— Циник ты, Саша.
— Не слышу в твоем голосе осуждения.
Данилов покосился вверх, потом вздохнул и начал расстегивать брюки.
— Не думай, что я спятил, — сообщил он. — У каждого свой бзик на приметы…
— Помочиться на ракету-носитель — хорошая примета?
— Для меня — да.
— Смотри, простынешь, — сдерживая смех сказал я.
— Что смешного? — мрачно спросил Данилов, застегиваясь.
— Да нет, ничего… просто знали бы пилоты, в чем причина твоей удачливости.
— Владимирский, например, кидает с лифта пятикопеечные монетки, — сказал Данилов. — А Киселев, когда летал, закапывал перед стартом в нос нафтизин. У тебя самого, что, нет примет?
Я подумал секунду, потом признался:
— Есть. Талисман. Это ведь тоже примета. Извини, Саша, я зря смеялся.
Лифт с грохотом остановился. Данилов повернул защелку, и мы вышли на верхнюю площадку стартовой фермы.
Здесь нас и ждали.
Андрей Валентинович и Маша лежали на железном полу, явно перестраховываясь, чтобы их не увидели с поля. У Маши в руках, конечно же, было оружие. На этот раз не парализатор, а что-то очень внушительное, с толстым стволом и цилиндрическим прикладом. Рядом стояли сумки.
Тоже мне, партизаны.
— Простудитесь, Андрей Валентинович, — озабоченно сказал Данилов. Подошел к люку, ведущему в шлюз «Волхва», торопливо повернул утопленный в корпус штурвальчик. — Зашли бы, здесь же нет замков!
— Мало ли что, — вставая на четвереньки сказала Маша. — Включился бы какой-то датчик…
Данилов первым нырнул в люк, я помог Маше и пригибающемуся Хрумову забраться внутрь, подал сумки. Бросил последний взгляд на космодром.
Странно. Ожидал угрызений совести, или наоборот — уверенности в своей правоте.
А в душе — ничего. Пустота.
Глава 4
«Буран» сконструирован так, что нормальное положение «пола» и «потолка» в нем достигается лишь при посадке. Сейчас, на старте, когда оседлавший «Энергию» корабль смотрел носом вверх, размещаться в нем было трудновато. Мы с Даниловым помогли Хрумову и Маше устроиться в креслах джамп-навигатора и бортинженера на нижней «палубе». Потребовалось минут пять, чтобы перевести кресла в стартовое положение. Счетчик, выбравшийся из сумки, наверное предпочел бы вновь устроиться на джампере. Но «Буран» — это не крошечная «Спираль». На «Волхве» джампер был установлен в агрегатном отсеке. В конце-концов Счетчик занял кресло космонавта-исследователя, которое почти всегда остается свободным. Мы ведь не изучаем космос. Мы возим по нему грузы.
Все происходило в абсолютном молчании. В общем-то, скрытых микрофонов в кабине нет, но мы не сговариваясь решили подстраховаться. Не дай бог, ЦУП поймет, что в челноке не два человека…
— Второй пилот, займите свое место, — приказал Данилов, первым вскарабкавшийся к своему креслу. Я уселся, точнее — прилег, в свое, нацепил шлемофон, подключил разъем комбинезона к кабелю телеметрии, покосился вниз.
Хрумов успокаивающе закивал. Если бывший дед и встревожился из-за моего поведения, то сейчас естественный страх перед стартом лишил его всех иных переживаний. Маша лежала в кресле со спокойствием бывалого космонавта. Даже ноги положила на фиксаторы правильно. Белые брючины задрались, и я невольно наблюдал ее лодыжки. Один мой сокурсник всех женщин оценивал в первую очередь по ногам. Ну, Машины ноги бы ему понравились…
— Второй пилот готов, — сообщил я. Украдкой опустил руку в карман, достал игрушечного мышонка, и быстро привязал его над пилотажным монитором.
Может быть и смешно верить в приметы…
Руки Данилова забегали по пульту. Ожили экраны компьютеров, зашуршали наушники.
— «Волхв» — Земле, — сказал Данилов. — Экипаж к старту готов. Начинаем тестирование корабля.
— Земля — «Волхву», — отозвались наушники. — Начальник смены Васильев на связи. Слышим вас хорошо. Телеметрия идет. Саша, волнуетесь?
— Нет.
— Пульс за сотню.
Данилов принужденно засмеялся.
— Дайте отдышаться, черти! До старта почти час, а вы гоните: «живей, живей!»
— Хорошо, Саша. Передаю вас майору Гиллеру.
— «Волхв», начинаем предстартовый контроль! — бодро воскликнул мой знакомый.
— Здорово, Максим, — отозвался Данилов. — Веди контроль с Хрумовым. Ему полезно пообвыкнуть.
— Привет, — сказал я.
— Как самочувствие? — поинтересовался Гиллер. — У тебя телеметрия идет, словно ты дома перед телевизором.
— Наша постель — попона боевого коня, — ответил я. — Начинаем работу, Максим. Общий тест компьютерной сети…
Давно я не сидел в «Буране». Ну, полгода назад, на обязательных двухнедельных курсах, разве что. Выполнил полный курс переподготовки для кораблей среднего и большого тоннажа…
— Тест прошел, Петя.
— Джамп-тест…
Мы возились минут сорок. Был мелкий сбой в системах возвращения разгонных блоков, но со второй попытки ЦУП его преодолел. Всегда так, отказывает какая-то мелочь, и приходится нервничать несколько минут, пока Земля задействует резервные цепи и примет разрешение на старт.
— Все в порядке, — наконец решил Максим. — Начинаем десятиминутный отсчет.
— Время пошло.
Я посмотрел вниз. Хрумов, вроде бы, успокоился. Маша, наоборот, стала ерзать в кресле. Счетчик казался изваянием.
Только бы ничего не отказало в последний момент! Только бы старт не перенесли!
— Трехминутная готовность, — сообщил Гиллер. — Отводим стрелу.
Корабль чуть вздрогнул — лифтовая стрела отошла.
— Беру управление, — сказал Данилов. — Петр, спасибо.
Ровно через три минуты «Волхв» вздрогнул. Донесся гул — даже не снизу, отовсюду.
— Есть отрыв, — раздался голос Гиллера. Я заметил старт лишь по мелькнувшим на дисплее строчкам — стальные болты, которыми ракета-носитель крепится к стартовому столу, не выдержали тяги и разорвались. Мы летели.
Большие челноки стартуют мягче, чем «Протон», я уже успел подзабыть это…
— Десять секунд, полет нормальный, — сообщила Земля. Перегрузки наваливались плавно, но неотвратимо. Я скосил глаза вниз — вроде бы пассажиры держались нормально. В конце-концов, если экстравагантные американские старички-миллионеры позволяют себе «прогуляться» в космос, а то и к чужим звездам, почему бы не выдержать Андрею Валентиновичу…
— Разворот по вращению… — сказал Гиллер. Вот это мы конечно почувствовали. Корабль заваливался набок, ложась на азимут стрельбы.
— Отрабатываем тангаж, — подтвердил Данилов. От нас, конечно, ничего не зависит на старте. Земля решает, Земля управляет всей системой. Но как-то приятнее чувствовать себя не грузом, а пилотом.
На мгновение, пока корабль ложился на курс горизонтального разгона, началась тряска. Сейчас был самый трудный этап старта — челнок с ракетой-носителем «продирался» сквозь плотные слои атмосферы, скоростной напор был максимален. Изменился гул двигателей — тяга была сброшена до шестидесяти семи процентов. Через двадцать секунд мы вернулись на рабочий режим — сто четыре процента мощности двигателей.
Так уж повелось, что именно сто четыре, а не сто…
В начале третьей минуте отошли ускорители. Я мысленно пожелал им удачной посадки — благополучно опустить их удавалось не всегда, даже в море. При стартах с Байконура, приземляясь в степь, ускорители как правило гибнут. Слишком уж нежная конструкция — жидкостные баки. Американцам, с твердотопливными разгонниками, проще.
Осталось около пяти минут, до отделения от основного блока «Энергии» и самостоятельного полета. Сейчас нас еще можно вернуть на Землю, повернуть и посадить на Свободный, или приземлить в Штатах, или, даже, вывести на низкую орбиту и дотащить до Байконура…
— «Волхв»… — мне показалось, или голос Гиллера чуть изменился? — «Волхв», ответьте ЦУПу…
— Центр, я «Волхв», — отозвался Данилов. — Полет нормальный.
— «Волхв», доложите обстановку на борту.
— Центр, на борту все в порядке.
— Полковник Данилов… сколько человек на борту?
Началось!
Или пришел в себя начальник поста в гараже, или доложил о странном приказе — доставить старика и девушку к готовому к старту челноку, подчиненный Данилова.
Хорошо, что не пять минут назад.
Очень плохо, что не десятью минутами позже.
— Центр, вас не понял, — ответил Данилов.
— Саша, — Гиллер вдруг перешел с официального тона на человеческий. — Прошла информация, что на борту челнока могут находиться двое гражданских лиц.
— Максим, — в тон ему ответил Данилов, — нас в экипаже двое. Полет нормальный. Посторонних на борту нет.
Он слегка приподнялся в кресле и тяжело махнул рукой вниз. Подал кому-то знак…
— Полковник Данилов, на связи генерал Киселев…
Легкий щелчок — и я услышал голос генерала.
— Данилов, что происходит?
Я не отрывал глаз от пульта. Пока двигатели работали в режиме выведения на орбиту. Но в любую секунду Земля может прекратить полет.
— Товарищ генерал, все в порядке.
— Данилов, поступила информация, что к стартовому столу были доставлены Хрумов и Мария Клименко.
Наконец-то я узнал Машину фамилию…
— Товарищ генерал, полет выполняется по штатному расписанию. Хрумов и Клименко находятся в положенном месте, — сказал Данилов.
А он ведь ухитряется уклониться от прямой лжи!
— Данилов, мать твою! — заорал Киселев. — В третьем бункере их нет! Их нигде нет!
Оставалось еще три с половиной минуты динамических операций…
Я посмотрел вниз. Маше и Хрумову было не до нас — трехкратная перегрузка выжала из них все силы. А вот Счетчик уже не сидел в кресле, он лежал на пульте космонавта-исследователя, и его лапы скользили над панелями…
— Товарищ генерал, это ошибка, — твердо сказал Данилов. — Даю вам слово офицера, что все происходит по плану.
На секунду мне показалось, что Киселев ему поверит…
— «Волхв», мы прерываем полет! — сказал генерал. — Через десять секунд — отделение от носителя и аварийная посадка на авиабазе Вандеберг.
— Есть, — сказал Данилов. — Но это ошибка.