— У меня нет семьи. Я сирота, — отрезала Маша.
Я невольно вскинул на нее глаза. Надо же. И она росла без родителей… только не с дедом, одна. Выбраться из той колеи, что негласно уготована детдомовцам… окончить институт, а не вкалывать на ферме или ракетном заводе… молодец, Маша…
И опять что-то заныло в груди, тоненько и тревожно. Словно я отворачиваюсь, не желая видеть неприятной, злой, отвратительной правды.
— Ладно. Если вы настаиваете, Андрей Валентинович…
Дед кивнул.
— Я протащу вас на челнок, — решил Данилов. — Мы с Петей вас протащим.
Он глянул на часы.
— Семь. Через час Пете позвонят из Звездного. Пришлют машину. Так что, готовь рапорт, парень.
Я кивнул.
— До обеда тебя помучат… потом прием у кого-то из совета директоров «Трансаэро» и в Роскосмосе… — рассуждал вслух Данилов. — Погладят по головке, похвалят. Закинут удочку — готов ли к новым полетам. Предложат место второго пилота на «Волхве».
У меня чаще забилось сердце. Быть пилотом на легендарном челноке Данилова — это сбывшаяся мечта!
— Ты согласишься… еще два часа на бюрократов… Вечером, скорее всего, тебе придется лететь в Хабаровск. Думаю, вместе полетим.
— Мы с Машей забронируем места на другой рейс, — вступил в разговор дед. — На космодром нас пропустят, полагаю? В гостевой сектор?
— Пропустят, — кивнул Данилов. — Начальник космодрома, генерал Киселев, очень неплохо относится к «постулатам Хрумова».
— Никогда не знаешь, как слово отзовется, — вздохнул дед. — Петя, ты давай, приводи себя в порядок. Раз уж сейчас поедешь в Звездный.
Я поднялся из-за стола. Ухватил с блюда кусочек подсохшей лососины.
— Там будь серьезным и собранным! — сказал в спину Данилов. — Не подавай виду, что знаешь все заранее!
— Слушаюсь, товарищ командир корабля, — ответил я.
Нет, точно, мир сошел с ума. И мне придется спятить — отвечая требованиям моды.
И почему дед так уверен в моих особых качествах? — думал я, когда под вечер машина компании везла меня домой. Если уж хотел воспитать из меня будущего спасителя человечества — так я должен быть сообразительным и хитрым как он сам. А не подчиняться покорно решениям.
Зря он на меня ставку делает… если делает, конечно. Зря.
Машина остановилась у ограды.
— Через три часа мы заедем, — сказал водитель. — Вы успеете собраться, Петр Данилович?
— Да, конечно. Спасибо.
Выбравшись из машины я сразу же увидел Алешку. Мальчишка стоял у ворот своей дачи, слегка насупленный и недовольный.
— Привет! — я помахал ему, и Алешка медленно двинулся через дорогу. Остановился, пропуская отъезжающую машину. Лишь подойдя неохотно сказал:
— Здравствуйте…
— Меня караулишь?
— Вот еще…
— Пошли, камни тебя дожидаются.
И с чего дед решил, что дети ко мне тянутся? Скорее, на шею садятся…
— Я днем звонил, — слегка оживившись начал Алешка. — Ваш дедушка сказал, что вы уехали, вернетесь на минуту, и снова уедете… надолго.
— Так и есть, — признал я. — Но пять минут у меня найдется.
Тирана в саду не было, и слава богу. Мне всегда казалось, что на ребенка пес не набросится, но проверять я не собирался. Впустив паренька в дом я сказал:
— Сейчас, разувайся…
А сам торопливо заглянул в свою комнату. Рептилоида не было.
— Заходи, — роясь в дипломате сказал я. Алешка с некоторой робостью вошел. Оценивающе покосился на мой компьютер, куда с большим интересом — на двуручный меч, висевший над кроватью. Спросил:
— Инопланетный?
— Нет, почему. Эспадон, британский.
— Настоящий?
— Нет, копия, — признался я.
— А… — Алешка утратил к мечу интерес. — А настоящее оружие у вас… ух ты!
Эффект был хорош. Научились в последнее время в космопортах делать маленький бизнес на сувенирах. Пакет из прозрачного пластика был разделен на девять отделений, в каждом лежал разноцветный камешек. Еще в пакет был вложен солидного вида документ, гарантирующий, что данные камни и впрямь являются частью планеты Сириус-8, иначе — Хикси-43.
— Настоящие? — тихо выдохнул Алешка.
— Ну… видишь же, там сертификат есть, — уклончиво ответил я.
— Ха, сертификат… — презрительно сказал мальчик. У меня родились какие-то смутные подозрения в отношении бизнеса, которым занимается его отец. — Сертификат подделать — ерундовое дело.
— Я покупал эти камни на Сириусе, — уточнил я.
Видимо, мое честное слово его вполне удовлетворило. Алешка кивнул, покачивая на ладони пакет.
— Спасибо, дядя Петя. У меня теперь такая коллекция…
— Рад за тебя, — я вздохнул и сел на кровать. Прислушался — вроде бы сверху никто не спускался. Наверное, дед и рептилоид в курсе, что я вошел не один.
— Я побегу, — великодушно решил Алешка. — Вам же собираться надо… А куда теперь полетите?
— Не знаю.
— А…
— Привезу, — пообещал я. — Привезу тебе новый камень. Если там будут камни…
Алешка кивнул, и сжимая свой драгоценный пакет двинулся к дверям. Но вдруг замялся:
— Дядя Петя, у вас неприятности?
— С чего ты взял?
— Ну… кажется.
Я вздохнул.
— Слушай, Алешка… тебе приходилось делать то, что не хочется? Что кажется совсем неправильным?
Мальчик кивнул.
— Вот… мне сейчас приходится, — объяснил я.
— Вы же взрослый! — сказал Алешка с удивлением.
Я невольно рассмеялся.
— Это не помогает, поверь. Пошли, я тебя провожу до калитки.
Тирана в саду по прежнему не было. И в доме ведь не слышно было… Я слегка насторожился, но вначале все-таки довел пацана до ограды, а лишь потом прошел по саду. Никого.
А в прихожей меня уже ждали. Маша и Карел. Рептилоид взгромоздился на перила, и выглядел невозмутимым как всегда. Девушка стояла с пистолетом-парализатором в руках. Самое смешное, что и это меня уже не удивляло.
— Что это за мальчик? — резко спросила Маша.
— Не «что», а «кто», — обходя ее сказал я. — Сосед. Я ему сувениры порой привожу.
Маша схватила меня за руку. Прошипела:
— Да ты что, спятил, Петр? Нашел время в игрушки играть! Если бы он увидел Карела?
— То ты бы пальнула в него? — закончил я. Маша замолчала. — А потом Счетчик почистил бы ребенку память?
— Не твое дело! — девушка по-прежнему держала меня. И направила пистолет в мою сторону. — Ты рисковал всем! Андрей Валентинович…
Во мне что-то дрогнуло и сломалось. Я перехватил ее кисть, вывернул, заставляя выпустить пистолет. Карел начал пятиться вверх по перилам — молча, не отрывая от нас взгляда.
Несколько секунд Маша пыталась бороться, потом сдалась.
— Это мое дело, — сжимая ее кисти сказал я. — Это мой дом. Мальчик — мой друг. Андрей Валентинович — мой дед.
— Ты мешаешь… — сказала Маша. Сдавленно, словно я ее за горло держал, а не за руки. — Портишь все…
— Хочешь, испорчу все окончательно? — я улыбнулся. — Потребую, чтобы ты осталась на Земле?
Ее руки обмякли.
— Извини, — слишком уж быстро Маша это сказала. — Я испугалась за успех…
Я отпустил ее и пошел на второй этаж. Карел проводил меня мерцающими глазами, Маша стояла, растирая кисти.
Да что же происходит! Мой дом — уже не мой дом? Играем в заговорщиков? Ей к психоаналитику надо отправиться, а не в космос!
Не знаю, слышал ли дед нашу перепалку, дверь у него была полуоткрыта. Наверное, да. Но он ничего не сказал.
Великий шовинист сидел прямо на полу и пролистывал фотоальбомы. Пухлые семейные альбомы, из тех, что наводят ужас на несчастных гостей. Дед маленький, дед в институте, дед на стажировке в Штатах, дед с бабушкой… давно ее нет в живых… Дед с моим папой. Папа в армии. Папа с мамой… и мной в проекте… Я, голышом на пеленках…
Чего он взялся за старые фотографии?
При моем появлении дед резко захлопнул альбом.
— Все прошло нормально?
— Да. Я в экипаже «Волхва», послезавтра старт… Ты не видел собаку?
— Видел. Маша отвезла Тирана в питомник.
— Что? — завопил я.
— Маша. Отвезла. Пса. В питомник.
Дед с кряхтением поднялся.
— Петя, дом будет пустым. Через сутки его опечатают и начнут рыться в документах. Я не хочу, чтобы пес получил пулю, защищая наше барахло. Маша оплатила его проживание в питомнике в течении двух лет. Мы заберем его, вернувшись. Надеюсь.
Как всегда дед был прав. Но…
— Почему ты не сказал мне? Я бы с ним попрощался!
— Петя, нельзя оставлять кусочек души за спиной. Не нужны лишние прощания.
— Они не лишние… — у меня защипало в глазах. Ну да. Не оставляй ничего позади… Все равно останутся — Земля, Россия, дом… хитрый паренек Алешка, для которого я лишь источник сувениров. Я еще никогда не уходил, так четко зная, что могу не вернуться. Даже перед первым, тренировочным полетом в космос не дрейфил, как сейчас…
— Петр, собаке будет там хорошо. Неужели ты думаешь, я не переживаю?
Я через силу кивнул.
— Дом будут обыскивать, — продолжил дед. — Я уже сжег все свои бумажные документы и стер информацию на машине. Почисти свой компьютер тоже… если там есть что-то личное. Отформатируй диски, и лучше — несколько раз.
Его ноутбук и впрямь был включен, но экран оставался темным, лишь с парой строчек БИОСа. А в камине — очень много легкого, белесого пепла.
— Хорошо, дед.
— И возьми эти альбомы, — вздохнул дед. — Вынеси в сад. Сожги. В комнате не хочу, слишком много вони.
Он что, серьезно?
— Не хочу, чтобы чужие руки лапали наши лица, — сказал дед. — Ты уж прости старика. Пленки где-то есть, потом распечатаем все заново… если вернемся.
— Дед…
— Петя, прошу тебя.
Я колебался.
— Или мне самому тащить их в сад? — тонко закричал дед. — А? Самому?
…С грудой альбомов я вышел из дома. Маши внизу уже не было, и рептилоида тоже. Я оттащил альбомы в дальний угол сада, где в детстве жег костры и строил каждое лето шалаш. Бросил их на жухлую траву.
Что-то чудовищное в этом было, противоестественное. Человеку не стоило придумывать фотографии — зная, что порой их приходится жечь. С распахнувшихся страниц на меня смотрели лица — деда, родителей, меня самого, знакомых и незнакомых людей… Вот дед, еще нестарый, на каком-то конгрессе. А вот… надо же… с Даниловым! Совсем молодым, но каким-то сжавшимся, неловким, отводящим от объектива взгляд. Не любил я смотреть старые снимки — а зря.