– Капитан! – в голосе оборотня впервые проскользнули умоляющие нотки. – Скажи, что он не блефовал!
Огонек свечи отражался в глазах феникса – множился, дробился, менял цвет с желтого на ярко-алый и обратно. Крейн молчал очень долго, по его сплетенным пальцам бегали маленькие искры. Наконец он заговорил:
– Ты сам все понял, друг. Ни один корабел не смог бы определить, где побывал фрегат, не прикоснувшись к нему. Тори провел тебя как ребенка.
Пересмешник застонал и спрятал лицо в ладонях; Умберто мельком успел заметить, как изменились его черты. «Он не виноват! – подумал моряк. – Кристобаль должен был это предусмотреть!»
– Ты не виноват, – сказал Крейн очень спокойно и даже весело. – Не Тори, так кто-нибудь другой все равно бы что-то разнюхал… слишком уж гладко все шло. Но, пожалуй, можно радоваться тому, что он не подверг сомнению личность Марко Эсте как таковую.
– И какой нам от этого толк? – возразил Умберто. – Я пока что вижу всего один выход из положения – удрать прямо сейчас.
– Ага, так они нас и выпустили… – раздался приглушенный голос Хагена, который не спешил убирать ладони от лица. – Я ничего не смыслю в фрегатах, но уж в некоторых вещах разбираюсь. Стоит нам отойти от причала, все пушки форта тотчас же будут нацелены на выход из бухты.
– Тогда нам конец, – Умберто развел руками. – Или я опять чего-то не знаю, Кристобаль? Ты улыбаешься, будто получил подарок, а не приглашение к крабам на лужайки.
Крейн рассмеялся:
– Должен же хоть кто-то на борту сохранять присутствие духа! Запаниковать я всегда успею. Скажи-ка лучше, что такого страшного произошло? Ну нацелился Тори Краффтер на шкипера Эсте и его «Верную». Должно быть, вербовщик получает от Аматейна немалое вознаграждение, раз так стремится заполучить фрегат и все, что на нем находится. Но я еще раз повторяю: про мастера-корабела – это был блеф! Тори не сумеет доказать, что мы помогали Лайре. Впрочем… – Магус чуть помедлил. – Навигатору и не полагается знать то, что может быть известно лишь мастеру-корабелу, так что вышло бы хуже, окажись ты чересчур осведомленным, Хаген. Нам надо тянуть время и быть осторожнее, только и всего.
Пересмешник пробормотал что-то неразборчивое.
– Ты мне вот что скажи, – проговорил Крейн, словно не замечая, в каком оборотень состоянии. – На рукояти плетки Тори был именно крылатый глаз, знак мастеров полужизни? Уверен?
Хаген ответил согласием, а Умберто не преминул спросить:
– Полужизнь? Что это такое, капитан?
– Если не вдаваться в подробности, – сказал феникс, – то полужизнь – искусство преобразования живых существ, иногда при помощи мертвой материи. Помнишь грейну? Вот что-то в этом духе.
– А деревянный голем Вейри Краффтера?
– Тут есть небольшая сложность… – магус нахмурился. – Я не знаю, насколько это существо обладает свободой воли. Видишь ли, магия Ласточек и магия Воронов временами очень тесно смыкаются. Было время, они помогали друг другу… и похоже, помогают до сих пор, раз знак полужизни стоит и на ошейнике этой милой кошечки, Дымки. Хотя это очень, очень странно.
– Что?.. – Оборотень убрал руки от лица, хотя оно все еще было наполовину оплывшим, словно сделанным из воска. – Лорд-искусник в сговоре с Воронами, преданными слугами Аматейна? Так нам и впрямь надо удирать отсюда, пока целы!
– Постой, не торопись. Я тут расспросил кое-кого о Марлин Краффтер и вот что понял: весь город – слышишь, весь! – знает о том, что кошку прислали Бдительные. А Тори, заметь, свою плеть посторонним под нос не тычет – чтобы увидеть клеймо, надо оказаться в непосредственной близости от него, да еще и обладать хорошим зрением. Нет, я думаю, они получили подарки от Воронов разными путями.
– Ты «думаешь»… – не сдержался Умберто. – Тебе «кажется». Послушай, Кристобаль, если ты знаешь больше, чем говоришь, не пора ли поделиться с нами хоть какими-то секретами?
– Ладно, – ответил магус с тяжелым вздохом. – Никто из вас не спросил, где я пропадал сегодня весь день – это деликатность или безразличие, друзья мои? Нет, я не душил в себе Феникса, как вы могли подумать, я просто навестил кое-кого из здешних теневых правителей и даже встретил старого знакомого… Тори Краффтер занимается вербовкой примерно год. Он это делает очень осторожно, следов не оставляет и почти всегда обращается с предложениями к навигаторам из дальних краев. – Крейн ненадолго умолк, загадочно улыбаясь, словно подогревая их интерес перед тем, как выложить на стол свой главный козырь. – Из восьми пропавших кораблей, друзья мои, только четыре на самом деле исчезли благодаря пожирателю. Остальные отбыли в неизвестном направлении после того, как подписали контракт с Тори Краффтером.
– Три тысячи кракенов… – пробормотал Умберто. – Он тут неплохо устроился!
– Ты погоди, я еще не все сказал! – Крейн усмехнулся. – Прежде чем Краффтер-младший отыскал себе ремесло по душе, он и впрямь занимался торговлей гроганами – ты все верно просчитал, Хаген. Его фрегаты возили из Канареса живой товар, который по очень выгодным ценам сбывали на рынках Облачного города. Впрочем, несколько лет назад этому пришел конец: один нахальный пират позаботился о том, чтобы корабли Тори Краффтера – хотя он знал этого работорговца под другим именем, и они не были знакомы лично, – исчезли один за другим. По официальной версии, Краффтер-младший потерял свою флотилию во время особо сильного разгула стихий.
– Какое интересное совпадение, – проговорил Хаген, не сводя глаз с капитана. – Значит, вот откуда в команде взялся Бэр?
– Да. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что Тори Краффтер не знает, кто мы на самом деле. Если бы знал, то не сумел бы сдержать ярости и желания отомстить любой ценой – ведь в денежном смысле я его уничтожил…
– Что ж… – Оборотень вздохнул. – Ладно. Будем тянуть время и ждать.
– Ждать? – ошеломленно переспросил Умберто. – То есть вы оба хотите сказать, что мы будем просто сидеть тихо, пока гонцы капитана-императора не явятся за нашими головами? И это все?!
– Я не вижу других путей, – подтвердил Крейн. – Мы должны выполнить обещание, которое Марко Эсте дал лорду-искуснику. Я не могу потерять и эту маску, понимаешь? Лишиться Эсте – все равно что оборвать все нити, связывающие ~Невесту ветра~~~ с сушей. Деньги, дома, десятки помощников и подставных лиц… Умберто, если все это сгорит из-за того, что я поддамся страху и убегу, то грош мне цена.
– Вот как… – протянул моряк. – На тебя это не похоже, Кристобаль. Если бы я не знал тебя почти восемь лет, то решил бы, что и впрямь говорю сейчас с торговцем, который больше всего на свете ценит собственную шкуру. Я-то думал, для тебя нет ничего важнее «Невесты».
– Это верно, – сказал магус, и в его голосе проскользнула нежность. – Но не забывай, я ведь не только Кристобаль Крейн, а еще и лорд Фейра. Последний из Пламенных. Огонь не может вечно бродить по воде – чтобы жить, ему необходима суша.
Умберто взглянул на оборотня, потом на Крейна; отчего-то они оба вызвали у него странное чувство, почти неприязнь. Магусы. Высокомерные небесные дети, какое им дело до червей, обреченных недолгое время ползать по земле, а потом уйти в нее же? Фейра неуязвим для огня и не всегда понимает, что способен запросто испепелить все вокруг… или понимает? Быть может, ему все равно? А оборотень, тот совсем чужак – живое зеркало, лишенное собственного лица, лишенное души.
«Я тебе не верю, Кристобаль».
Феникс и пересмешник уставились на него.
– Ты что-то хотел сказать? – спросил Крейн, но перед этим рот Хагена приоткрылся, как будто он хотел задать тот же вопрос.
– Хотел сказать, что уже слишком поздно, – ответил Умберто. – Я так хочу спать, что в глазах двоится. Всего хорошего, господа капитаны!..
Той ночью сон про огромный узел плавно перешел в другой – странный, тревожный.
Умберто в полном одиночестве стоял на палубе «Невесты ветра» и чувствовал, что в трюме тоже никого нет. Команда покинула фрегат, а он остался, но почему? Нет ответа. Быть может, их утащил в море пожиратель кораблей – право слово, это имя подходило чудищу куда лучше, чем «глубинный ужас», – а может, все это проделки Крейна. Ха, если капитан и впрямь решил так наказать своего помощника за наглость и непослушание, то он здорово просчитался – ведь у Умберто есть союзник, да еще какой!
«Ты ведь все слышишь, правда? Хоть и не говоришь. Он обманул тебя и когда-нибудь жестоко за это поплатится…»
И «Невеста ветра» ответила – ~обняла~ так, как умела она одна. Их души ~слились~, мир стал другим – ярким и красочным, полным новых звуков и ощущений. Теперь он был не человеком и не фрегатом, а чем-то иным.
«О, Заступница! Я и не знал, что быть навигатором так приятно…»
Он – замершая в полете стрела, огненная искра на границе воздуха и воды, затерявшийся в бескрайнем небе отзвук гитарной струны. Чего еще можно желать, о чем мечтать? Отсюда уже нет дорог ни вперед, ни назад, потому что здесь нет времени, одно лишь вечное «сейчас».
Но иногда одна лишь мысль о прошлом способна разбудить память…
…Было очень странно очнуться утром на койке, хоть и узкой, неудобной, но все же по сравнению с кучей гнилой соломы показавшейся истинно королевским ложем. Умберто приподнялся на локтях – голова все еще гудела, – огляделся вокруг. Койки, гамаки, чей-то храп слышится поодаль… Что это за странное место, куда он попал? События вчерашних дня и вечера вспоминались с трудом. Кажется, его приговорили и должны были казнить, но потом что-то произошло.
– А-а, проснулся! – Над ним склонился незнакомец – седой, морщинистое лицо светится доброжелательностью и участием. – Голодный, наверно? Или сначала искупаешься?
Умберто втянул носом воздух – и его чуть не вывернуло наизнанку. Купаться, срочно! От него смердит тюрьмой, судом, приговором к высшей мере. Нужно все это смыть… смыть всю прошлую жизнь. И какая разница, куда он попал? Будь это хоть царство Великого Шторма, ему уже все равно.