— Пожалуй.
— Но согласятся. Нам, людям, надо держаться друг друга, против нас большой численный перевес.
— Мне тоже всегда так казалось. Спасибо, Вэс.
— Заходите еще. А одну вещь я ему так и не сказал.
— Да?
— Не стал напоминать, что мальчишку звать Джон Томас Стюарт. Я не уверен, что, имея в виду этот факт, Марсианское Сообщество стало бы возникать. Совет мог бы и поддержать Мака, а у нас появилась бы отличная возможность выяснить, могут ли эти хрошианские ребята сделать то, чем грозятся.
— Я тоже думал об этом, — кивнул Кику. — Но для такого напоминания был не очень подходящий момент.
— Не очень. Просто удивительно, как часто бывает, что самое лучшее — не разевать варежку. А что ты так улыбаешься?
— Я думал, — объяснил мистер Кику, — как хорошо, что хрошии не читают наших газет.
14. «СУДЬБА? ЧУШЬ СОБАЧЬЯ!»
А вот миссис Стюарт газеты читала. Гринберг с огромным трудом убедил ее привести сына в столицу. Он не мог сказать ей зачем, но все-таки убедил, и она согласилась вылететь завтра утром.
Но завтра утром, когда Гринберг заехал за ними, оказалось, что он теперь persona non grata. Она просто клокотала от ненависти и совала ему в руки газету. Гринберг посмотрел на название.
— Ну и что? Я уже видел ее в отеле. Конечно, сплошная чушь.
— Вот я и пытаюсь сказать это маме, — угрюмо сказал Джон Томас. — Только она меня не слушает.
— А тебе лучше бы помолчать. Ну так что, мистер Гринберг? Что вы можете сказать в свое оправдание?
Никакого складного ответа у Гринберга не было. Увидев газету, он сразу попытался связаться со своим шефом, однако Милдред ответила, что мистер Кику и мистер Роббинс у министра и их нельзя беспокоить. Гринберг сказал, что позвонит попозже; у него появилось нехорошее подозрение, что неприятности начинаются не только у него одного.
— Миссис Стюарт, вам, вероятно, хорошо известно, что в газетах часто все перевирают. Ни о каких заложниках и разговора не было; кроме того…
— Как можете вы говорить мне в глаза такое, когда в газете все ясно сказано. Это же интервью с министром космоса. Кто больше знает? Вы? А может — министр?
У Гринберга было свое мнение на этот счет, но он решил, что лучше его не излагать.
— Ради Бога, миссис Стюарт. Не надо принимать за чистую монету все, что пишут в газетах. Эти дикие сообщения не имеют к делу никакого отношения. Я просто прошу вас поехать в столицу и побеседовать немного с заместителем министра.
— И не думайте, что я соглашусь! Если заместителю министра хочется со мной поговорить, пусть сам сюда и приезжает.
— Мадам, если возникнет необходимость, он обязательно так и сделает. Мистер Кику — джентльмен старых понятий; он не стал бы просить леди приехать к нему, не будь столь загружен делами. Вам, вероятно, известно, что как раз сейчас происходит межпланетное совещание?
— У меня есть полезное правило — никогда не интересоваться политикой.
— А вот некоторым приходится, — вздохнул Гринберг. — Из-за этого совещания мистер Кику не может прилететь сюда сам. У нас была надежда, что вы, из чувства гражданского долга, прилетите к нему в столицу.
— И я согласилась, мистер Гринберг, не хотела, но согласилась. А теперь вижу, что вы меня обманывали. Откуда мне знать, а вдруг там ловушка? Заговор с целью выдать моего сына этим чудовищам?
— Я могу заверить вас, мэм, заверить честным словом офицера Федерации…
— Пожалейте себя, мистер Гринберг. А теперь, если вы не возражаете…
— Миссис Стюарт, я вас умоляю. Если вы только…
— Мистер Гринберг, не вынуждайте меня, пожалуйста, говорить гостю грубости. Но кроме них мне сказать вам нечего.
И Гринберг ушел. Он огляделся вокруг, намереваясь вовлечь в разговор мальчика, но тот потихоньку исчез. Гринберг вернулся к себе в отель, предполагая сегодня же не солоно хлебавши отправиться в столицу. Похоже, нет смысла продолжать спор с миссис Стюарт, пока она немного не поутихла. Чтобы не встречаться с репортерами, он попросил пилота такси сесть на крышу отеля, однако и там его поджидал человек с микрофоном.
— Один секунд, мистер уполномоченный. Моя фамилия Хови. Вы можете сказать пару слов относительно заявления министра Макклюре?
— Никаких комментариев.
— Нужно понимать, что вы с ним согласны?
— Никаких комментариев, я повторяю.
— Тогда, очевидно, вы не согласны?
— Послушайте, я очень спешу. — Что было святой правдой; ему не терпелось позвонить и выяснить наконец, какого черта там происходит.
— Подождите немного, пожалуйста. Все-таки Вествилл непосредственно связан с этой историей; я хотел бы иметь материал прежде, чем наша центральная контора пришлет сюда тяжеловесов, которые отпихнут меня в сторону.
Гринберг немного расслабился. Какой смысл настраивать прессу против себя, да к тому же этот парень прав; все знают, каково бывает, когда присылают старших, чтобы перехватить у тебя твою задачу.
— О'кей. Только покороче, я действительно спешу. — Он вынул сигареты. — Спички есть?
— Конечно. — Они закурили, после чего Хови продолжил: — Тут у нас поговаривают, что все это громыхание министра — просто дымовая завеса, а вы приехали сюда, чтобы забрать мальчика и передать его хрошии. Что вы можете сказать на этот счет?
— Никаких ком… Нет, этого не пишите. Скажите вот что, ссылаясь на меня. Ни один гражданин Федерации никогда не передавался и не будет передаваться в качестве заложника ни одной чужой державе.
— Это официально?
— Это совершенно официально, — твердо сказал Гринберг.
— А что вы тогда здесь делаете? Я понял так, что вы пытаетесь увезти мальчишку Стюарта и его мамашу в столицу. А столичный анклав не является, в смысле закона, частью Северо-Американского Союза, ведь правда? И если вы его туда заполучите, наши местные и национальные власти не смогут его защитить.
— Любой гражданин Федерации, — возмущенно замотал головой Гринберг, — у себя дома, когда находится на территории анклава. У него сохраняются все права, которые он имел в родной стране.
— А зачем же вы хотите его туда вывезти?
— Джон Томас Стюарт, — быстро и без малейшей запинки соврал Гринберг, — знаком с психологией хрошии так, как никто другой. Мы хотим, чтобы он помог нам при переговорах.
— Вот это уже понятнее. «Вествиллский мальчик назначен дипломатическим атташе». Годится для заголовка?
— Звучит прилично, — согласился Гринберг. — Ну как, хватит? А то мне и вправду некогда.
— Хватит, — смилостивился Хови. — Я смогу раздуть это на тысячу слов. Спасибочки, уполномоченный. До скорого.
Гринберг спустился к себе в номер, запер дверь и повернулся к телефону, намереваясь позвонить в Министерство, но тут аппарат ожил. На экране появилось лицо шефа Дрейзера.
— Мистер уполномоченный Гринберг…
— Как поживаете, шеф?
— Ничего, спасибо. Но мистер Гринберг, мне только что позвонила миссис Стюарт.
— Да? — Гринбергу вдруг смертельно захотелось проглотить одну из пилюль, которыми пробавлялся мистер Кику.
— Мистер Гринберг, мы ведь всегда стремились сотрудничать с центральными властями.
— Правда? — Гринберг сделал встречный выпад. — Так это значит вы сотрудничали с нами, когда пытались убить Ламмокса, не дожидаясь утверждения приговора?
Дрейзер побагровел.
— Это моя ошибка не имеет никакого отношения к тому, что я сейчас скажу.
— И что же вы скажете?
— У миссис Стюарт пропал сын. Она подозревает, что он у вас.
— Действительно? Ну так она ошибается. Я не имею представления, где он.
— Это точно, мистер уполномоченный?
— Шеф, я не привык, чтобы меня называли лжецом.
— Простите, пожалуйста. Но мне нужно добавить, — упрямо продолжал Дрейзер, — миссис Стюарт не желает, чтобы ее сын покидал город. И полицейское управление поддерживает ее на все сто процентов.
— Естественно.
— Поймите меня правильно, мистер уполномоченный. Вы, конечно, очень важное официальное лицо. Но, если вы нарушите закон, вы такой же гражданин, как и любой другой. Я читал эти статьи в газетах, и они мне не понравились.
— Шеф, я настойчиво вам рекомендую: увидите, что я занялся чем-то незаконным, — исполняйте свой долг.
— Я так и сделаю, сэр. Обязательно.
Гринберг отключился, начал было набирать номер, но передумал.
Если у босса есть новые инструкции, он пришлет их сам, а Кику откровенно презирал полевых агентов, бегущих к мамочке за советом, чуть только ветер дунет в другую сторону. Надо изменить настроение миссис Стюарт — или уж засесть здесь на всю зиму.
Пока уполномоченный Министерства космических дел предавался таким невеселым размышлениям, телефон снова ожил. Гринберг ответил и обнаружил перед собой лицо Бетти Соренсон. Она улыбнулась и сказала:
— Здравствуйте, с вами говорит мисс Смит.
— Э-э?.. Как поживаете, мисс Смит?
— Спасибо, хорошо. Только немного суматошно. Я звоню по поручению своего клиента, мистера Брауна. Ему было сделано предложение совершить поездку. Он желает выяснить одно обстоятельство: у него есть друг в конечном пункте этой поездки; будет ли ему позволено повидаться с другом, если он примет предложение?
Гринберг торопливо обдумывал ситуацию. Хрошии облепят Ламмокса, как мухи. Пустить туда мальчика? Это может быть опасно, да и Кику такого намерения не имел, это точно.
А какого, собственно, черта? Если уж будет нужно, полиция сможет накрыть иммобилизующим полем весь космопорт. В конце концов, нет в этих хрошии ничего такого сверхчеловеческого.
— Скажите мистеру Брауну, что он встретится со своим другом.
— Большое спасибо. Да, еще, мистер Джонс, где ваш пилот может нас подсадить?
— Гринберг опять помедлил.
— Пожалуй, мистеру Брауну было бы лучше воспользоваться коммерческой линией. Одну секунду. — Он нашел авиационное расписание, валявшееся в номере. — Тут есть рейс, отправляющийся из аэропорта примерно через час. Он успеет?