Интересно, а те, похожие на нас, существа — они тоже нуждаются в работе регрессоров? Или их хватит ума принять помощь добровольно?
Я вымыл руки, потом, поколебавшись, решил начать правильную жизнь с первого же вечера, и стал разбираться в механизмах душа. Через несколько минут, дважды окатив себя водой, вначале ледяной, а потом кипятком, я справился и с этим. Разделся, как будто в этом еще оставалась необходимость, забрался в ванну и тщательно вымылся.
А вот аккуратно складывать мокрую одежду было глупо. Я раскидал ее на полках, так, чтобы просохла к утру, забрался под одеяло и уснул. Устал я так сильно, что даже крошечные размеры подушки мне не помешали.
Мне снился сон, типичнейший сон-который-нуждается-в-обсуждении-с-Наставником. Нехороший сон.
В меня влезла какая-то амебоподобная, жидкая тварь, растеклась по телу, пустила щупальца в сердце и печень, затуманила своим ядом мозг… Я валялся на неровной металлической плите, вокруг стояли кошмарные существа, а среди них человек, старик — мой Наставник, хоть он и не был похож на Пера…
А я терпел, терпел все, что со мной творили, потому что так было надо, и умом я понимал — вся моя жизнь, моя боль — это лишь пыль на ветру судьбы, мелочь, не заслуживающая внимания…
— Ник! Никки…
Тварь ползала во мне, она собиралась изучить каждую клеточку тела, каждый нерв и каждый мускул, это не всегда было больно, но всегда — противно…
— Никки!
Я застонал и проснулся.
Катти сидела рядом на кровати, тревожно вглядывалась в мое лицо.
— Ты плакал, — сказала она. — Плакал во сне, Никки…
Я сглотнул, в горле было сухо, сердце безумно стучало в груди.
— Никки…
— Ты… что ты здесь делаешь?
Конечно же, ничего умнее я придумать не смог!
Катти вздрогнула как от удара. Начала вставать.
— Подожди, — я непроизвольно схватил ее за руку. — Прости. Спасибо, мне было плохо. Ты помогла. Я только удивился, как ты вошла.
— Твой замок меня знает, — она с легким удивлением посмотрела на мою ладонь. — Никки, мы же были… друзьями… Радостного утра тебе, Ник!
Она была очень симпатичная. Только эта стрижка под щетинку… ну не нравилась она мне, и все тут! Зато очень добрые глаза, красивое лицо, полуобнаженное тело. Теперь она была в короткой юбке, а лента, которую женщины носят вместо рубашек, была совсем узенькой и полупрозрачной.
Нет, я и впрямь ее любил.
И готов был любить прямо сейчас и здесь.
…Что-то заклинило у меня в голове, в тщетных попытках понять собственные желания я попал в какой-то логический тупик.
Да что же такое, слов не хватает!
Впервые моя «резервная память» отказалась пояснить, чего же, собственно говоря, мне хочется!
— Катти… — беспомощно прошептал я. — Я… я люблю тебя.
Она мгновенно расслабилась, и даже улыбнулась.
— Я тоже тебя люблю, Никки. Все хорошо. Ты уже поправляешься.
Осторожно забрав руку из ладони, Катти коснулась моего лба.
Я сразу вспомнил ту, чужую женщину, и ее робкую ласку…
— Температура нормальная, — сказала Катти.
Да лучше бы она молчала!
— Вставай, лежебока! — весело продолжила Катти. — Тебе разрешено валяться в постели, но не злоупотребляй!
Она встала, и сдернула с меня одеяло.
Так быстро, что я не успел его удержать.
Ну не было у меня вчера сил искать чистое белье!
— Мойся и одевайся, — совершенно спокойно сказала Катти. — Ты вчера не положил одежду в блок очистки, я сама прибрала. Вставай!
Я сел на кровати, это оказалось неожиданно неудобно, словно у нее подпилили ножки, и она оказалась ниже, чем я привык. Задумчиво глянул на Катти.
Ее не смущала моя нагота, как ту, чужую женщину. Значит, это нормально?
А что тогда неправильно?
Почему я никак не решусь подняться?
— Прими холодный душ, — посоветовала Катти. — У тебя гормональный всплеск. Это ничего, это бывает после стрессов.
Во мне что-то сломалось. Уже без всякого стеснения я поднялся и пошел в ванную. Там, согласно рекомендации врача, пустил холодную воду и встал под нее. С крошечных дырочек в потолке лил настоящий дождь, я крутился под ним, поднимал руки, ловя холодные капли. Потом прислонился лбом к скользкой стене и замер.
— Я принесла твою одежду, — доброжелательно сказала Катти, входя. В ванной дверь не запиралась, или же я не смог найти механизм замка. — Ты себя нормально чувствуешь? Таг сказал, что вы приняли две фляги вина, у него легкое отравление…
— Абсолютно нормально, — сказал я, не поворачиваясь.
— У тебя более сильная степень биозащиты, — предположила Катти. — Твой организм легко устранил токсины.
— Катти, у меня какие-то психические нарушения, — сказал я. — Мне… я…
Она терпеливо ждала, пока я подыщу слова.
— Я чувствую дискомфорт, находясь рядом с тобой в обнаженном виде! — наконец-то сформулировал я.
— Это проявляется только со мной? — деловым тоном спросила Катти.
— Ну… наверное. Вчера, на обследовании, я тоже ощущал дискомфорт, когда ты смотрела на меня.
— Не беспокойся. Известное явление. Психическая регрессия. Порой возникает у детей в период созревания, иногда при сильных стрессах. Есть специальный термин — стеснительность. Обычно стеснительность направлена на противоположный пол.
— И что теперь? — глупо спросил я.
— Пройдет. Надо изменить возникший у тебя ложный образ поведения. Хочешь, сходим в баню? У нас еще есть время.
— Тебе решать, — согласился я.
— Тогда одевайся, зайдем к Тагу.
Может это и регресс, но я расслабился, лишь когда Катти вышла.
Таг и впрямь чувствовал себя неважно.
— Алкогольсодержащие средства надо запретить, — бормотал он, бродя по комнате. Порядок у него был такой же, как у меня, зато вещей побольше. В основном — за счет фотографий чудовищных монстров на стенах и каких-то неаппетитных субстанции в широких плоских сосудах. — Это отрава. Я подам предложение в Мировой Совет от имени всего института…
— Подожди денек, вдруг передумаешь, — засмеялась Катти. Она сидела в кресле, веселая и беззаботная. Может быть и впрямь уверилась, что со мной все будет в порядке? Или старается развеселить меня?
— Подожду! Но не передумаю! — энергично заявил Таг. — Когда Никки отчитываться?
— Наставник договорился о встрече с Советом в шесть часов дня. Уйма времени. Я хочу сводить Никки в баню.
— А чего так? — удивился Таг.
— Токсины вывести, — Катти подмигнула мне, и я был рад этой деликатности. — Пойдешь?
— Пойду, — решил Таг. — Надо попросить машину…
— Я на колесах. Наставник прикрепил ко мне машину на пять суток, пока будет длиться первичная реабилитация Ника.
— Ага, ты теперь главная в этом процессе… Ган ничего не нашел?
— Абсолютно. Доклад корабля был полным и правильным. Он сидел до утра, ушел домой только в половину третьего утра. Дадим ему отоспаться?
— Дадим, — согласился Таг. Он перебрал стопку одежды, и накинул поверх рубашки курточку, сплетенную из разноцветным шнуров. — Красиво?
— Очень, — одобрила Катти.
Машина была или та же, что вчера, или неотличимая от нее. Маршрут задала Катти, потом развернула переднее сиденье к нам, и мы принялись болтать. Ни о чем, в общем-то. Про расу будущих-друзей, которую я нашел в космосе, и про то, как здорово и увлекательно будет заняться ими всерьез, помочь стать Друзьями. Тага, впрочем, это не сильно волновало. Вот раса, сходная с нами внешним обликом — это да!
— Ведь еще никогда такого не было! — азартно жестикулирую говорил он. — Ну, вот когда Маленьких делали Друзьями, до чего доходило? Создали копир-костюмы, и в них детей отправляли к Маленьким! Искусственно тормозили рост, чтобы подготовить взрослых регрессоров… дети-то постоянно проваливались… Как долго это аукалось, Катти?
— Семнадцать поколений низкорослых, — вздохнула она. — Да и теперь… изредка… говорят…
— А с этими — только работай! Готовь сотрудников, засылай на планеты будущих-друзей, и работай! Завидую регрессорам! Вот честное слово — завидую!
— Они достаточно развиты, чтобы распознать чужаков. Мы можем быть идеально похожи внешне, но различия в психике скажутся. Так что легкой работы не будет.
— Да мало ли методов? Вот, — Таг указал рукой на меня, — амнезия! Прекрасный способ, чтобы оправдать любые странности регрессора!
Наступила тишина. И сам Таг осекся, и мне нечего было сказать, и Катти отвела взгляд.
— Это хорошая гипотеза, — сказал я.
— Никки! — Таг даже соскочил со своего кресла, стукнувшись головой о потолок, но машину мотнуло на повороте, и он упал обратно.
— Откуда ты знаешь, что я — Никки? Может быть его допросили, вызнали все, что можно, и под видом Никки заслали меня? Чужого регрессора! А?
Мне сейчас так плохо было, что я никого не щадил.
— Ник!
Я посмотрел в глаза Катти.
— Это невозможно по трем причинам.
— Тогда докажи мне, что я — это я. Потому что сам я в это не всегда верю!
— Твое тело — тело Никки. Мы же сверили генную карту! Оба анализа оказались правильными, отвечающими твоему генотипу!
— Тело могли скопировать, — предположил я.
— Второй довод против! Мы провели полную ментоскопию твоего мозга. Да, ты ничего не помнишь о прошлом! Но словарный запас — это именно твой запас! Ты знаешь то, что должен знать! И чужой памяти в тебе — нет! Зачем засылать регрессора, который не знает своего задания? Это же бессмысленно! А мы обшарили весь мозг, все его уголки. Чисто!
— А третий довод? — спросил я. Прямо-таки с мстительным желанием навредить себе самому!
— Мы. Твои друзья, твой Наставник. Неужели мы можем не почувствовать подмену?
Я закрыл глаза. Спасибо, Катти. Спасибо за эти слова. Может быть они — и есть самый главный довод. То, что меня успокоит.
— Не-дружественный регрессор должен быть такой копией Никки… морально-этической копией… что это просто невозможно.
— Спасибо, Катти… — прошептал я.