– Скажем так, у нас есть общий… недруг, – проговорил Рейнен Корвисс, и Ризель, закрыв глаза, вздохнула с облегчением. – Вы оба знаете, о ком я говорю.
Пересмешник настороженно кивнул.
– Ты ведь хотел бы вырваться на свободу?
– Только с ней… – начал Хаген, но тут Эсме его перебила:
– Мы здесь не одни – капитана схватили, «Невесту» тоже! Я не знаю, как такое могло произойти. Говорят, Кристобаля кто-то предал… Хаген, ты ведь понимаешь, что это означает? Если нам суждено спастись, то только всем вместе.
– Какая самоотверженность… – вздохнул Рейнен. – Что ж, тогда я вряд ли сумею вам помочь, хотя желаю этого всей душой. Очень жаль. Всю вашу компанию я вытащить отсюда не в силах. Собственно, выкрасть Эсме у капитана-императора даже на один вечер было весьма непросто…
– Хотелось бы понять, отчего вы вообще решили нам помогать, – сказал пересмешник и запоздало вспомнил, с кем разговаривает. – Ваше высочество… мастер Корвисс.
«Да, – подумала Фаби. – Я бы тоже хотела это знать».
На лице алхимика появилась странная улыбка:
– Ответь мне для начала на один вопрос: почему ты служишь Кристобалю Фейре?
– Он мой капитан, – Хаген пожал плечами. – Нас объединяет «Невеста ветра». Боюсь, я не сумею объяснить природу этой связи, как не сумел бы объяснить природу любви… Но какое отношение это имеет к капитану-императору?
– В том-то и дело, что никакого, – сказал Рейнен. – Когда-то я тоже служил верой и правдой сначала его деду, потом отцу, а после – и самому Аматейну. Я считал, что поступаю так ради благополучия своего клана и всей империи, как бы пафосно это ни звучало. Конечно, иногда мне приходилось смирять свою гордость и подчиняться повелителю, однако это не самая высокая цена – дерево тоже гнется на ветру, так?
– Но вам пришлось заплатить и самую высокую цену? – спросила Эсме.
Алхимик взглянул на нее с легким удивлением, а потом тяжело вздохнул и закрыл глаза: ему было тяжело и больно вспоминать об этой «цене».
– Да, – сказал он наконец. – Однажды я понял свою ошибку и попытался все исправить, но… меня сломали.
– Как и меня, – негромко проговорила Ризель и тотчас же отвернулась, пряча лицо.
Фаби ощутила всю глубину горя своей госпожи и наконец-то поняла: все странные поступки ее высочества, которые считались чудачествами или проявлениями упрямства, на самом деле были частью одного сложного плана, с помощью которого принцесса надеялась освободиться, вырваться из Облачной цитадели. Но предусмотрела ли Ризель то, что случилось с Хагеном и остальной командой «Невесты ветра»?
«Нет, – подумала Фаби. – Для нее это оказалось такой же неожиданностью, как и для всех остальных».
Еще один вопрос не давал компаньонке покоя: какая же роль была уготована ей самой?
– Значит, снова месть… – пробормотал Хаген и недоверчиво покачал головой. – Где держат капитана?
– В тюремном подземелье, не так далеко от того места, где держали тебя, – ответила Ризель. – Но ты обратно не вернешься.
– Это почему же?
– Я уже все подготовил для того, чтобы оставить тебя в лаборатории, – снова вмешался Рейнен. – Сюда посторонние не заходят, поэтому можно не опасаться разоблачения. Все будут думать, что я просто воспользовался шансом исследовать, как устроен пересмешник. Собственно, я именно это и сказал сегодня, когда просил капитана-императора о небольшом одолжении. Теперь, когда у него есть Кристобаль, ты не представляешь интереса – его даже позабавило, что я вскрою тебя ради науки полужизни. Ну, он так подумал.
– Полужизнь… – Хаген скривился. – Сложись все по-другому, вы бы с удовольствием так и поступили.
Алхимик как-то неопределенно махнул рукой – это могло означать и «да», и «нет».
– Не будем уточнять, – сказал он. – Обсуждать секреты клана с чужаком я не намерен. Здесь тебе ничего не угрожает, но вот что делать дальше, я понятия не имею.
– Это уже моя забота, – заговорила Ризель. – Нужно только выждать срок.
– Эй, постойте! – воскликнул пересмешник. – Я же сказал, что не уйду один!
– Тогда тебе лучше сразу вернуться в камеру, – произнес Рейнен Корвисс. – Или ты можешь предложить какой-то план по спасению Кристобаля Фейры и его команды? – В ответ на это Хаген вынужден был покачать головой. – Вот видишь. У тебя нет другого выхода, кроме как спасать собственную шкуру…
– Нет, – решительно ответил оборотень.
– Ну и дурень! – рассердился алхимик. – Фейра обречен, ему прямая дорога на плаху, а ты мог бы выжить, раз принцесса соизволила рискнуть. Что толку погибать, скажи?
– Вы не понимаете…
Рейнен окончательно разъярился, прошипел ругательство, смысл которого от Фаби ускользнул, и ушел – скрылся где-то в недрах лаборатории. Ризель тяжело вздохнула, покосилась на компаньонку, словно ожидая от нее помощи, и сказала целительнице:
– Эсме, пора возвращаться, пока никто не заметил твоего отсутствия… да и моего тоже. Хаген, останься! Мастер Рейнен вспылил, но скоро вспомнит, что обещал мне спрятать тебя здесь на несколько дней. – Помедлив, она прибавила: – Возможно, за это время я сумею что-нибудь придумать.
Хаген покачал головой:
– Все это похоже на бред, ваше высочество. Позвольте повторить вопрос – зачем?
– Я принцесса, – ответила Ризель, пожимая плечами. – Считай, что такова моя прихоть.
Три девушки вышли из лаборатории, не таясь от взгляда Альмера. Проходя мимо растерянного молодого ворона, Ризель шепнула ему: «Забудь!» – и этому приказу он не сумел воспротивиться. Фаби шла позади, наблюдала за своими спутницами и размышляла, как передать Эсме послание крылана. «Вы должны стойко держаться и ждать…» Нет, это пустые слова, способные лишь причинить боль. В том, как их произнес человек-птица, было нечто недоступное Фаби, нечто доселе неизведанное. «Я не смогу!» – поняла она и почувствовала, как сжимается сердце.
В этот миг Эсме обернулась и протянула ей руку.
Это была просьба, не приказ, но Фаби повиновалась…
Ее прикосновение походило на легкий ветерок с моря – чистый, прохладный.
Губы целительницы шевельнулись, с них слетело неслышное: «Благодарю!» Ризель обернулась, почувствовав, что нечто вышло из-под контроля, но то ли не заметила их изменившихся лиц, то ли просто сочла это не стоящим внимания. Принцесса вновь выглядела уставшей – должно быть, проходило действие снадобья, которое она приняла перед уходом.
– Фаби, дальше ты пойдешь…
Она не договорила – замерла, уставившись на что-то за спиной компаньонки. Фаби вдруг услышала позади себя шорох и поняла, в чем дело, даже не обернувшись. За ними следовал мех-паук – один из тех, кого слугам капитана-императора удалось приручить и выдрессировать. Шпионы из этих тварей получились весьма своеобразные: они не умели говорить, но точно знали, кто и где мог находиться. Обнаружив нарушителя, мех-паук становился его постоянным спутником, и Джессену Витесу оставалось лишь хорошенько расспросить, что именно тому понадобилось в запретной части Облачной цитадели.
– Проклятье! – воскликнула Ризель. – С этой дрянью я не справлюсь.
Уничтоженного меха обязательно нашли бы, и он вызвал бы подозрения. «Все пропало, – подумала Фаби и чуть не заплакала от досады. – Ох, теперь уж его величество нас не простит!» Паук остановился, выжидая, пока жертва продолжит путь; его красноватые глазки поблескивали в полумраке, и Фаби отчего-то почудилось в этом блеске нечто злорадное. Она знала, что тварь лишена разума, но ничего не могла с собой поделать.
Так бы и разорвала тебя на части.
Вновь раздался шорох, и опять его виновником оказался мех… много мехов небольшого размера, но очень шустрых и каких-то слишком уж целеустремленных. Они стайками выползали из всех углов, из невидимых щелей, стягиваясь к пауку, окружая его со всех сторон. Постепенно они подбирались все ближе и ближе, а потом ринулись в атаку.
Вскоре от меха-шпиона осталась лишь правая передняя лапа.
Все верно. Вы молодцы. Мои… дети. Да. Все правильно…
– Фаби? Фаби, очнись!
– Она спит, ваше высочество. Это… какой-то странный сон.
– Ты можешь ее разбудить?
– Н-нет… не знаю. Я никогда с таким не сталкивалась.
– Ладно. Попробую сама… Фаби, ты слышишь меня? Иди к себе, ложись спать. Завтра утром ты проснешься, и все будет хорошо. Приказываю!
Да. Все будет хорошо…
Она увидела со стороны собственное тело, которое шло по знакомым коридорам, отступая в тень при виде стражей. «Кукла, – скользнула холодная, словно посторонняя мысль. – И всегда ею была». Тело двигалось хоть и медленно, зато уверенно, и Фаби вполне могла бы оставить его без присмотра, но все-таки проследила за собой до дверей комнаты.
Позаботившись о теле, она отправилась на прогулку.
Эта ночь отличалась от предыдущей. Фаби больше не боялась, и из всех человеческих чувств у нее сохранилось только любопытство. Именно любопытство заставило ее пройтись по всей Облачной цитадели, заглянуть в каждую щель, проверить каждый запертый сундук. Что-то странное происходило со временем – оно замедлилось, и ночь продолжалась, никак не желая заканчиваться…
Сознание Фаби разделилось на множество частей.
Змееныш чувствовал себя в Облачной цитадели в полной безопасности: он легко перемещался из одной части дворца в другую, оставаясь незаметным, словно тень. Ему не раз случалось бывать здесь раньше, но только в качестве пленника; теперь же все изменилось. Свобода, хоть и весьма относительная, ему нравилась. Иногда Звездочет звал его, но с этим он мог справиться, а вот очередное видение едва не повлекло за собой большие неприятности, поскольку нагрянуло неожиданно. Было оно весьма странным: одинокий фрегат посреди океана, и на его борту – всего лишь один человек, совсем юный, почти мальчишка.
Змееныш знал этот фрегат.
Знал он и мальчишку…
«Надо же, как тесно мы связаны, – подумал Змееныш, и его улыбка привела бы в ужас даже смельчака. – Что ж, это судьба. Не мне решать, что будет завтра».