Но я же знаю, что я никакой не регрессор чужой цивилизации!
Таг и Катти сидели за пультом в сторонке. Пер — напротив меня, на стульчике. На протяжении всего рассказа он пару раз перебивал меня, просил что-то уточнить, рассказать подробнее. А в основном просто кивал.
Странно выглядела эта лаборатория по изучению чужих форм жизни. Здесь было достаточно много аппаратуры, за стеклами шкафов скрывались какие-то не слишком симпатичные субстанции, упрятанные в плоские сосуды. Но при всем этом правильном антураже пол биологической лаборатории покрывал мягкий ковер с абстрактными узорами, на стенах висели картинки в тоненьких деревянных рамках — в основном, с морскими пейзажами. Чуть дальше главного диагностического пульта, куда стекались сейчас данные моего несчастного организма, располагался высокий стол, уставленный чашками, тарелками, прозрачными коробочками с пищей. Почему-то мне казалось, что это, скорее, интерьер жилого помещения.
Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен?
Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но…
Вдруг произойдет ошибка? Нет, нет, ошибки быть не может. И Таг и Катти — специалисты. Они желают мне добра.
Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился, и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой:
— Привет, Никки! Не скучай, уже скоро!
— Пять минут, Никки! — откликнулся от пульта Таг.
Я свой! Я свой!
Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти:
— Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись!
Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло.
Значит — боялись меня…
— Никки… — старик взял меня за руку. — Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной — копия. Муляж.
— Пер, выйдите из-под детектора! — резко окликнул его Таг. — Вы вносите искажения!
Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения.
Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называл слова на свободные ассоциации. «Свобода — жертвы, любовь — ответственность, Родина — труд…»
И все-таки главные сомнения уже исчезли.
— Выходи, Никки. Одевайся.
Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты — подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обувь, очевидно, не полагалась.
Пер тоже напрягся.
— Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… — Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. — Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия.
— Как это — начисто? — мной овладело нелепое желание спорить. — Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем!
— Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то что чувствовал. Вся твоя жизнь.
— Зачем?! — это воскликнула Катти.
— Видимо, так у чужих происходит процесс ментоскопирования. Съем информации! Они все-таки выпотрошили твою память, — Таг наконец-то посмотрел на меня. В его глазах была мучительная боль. — Все забрали… и нашу дружбу тоже…
Я подошел к нему. Взял за руку, и прошептал:
— Ведь я — это все-таки я? Таг, если мы были друзьями, мы ими снова станем.
— Никаких надежд? — спросил из-за спины Наставник.
— Нет, — Таг неловко отвел свою руку. — Наставник, какие-то ассоциативные связи сохранились. Никки иногда будет что-то вспоминать… нет, скорее — узнавать заново, но помнить, что это было. Я думаю, что он останется нормальным человеком… — Таг неловко улыбнулся мне, — но вот вспомнить себя прежнего ему не удастся.
Пер стоял, глядя в пол. Как человек, отыскавший дорогую ему потерянную вещь, но убедившийся, что она непоправимо испорчена…
Нет, нехорошая какая-то мысль! Нельзя так думать. Такая ассоциация фальшива. Да и все они фальшивы…
— Ник, мы не оставим тебя, — сказал он наконец. — Ты вернулся. Это главное. А мы — твои друзья. Твои лучшие друзья.
Внизу, у здания, нас ждали две машины. Закрытые и колесные, а не такая летающая платформа, что доставила нас с летного поля.
— Мне надо доложить Комитету, — сказал Пер. — И, вероятно, с комментариями специалиста… Катти?
Девушка отвела от меня взгляд.
— Хорошо, Наставник.
— Таг, позаботишься о Никки.
— Конечно, Наставник! — Таг даже слегка возмутился этим напоминанием. — Я постараюсь хоть что-нибудь тебе напомнить, Ник!
Наставник и Катти сели в одну из машин. Я видел сквозь прозрачный корпус, как Пер вложил руку в терминал, и машина тронулась.
— Перо — ветром унесло… — сказал Таг. — Помнишь, это была твоя детская присказка? Это означало, что можно начинать безобразничать.
Я покачал головой:
— Ничего я не помню. Ни Наставника, ни Катти… Таг, мы с ней были друзьями?
— Вы собирались пожениться, — кивнул Таг. — Мы с ней с детства дружили, помнишь? А ты всегда…
— Не говори мне «помнишь», — попросил я. — Это ведь бесполезно.
— Извини, — смутился Таг. — Прости дурака.
Здание где он работал было высокое, может быть — одно из самых больших в городе. Не меньше ста — ста пятидесяти гектошагов. Я задрал голову, пытаясь высмотреть на вершине пирамиды те окна, откуда смотрел на город.
— Значит, ты — специалист по чужим формам жизни?
— Да. Мы все занялись разными делами. Ты стал космонавтом. Мы все мечтали, помни… извини. А в Дальнюю Разведку только ты ушел. Ган — стал инженером. Я — биологом.
— Катти — врачом, — продолжил я. — А кто еще?
— То есть?
— В нашей компании было четверо?
— Четверо, не считая Катти. Она была в другой группе, в женской, — медленно сказал Таг. — С нами был еще Инка.
— А где он?
— Погиб. Два года назад, там… даже пепел к Родине не вернулся… — Таг неопределенно взмахнул рукой, и на мгновение замолчал. — Давай поедем ко мне… нет, лучше — к тебе.
— Думаешь, может помочь?
— Ты жил там четыре года. Хоть разум и забыл, но тело должно помнить.
Мы забрались в машину. Я на заднее сиденье, Таг на переднее, где был терминал управления. Мне хотелось погулять по вечерним улицам, но с врачом лучше не спорить. А Таг сейчас был для меня врачом.
— Знаешь, в твоем положении есть и какие-то плюсы, — сказал он, небрежным прикосновением к терминалу отправив машину в путь. — У тебя теперь — свежий взгляд. Ничем не замутненный. Ты смотришь на мир как ребенок, впервые выбравшийся из интерната.
— Мы росли в интернате?
— Конечно, — Таг слегка удивился. — Какие могут быть варианты?
— Для меня — любые. Например, что ребенка воспитывают родители.
— Как в каменную эру, — Таг покачал головой. — Что ты. Разве может неспециалист заниматься таким делом? Разве что родители — сами Наставники… но это было бы неэтично.
— Если хорошие родители…
— Ребенку не нужны хорошие родители, — отрезал Таг. — Ему нужен хороший Наставник.
Я замолчал. Не знаю, какие преимущества у незамутненного взгляда на мир, но бед — хватает. Я буду говорить глупости, с умным видом доказывая, что огонь может не обжигать, а вода — течь в гору. И мне будут объяснять, почему я не прав, а я — удивляться…
— Мне нужны книги, — сказал я, глядя в окно. — Много книг, Таг. По истории, в первую очередь. Учебник хороших манер. Философия…
Машина мчалась по автостраде. Вообще-то транспорта было немного, не один я, наверное, любил вечерние прогулки. А по пешеходным дорожкам, на открытых площадках у зданий, у частых фонтанов мелькали люди. Пока — совсем чужие для меня…
Таг кивнул:
— Будут тебе книги. Все будет. Ты только не паникуй, Никки. Мы все поможем. Что главное в жизни?
— Работа, друзья и любовь, — ответил я. Таг довольно улыбнулся:
— Вот видишь! С работой своей ты справился. Даже попав в беду — справился! Друзья — с тобой. А любовь — вернется.
— Думаешь?
Вот тут он отвечать не рискнул.
— Катти — хорошая, — осторожно сказал я. — Но… я ничего не помню. Она ведь будет невольно ждать, что я стану вести себя по-прежнему, этого не случится, и наступит разочарование… Таг, у меня хоть были дурные привычки?
— Ну… немного. Ты слишком горячий. Легко бросаешься в авантюры. Но это от склада характера зависит, вряд ли темперамент может так резко смениться. Никки, ты хочешь есть?
— Да, — я внезапно понял, что и впрямь голоден.
— Тут есть ресторанчик…
Он снова опустил ладонь в терминал.
— Таг, а зачем нужен прямой контакт с этой жижей? — спросил я. — Ведь общение с управляющей системой может происходить на расстоянии?
— Это не жижа, а коллоидный активатор, — разъяснил Таг. — С его помощью система определяет твою личность, решает, вправе ли ты пользоваться транспортом. Если пассажиров много, то противоречивые приказы могут нарушить управление. Или твои собственные раздумья куда ехать, системой-то они воспринимаются, как череда распоряжений. А контакт с активатором означает, что решение принято и формализировано. Ну… и традиция, в конце-концов. Ранние системы имели слабую чувствительность, они нуждались в непосредственном контакте с человеком.
— Спасибо за лекцию… — усмехнулся я. — Тебе придется многое мне объяснять, береги силы.
— А мы их сейчас пополним.
Машина развернулась прямо на полосе — едущие за нами резко сбросили скорость, освобождая пространство для маневра. Мы свернули на узкую улочку между рядами маленьких коттеджей.
— У нас высокий приоритет, — оживился Таг. — Здорово.
Я прижался к стеклу, разглядывая домики. Сквозь зелень деревьев проглядывали теплые краски стен, раскрытые окна. На лужайке между двумя домиками расположились на пикник две пары. Девушка, несущая из дома поднос с какой-то едой, поймала мой взгляд, засмеялась, и кивнула, словно приглашая присоединяться.