…
Джа-Джинни, поджидающий его возле входа в подводную пещеру…
«Тебя забыл спросить», – сказал Умберто, выхватывая кинжал.
Дальше была темнота.